И явилось новое солнце - Вулф Джин Родман - Страница 19

• Предыдущая
• 19/83
• Следующая

Как бы то ни было, они наконец появились. Я приложил палец к губам, чтобы предупредить Зака, хотя не думал, что это необходимо. Когда все пятеро прошагали мимо нашей двери и отошли где-то элей на пятьдесят, мы тихо выбрались в коридор.

Я не имел ни малейшего понятия о том, как долго нам придется следовать за ними, пока Пурн не окажется сзади всех, да и окажется ли вообще; в худшем случае я готов был целиком положиться на нашу храбрость и их испуг и достать его в середине строя.

Удача была на нашей стороне – вскоре Пурн отстал на несколько шагов. Со времени восшествия на престол Автарха я часто возглавлял вылазки на севере. Сейчас я попробовал изобразить такое нападение, громко окликнув соратников, состоявших из одного лишь Зака. Мы» налетели на матросов, словно передовой отряд большого войска, размахивая клинками; и все они как один повернулись и побежали прочь.

Я надеялся достать Пурна сзади, стараясь сберечь свою обожженную руку. Зак помог мне, в долгом летящем прыжке ударив Пурна под колени. Мне осталось только приставить острие кинжала к его горлу. Он был смертельно напуган, и неудивительно: выжав из него все нужные сведения, я собирался прикончить его.

Один-два вдоха мы слушали удаляющийся топот четырех пар ног. Зак вынул нож Пурна из ножен и теперь, с клинками в обеих руках, выжидал, глядя на лежащего матроса из-под нахмуренных кустистых бровей.

– Попробуешь бежать – умрешь сразу, – прошептал я Пурну. – Отвечай – и еще поживешь. У тебя перевязана правая рука. Что с ней?

Он лежал, распластавшись на спине, и мой кинжал упирался ему в горло, но глаза его смотрели мимо меня. Этот взгляд был хорошо мне знаком, я не раз и не два уже видел, как испаряются гордость и бесстрашие.

– У меня нет времени болтать с тобой. – Я надавил на рукоять кинжала ровно настолько, чтобы пустить кровь. – Если не будешь отвечать, так и скажи; тогда я убью тебя, и покончим с этим.

– Я дрался с рыскунами. Ты же там был. Ты все видел. Я пытался прикончить тебя – это правда. Думал, что ты один из них. С этим рыскуном… – Он скосил глаза на Зака. – Любой бы так решил, глядя на него. Я не причинил тебе вреда.

– «Как говорила гадюка кабану». Так любил выражаться человек по имени Иона. Он тоже был моряком, Пурн, но лгал он так же легко, как ты. Когда мы с Заком вмешались в драку, рука у тебя уже была перевязана. Сними повязку.

Он неохотно подчинился. Рана была обработана со знанием дела – наверное, в том лазарете, о котором говорила Гунни; она почти затянулась, но вполне можно было разобрать, что это за рана.

Я наклонился осмотреть ее, и Зак, тоже нагнувшись, раздвинул пальцами свои губы, как делают иногда ручные обезьяны. Я понял, что невероятная связь, которую я пытался отрицать, оказалась сущей правдой. Зак был тем самым лохматым зверем, на которого мы охотились в трюме.

Чтобы скрыть свое замешательство, я поставил ногу на грудь Пурна и процедил сквозь зубы:

– Почему ты хотел убить меня?

Некоторые люди, осознавая неизбежность смерти, теряют страх. Это же было и с Пурном; с ним произошла перемена, которую нельзя было не заметить: он словно открыл глаза.

– Потому что я знаю тебя, Автарх.

– Значит, ты из моих людей. Ты поднялся на корабль вместе со мной.

Он кивнул.

– И Гунни?

– Нет, Гунни здесь старожил. Она не враг тебе, Автарх, если ты об этом.

К моему изумлению, Зак посмотрел на меня и кивнул. Я сказал:

– Пурн, об этом я знаю больше, чем ты думаешь.

Словно не расслышав меня, он продолжал:

– Я думал, она поцелует меня. Ты даже не знаешь, как они здесь делают это.

– Она поцеловала меня при встрече, – напомнил я.

– Я видел и понял, что ты не понимаешь значения ее поцелуя. На корабле у каждого новичка должен быть друг из старых матросов, который учит его местным обычаям. Поцелуй – это знак.

– Известно, что женщины целуют и убивают.

– Только не Гунни, – настаивал Пурн. – Во всяком случае, я так не думаю.

