Общество для Генри - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 18

• Предыдущая
• 18/48
• Следующая

— Черт, верно. Я забыл.

— Уэнделл только что распинался передо мной, какое оно потрясное. Самое лучшее из всех, сколько он видел. Не знаю, чем одно паршивое пресс-папье лучше другого, но так он говорит, и просил меня прощупать, не согласитесь ли вы его продать. Думаю, его можно растрясти на тысячу фунтов. Ну как, идет? Думайте.

Генри изменился в лице. Челюсть его отвисла, глаза стали грустные, как у медведя в зоологическом саду, которого ребенок подразнил булочкой.

— Черт! — вскричал он, обретя дар речи. — Дьявол! — добавил он и заключил: — Гадство!

Келли удивленно взглянула на Генри.

— В чем дело? — спросила она в некотором недоумении. Не этой реакции она ожидала.

В это время вошел Уэнделл. Он устал слоняться по дому, ожидая, пока его посредница завершит переговоры, и наконец счел, что у нее было уже достаточно времени.

— А, тетя Келли, — сказал он. — Вы говорили Парадену про… э… про то?

Профана такой вопрос мог бы поставить в тупик, но Келли поняла без труда.

— Спросила минуту назад, и он только-только перестал чертыхаться.

Лишь сейчас Уэнделл заметил перекошенное лицо Генри и тяжело вздохнул. Этого он и боялся. Прозвучала фальшивая меркантильная нота, гордый английский аристократ оскорбился. Уэнделл уже формулировал извинения, собираясь сказать, что больше это не повторится, когда Генри заговорил связно.

— Простите, — сказал он. — Я страшно виноват. Я чертыхался, потому что очень хотел бы продать эту штуку, но не могу.

— Не можете? — изумилась Келли.

— Не могу.

— Почему? Она не ваша?

— Не моя.

— Не ваша? — Келли была потрясена. — Только не говорите, что держите у себя краденое пресс-папье.

— Это фамильная ценность.

— Что это значит?

— Вы никогда не слышали о фамильных ценностях?

— Нет.

— И о майорате?

— Нет. Никто мне ничего не рассказывает.

Более подкованный Уэнделл объяснил ей горькую правду севшим от разочарования голосом. Слова Генри убили в нем всякую радость жизни. Пресс-папье Красавчика его обворожило.

— Боюсь, что понимаю, о чем говорит Параден, — сказал он. — В старых английских семьях некоторые ценные предметы переходят от главы рода к наследнику, а от того — к следующему наследнику и так далее. И если майорат не отменят, ни один временный владелец не вправе ими распоряжаться. Они называются фамильными ценностями. Понятно?

— Нет, — ответила Келли.

На подмогу Уэнделлу пришел Генри.

— Все на самом деле очень просто. Раз майорат, значит, эта штуковина должна оставаться на месте. Теперь понятно?

— Не то что б очень, — ответила Келли. — По мне это бред сивой кобылы.

Генри продолжал спокойно, как терпеливый учитель, втолковывающий урок тупому ученику.

— Ну, возьмите, например, меня. Когда я унаследовал дом, то получил и пресс-папье. Прежний владелец не мог его продать. Я не могу его продать. Тот, кто получит наследство, не сможет его продать. Оно должно быть в Эшби-холле, покуда есть семья Параден. Пусть мы разоримся, пусть наши дети будут умирать с голода, загнать пресс-папье мы не вправе. Теперь ясно?

Перед Келли смутно забрезжило понимание. Она по-прежнему не видела в этом бреде никакой логики, но чего хотеть от англичан, которые ездят по левой стороне улицы и называют газировку шипучкой?

— Что будет, если вы его продадите?

— Меня упекут в кутузку. Продавать фамильные ценности — незаконно.

— А если кто-нибудь его свистнет?

— Это другое дело.

— И вас не упекут?

— Конечно, нет.

— Так чего бы Уэнделлу его не свистнуть? — сказала Келли. — Тогда он получит свое пресс-папье, вы — свою тысячу монет, и все будут счастливы.

Слушатели разом ахнули и замолчали от избытка чувств. Уэнделл в который раз корил себя за то, что ввел тетку в рафинированную атмосферу английской аристократической семьи. Генри молчал, восхищенный ее умом. Келли, с ее живой сообразительностью, нашла выход из казавшегося неразрешимым затруднения.

— Это мысль, — начал Генри, и тут же его одолели сомнения. — Одна беда: когда увидят, что это штука пропала, трудно будет объяснить, почему ее нет на месте.

— Кто увидит?

— Попечители.

— Это еще кто такие?

— Не помню. Какая-то адвокатская контора.

— И они могут сунуть сюда свой нос?

— Думаю, они посылают время от времени человека убедиться, что все честь по чести. Я не так давно влип в эту историю с наследством, поэтому точно сказать не могу. Однако мой друг, Уэйд-Пиготт — у его знакомого этой дряни целая куча — рассказал мне о проверках. Звучит правдоподобно. Понятно, они хотят убедиться, что вещички не сплыли.

— Через определенные промежутки времени?

— Простите, я не совсем понял.

— Присылают письмо, что их представитель навестит вас в четырнадцать тридцать пять ровно через неделю после следующей среды, или он просто приходит, когда вздумается?

— Думаю, скорее второе.

— Значит, он может заявиться только через месяц или два?

— Наверное.

— Тогда дело в шляпе. Он приходит, видит, что штука пропала, поднимает бучу, а вы хлопаете себя по лбу и говорите: «Господи! Это, наверное, Стикни!» «Стикни?» — переспрашивает он. «Да гостил тут у меня пару месяцев назад, — говорите вы. — Наверняка он и спер. Помню, он говорил, что собирает пресс-папье. Ну и ну, — продолжаете вы. — Никогда бы не подумал. А с виду такой честный! Ладно, теперь ничего не попишешь». И действительно, ничего не попишешь, потому что Уэнделл давно в Америке, вне юрисдикции, или как там это называется. Не удивлюсь, если в Англии такое случается сплошь и рядом. Вопросы есть?

У Генри вопросов не было. Он безгранично восхищался логичностью ее доводов. Уэнделл, вероятно, нашел бы, что возразить, но у него временно парализовало голосовые связки. Он пребывал во власти смешанных чувств. С одной стороны, врожденная порядочность противилась бесчестному плану. С другой стороны, замысел открывал дорогу к вожделенному пресс-папье.

— Сработает, — убежденно сказал Генри.

— Конечно, — подхватила Келли. — История — комар носа не подточит. Одно дело, если бы вы разыграли ограбление, вызвали фараонов, и они вас в лет раскололи. А так эта штука лежала в картинной галерее, в стеклянной витрине, которая даже не запирается. Уэнделл мог ее свистнуть в любой момент. Я прямо сейчас за ней и схожу, идет? Не откладывай на завтра и все такое.

• Предыдущая
• 18/48
• Следующая