Положитесь на Псмита - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 6

• Предыдущая
• 6/61
• Следующая

Но ему было невыносимо горько при мысли, что он без сопротивления позволит двум тысячам ускользнуть из его когтей…

Молодой человек на распутье.

Душевные муки, в которые его ввергли эти размышления, вырвали Фредди из объятий уютного кресла, и он начал беспокойно бродить по комнате. Странствования эти привели его к довольно болезненному столкновению с длинным столом, на котором Бич, дворецкий, методичная душа, имел обыкновение аккуратно раскладывать газеты, еженедельники и журналы, так или иначе проникавшие в замок. Ушиб заставил Фредди очнуться, и, рассеянно ухватив первую попавшуюся газету — как оказалось, «Морнинг глоб», — он вернулся в кресло, чтобы успокоить нервы заметками о скачках. Хотя в настоящее время мир ипподромов был для него закрыт, прогнозы Капитана Шенкеля, Старшего конюха, Ясноглазки и других газетных знатоков все еще будили в нем меланхоличный интерес. Он закурил и развернул газету.

Мгновение спустя, вместо того чтобы перейти к последней странице, посвященной новостям спорта, он, как завороженный, уставился на объявление посредине первой страницы. У него даже в горле пересохло.

Столь удачно расположенное объявление в это утро привлекло внимание многих читателей газеты. Оно было составлено так, чтобы привлекать внимание, и достигало своей цели. Но если другие читали его с легкой улыбкой, удивляясь, кому это взбрело в голову тратить деньги, чтобы помещать в газете такую чушь, на Фредди оно подействовало, как откровение. Его воспитанный на кинолентах ум воспринял это объявление по нарицательной стоимости.

Вот оно:

Фредди отложил газету и перевел дух. Потом снова взял ее и перечел объявление. Да, оно звучало многообещающе.

Более того: в нем было что-то от прямого отклика на молитву. Теперь Фредди совершенно ясно понял, как он нуждался в партнере, который разделил бы с ним опасности операции, за которую он так опрометчиво взялся. Ну, не столько разделил бы их, сколько принял все целиком на себя. И вот теперь в его распоряжении есть такой партнер. Дядя Джо отвалит ему две тысячи, если он удачно провернет дело. Тип, давший объявление, наверное, ухватится за пару сотен.

Две минуты спустя Фредди уже сидел за бюро и писал письмо. Время от времени он пугливо посматривал через плечо на дверь. Но в доме царила тишина. Ничьи шаги не отвлекали его.

Фредди вышел в сад. И почти сразу же ветерок донес до него пронзительный голос, сетовавший на шотландское упрямство. Источник этого голоса мог быть только один, и Фредди ускорил шаги.

— Папаша!

— Что, Фредерик?

Фредди переступил с ноги на ногу.

— Папаша, нельзя мне сегодня поехать с вами в город, а?

— Что!

— Ну, мне надо к дантисту. Я у него сто лет не был.

— Не вижу, зачем тебе надо ехать для этого в Лондон. В Шрусбери есть превосходный дантист, а ты знаешь, что я решительно против твоих поездок в Лондон.

— Так мой же разбирается в моих кусалках. То есть я всегда хожу только к нему. И всякий, кто понимает в таких вещах, скажет вам, что шляться по разным дантистам — самое последнее дело.

Но внимание лорда Эмсуорта уже вновь обратилось на Макаллистера.

— Ну хорошо, хорошо, хорошо.

— Большое спасибо, папаша.

— Но одного я требую категорически, Фредерик. Я не могу допустить, чтобы ты болтался в Лондоне весь день. Ты должен вернуться поездом двенадцать пятьдесят.

— Будет сделано. Мне подходит, папаша.

— Ну, подумайте немножко, Макаллистер, — сказал граф. — Я ведь от вас только этого прошу: подумайте немножко…

Примерно в тот час, когда поезд, уносивший лорда Эмсуорта в Лондон вместе с его сыном Фредди, достиг поло-вины пути, очень высокий, очень худой, очень серьезный молодой человек, сверкая безупречным цилиндром и сюртуком элегантнейшего покроя, поднялся по ступенькам дома номер восемнадцать на Уоллингфорд-стрит в Западном Кенсингтоне и позвонил. Сделав это, он снял цилиндр, слегка провел по лбу шелковым платком, ибо солнце пекло довольно сильно, и поглядел вокруг с суровым неодобрением.

— Чешуйчатый район, — пробормотал он.

С этим суждением согласились бы все истинные ценители красоты. Когда разразится наконец великий мятеж против лондонского уродства и вопящие орды художников и архитекторов не в силах долее терпеть учинят самосуд и бешено промчатся по столице, круша и поджигая, Уоллинг-форд-стрит (Западный Кенсингтон), уж конечно, не избежит огня. Несомненно, эта улица уже давно намечена для уничтожения. Ибо, обладая кое-какими низменными практическими удобствами — невысокой квартирной платой, близостью к автобусам и метро, — она остается мерзейшей улочкой. Расположенная в одном из тех районов, где Лондон прыщавится красными кирпичными домами, она состоит из двух рядов одноэтажных домов, похожих друг на друга как две капли воды, — каждый за облезлой живой изгородью, каждый с цветными стеклами наиболее гнусной разновидности во входных дверях. И порой можно видеть, как точно посередине, спотыкаясь, прикрывая глаза ладонью, бредут юные впечатлительные импрессионисты из колонии художников в Холланд-парке, и слышно, как они шепчут сквозь стиснутые зубы: «Доколе! Доколе!»

Маленькая служанка открыла дверь и окаменела: посетитель достал монокль и вставил его в глаз.

— Жаркий день, — сказал он любезно, оглядев ее. — Да, сэр.

— Но приятный, — не отступал молодой человек. — Скажите мне, миссис Джексон дома?

— Нет, сэр.

— Ее нет дома?

— Да, сэр.

Молодой человек вздохнул.

— Ну что же, — сказал он, — мы не должны забывать, что подобные разочарования ниспосылаются нам ради какой-нибудь благой цели. Без сомнения, они возвышают нас духовно. Вы поставите ее в известность, что я заходил? Моя фамилия Псмит. Пе-смит.

— Песмит, сэр?

— Нет, нет. П-с-м-и-т. Мне следовало бы объяснить вам, что в жизнь я вступил без первой буквы, и мой отец всегда с упорным мужеством держался за просто Смита. Но мне казалось, что в мире слишком много Смитов, и некоторое разнообразие не повредит. «Смитти» я отверг как трусливую уловку, а нынешнего обычая с помощью дефиса присобачивать спереди еще какую-нибудь фамилию я не одобряю и потому решил взять Псмита. «Пе», должен сказать для вашего сведения, немое. Вы следите за ходом моих рассуждений?

— Д-да, сэр.

— Вы не считаете, — спросил он озабоченно, — что я напрасно избрал такой путь?

— Н-нет, сэр.

— Превосходно! — сказал молодой человек, сощелкивая пылинку с рукава. — Превосходно! Превосходно!

И с учтивым поклоном он спустился по ступенькам и пошел по улице. Маленькая служанка смотрела ему вслед выпученными глазами, пока он не скрылся из вида, а потом закрыла дверь и вернулась на кухню.

• Предыдущая
• 6/61
• Следующая