– Но за это ты хотел меня убить? За ее любовь?

– Я обязался убить тебя, Автарх. Все знали, куда ты отправляешься и что ты должен добыть Новое Солнце, если сможешь, перевернуть весь Урс вверх тормашками и погубить всех.

Я был так ошарашен не столько его признанием, сколько искренней убежденностью, что сделал шаг назад. Пурн вскочил в то же мгновение. Зак кинулся на него. Но хотя длинный клинок Зака чиркнул по его руке, глубоко он не вошел; Пурн бросился прочь как заяц.

Зак погнал было его, как гончий пес, но я отозвал приятеля назад.

– Я убью его, если он еще раз рискнет покуситься на мою жизнь, – сказал я. – И ты можешь сделать то же самое. Но я не хочу травить его за то, что он следует своим убеждениям. Выходит, мы с ним оба хотим спасти Урс.

Зак взглянул на меня, потом пожал плечами.

– Теперь я хочу узнать о тебе. Ты занимаешь меня сейчас куда больше, чем Пурн. Ты ведь можешь говорить.

– Зак говорить! – закивал он.

– И ты понимаешь мою речь.

Он снова кивнул, уже менее решительно.

– Тогда скажи мне правду. Не тебя ли я помогал ловить Гунни, Пурну и другим?

Зак вытаращил глаза, потом покачал головой и стал смотреть в другую сторону, всем своим видом показывая, что он не желает продолжать разговор.

– На самом деле это я поймал тебя и не убил. Наверно, ты благодаришь меня за это. Когда Пурн хотел убить меня… Зак! Вернись!

Он, как и следовало бы мне предвидеть, метнулся прочь, и я, со своей хромой ногой, не мог и надеяться догнать его. По какой-то причуде корабля я видел его очень долгое время – он появлялся и исчезал то тут, то там, а топот его босых ног слышался и позже, когда сам он вовсе пропал из виду. Мне живо вспомнился сон, в котором мальчик-сирота с моим именем и одетый так же, как я в годы ученичества, бежал по стеклянным коридорам; и мне показалось, что как осиротевший малыш Северьян в том сне в каком-то смысле играл мою роль, так и лицо Зака чем-то напоминало продолговатые черты моего собственного лица.

Но это уже был не сон. Я не спал, я не был пьян, я просто потерялся в нескончаемых лабиринтах корабля. Что за существо представлял собой Зак? Не злое, подумал я, пусть так, но кого из миллионов разновидностей живых существ на Урсе можно в сущности назвать злым? Альзабо, разумеется, летучих мышей-кровососов и скорпионов, может быть; змею, которая зовется «желтая борода», и других ядовитых гадов; еще пару-тройку видов. Всего две дюжины из миллионов. Я вспомнил, каким был Зак, когда я впервые увидел его в трюме: в светло-коричневой шубе не из шерсти и не из перьев, четвероногий, бесхвостый и, конечно, безмозглый. В следующий раз, когда я увидел его в вольере, он оброс волосами и у него появилась маленькая круглая головка; тогда я отмахнулся от первого впечатления, не раздумывая признав его ошибочным.

На Урсе есть такие ящерицы, которые меняют цвет, приспосабливаясь к окружению, – они становятся зелеными в зеленой листве, серыми на камнях и так далее. Делают они это не для того, чтобы обмануть свою добычу, как резонно было бы предположить, а для маскировки от глаз хищных птиц. А что, если в каком-то другом мире возникло животное, которое принимает форму окружающих его существ? Его собственный облик (если он у него есть) может быть еще более странным, чем у того четвероногого, с почти шаровидным туловищем зверька, которого я видел в трюме. Хищники, как правило, не охотятся на себе подобных. Что же может быть лучшим залогом безопасности, чем внешность хищника?

Люди осложняли ему задачу несколькими деталями: разумом, речью и даже различием между волосами на голове и одеждой на теле. Вполне возможно, что длинные космы, похожие на ленты, были первой попыткой изобразить одежду, когда Зак еще принимал ее за неотделимую часть облика его преследователей. Скоро он осознал свою ошибку; и если бы мутисты не выпустили его вместе с остальными, со временем мы обнаружили бы в вольере обнаженного человека. Теперь его вполне можно было считать человеком. И неудивительно, что он убежал от меня, – спасение бегством от представителя имитируемого вида, который разгадал сей маскарад, должно входить в число самых важных его инстинктов.

• Предыдущая
• 19/83
• Следующая