Воин тумана - Вулф Джин Родман - Страница 20

• Предыдущая
• 20/83
• Следующая

Я сделал, как он хотел, а он поднял нож и лук к луне и торжественно провозгласил:

– Мы теперь больше чем братья, или пусть я умру!

– Больше чем братья, – эхом вторил я, – или пусть я умру.

– Если ты забудешь о нашей клятве, я тебе напомню, Латро, – сказал он, – и ты все вспомнишь. А теперь иди.

Я поднял с земли подносы и чаши и повернулся к Оиору, чтобы с ним попрощаться. Лучше б я этого не делал! Наверное, позже я смогу это описать – когда подберу нужные слова. Возможно, впрочем, что мне лишь показалось при свете луны…

Я бросился к костру и был уже совсем близко от него, когда услышал крики и стоны на берегу. Несколько матросов кого-то несли к нам, и сидевшие у костра бросились им навстречу. Подошел поближе и я.

Кровь еще сочилась из страшных рваных ран, но человек был уже мертв, и я отвернулся, чтобы не видеть его лица. Матросы столпились вокруг него, и, честно говоря, я был рад, что они заслонили от меня убитого.

Сквозь толпу протолкались Гиперид и кибернет. Я слышал, как кибернет спрашивал, где нашли убитого, и кто-то ответил: "У самой воды, господин".

Кибернет, должно быть, пощупал покойнику волосы, хотя мне этого видно не было, и сказал:

– Ну да, волосы еще совсем мокрые. Он, видно, купался. Ох, и в черный же час пришло ему это в голову! Я видел, как из моря вытаскивают такое…

– Дальше я не расслышал.

– Эй, парень – сказал Гиперид кому-то, – ступай на корабль, отыщи рулон парусины и отрежь, сколько надо, чтоб хватило его завернуть.

Матрос помчался стрелой.

Рядом со мной вдруг возник чернокожий; он знаками стал спрашивать, видел ли, я мертвого и знаю ли, что с ним случилось. А может, он спрашивал совсем о другом, да я не понял?

– Нужно поскорее соорудить алтарь, – снова принялся командовать Гиперид. – А ну за дело! Складывайте-ка здесь камни, да-да, прямо здесь – это место ничуть не хуже прочих!

По-моему, матросы были даже рады заняться работой. Алтарь словно сам собой поднялся над землею – каменная насыпь высотой примерно до пояса; наверху была устроена ровная квадратная площадка метра полтора шириной.

К нам присоединились Пиндар, та женщина и Ио.

– Где же ты был? – спросил он меня. – Ио сказала, ты пошел на гору, и, по-моему, очень беспокоилась. Я хотел сходить за тобой, да Гиперид меня не пустил. И ее, – он указал на женщину, – тоже. Наверно, боялся, что мы убежим. – Он понизил голос и прибавил почти шепотом:

– Пожалуй, он был прав.

Я неуклюже объяснил:

– Там был один человек, которого Ио видеть не могла. И разные другие еще…

– В дальнейшем, – сказала женщина, – постарайся держаться поближе к нам.

К нам подошел Гиперид и обратился к Пиндару:

– Я, конечно, кое-какие молитвы знаю, но вот если бы ты сочинил что-нибудь этакое, а?

– Я попробую, – кивнул головой Пиндар.

– Вот только времени у тебя маловато.

– Ничего, я постараюсь успеть. Как его звали?

– Кекроп. Он был гребцом из верхнего ряда, если это тебе важно. – Гиперид колебался. – Мне-то больше по душе короткие имена – легче запомнить, если раз или два услышишь.

– Я постараюсь, – повторил Пиндар и отвернулся, погрузившись в собственные мысли.

Покойного положили перед алтарем, а на самом алтаре разожгли костер из плавника. Десять матросов, обладавших хорошими голосами и поклявшихся, что на них нет ничьей крови, спели литанию морскому богу: "О, пощади нас, могучий, хребет лошадиный ломающий, складки земли сотрясающий, волны морские вздымающий! О, не забудь нас, всесильный, якоря среди скал укрепляющий, корабли у людей отнимающий, весну на земле начинающий!" И так далее, и тому подобное.

Когда они умолкли, Гиперид в латах и шлеме с синим крестом бросил в огонь хлеб и вылил вино из золотой чаши.

Неподалеку раздался вой какого-то зверя, и маленькая Ио испуганно прижалась ко мне.

– Не бойся, – шепнул я ей, – это всего лишь собака.

Чернокожий через голову девочки коснулся моего плеча. Я обернулся, и он, покачав головой, настороженно улыбнулся.

Гиперид уже почти кричал; никогда бы не поверил, что он обладает таким громоподобным голосом:

– Клянусь Двенадцатью! – прошептал Пиндар. – Он помнит все стихотворение целиком! А мне-то казалось, оно и "плевка" не стоит – я бы, во всяком случае, на него не поставил.

Умолкнув, Гиперид бросил в огонь фасоль, горсть мидий, немного мяса и еще какие-то продукты, а двое матросов залили костер, набрав морской воды в кожаные ведра, и еще двое быстро завернули покойника в саван и унесли прочь.

– Это замечательные стихи, – сказал я Пиндару.

Он молча покачал головой. Люди вокруг постепенно расходились, возвращаясь к большим кострам, горевшим близ вытащенных на берег кораблей.

– Нет, действительно замечательные! Ведь многие моряки не скрывали слез!

– Они были его друзьями, – возразил Пиндар. – Как же им не плакать? Да благословят тебя нимфы, но поэзия и должна потрясать до глубины души! – У него самого в глазах стояли слезы, и, чтобы скрыть их от меня, он поспешил прочь, волоча за собой по песку тяжелую цепь.

Я все еще не мог забыть той схватки на холме и не сводил глаз с извилистой линии горного хребта на фоне звездного неба. На одной из вершин отчетливо была видна фигура высокого мужчины с посохом, а рядом – фигурка пониже; видимо, ребенок.

Женщина, что сидела рядом с Пиндаром, ласково коснулась моей руки:

– Пойдем, Латро, пора.

– Нет, – сказал я ей, – я еще задержусь немного, а ты уведи отсюда Ио.

По-моему, на холме кто-то есть, и я непременно должен с ними поговорить.

Женщина и чернокожий посмотрели в ту сторону, однако явно ничего не увидели. Женщина одной рукой приподняла свою цепь, а в другой сжала ручонку Ио и поспешно повела ее прочь. С ними вместе ушел и чернокожий. А следом – один из лучников, но не Оиор.

Оставшись один, я увидел, как высокий человек стал спускаться с холма, направляясь ко мне. За ним тащился второй, маленький, который без конца спотыкался. Высокого человека окружало сияние; тот, что был пониже, не светился, однако казался совершенно прозрачным – я смутно видел сквозь него скалы и деревья. В лунном свете ни один из этих людей тени не отбрасывал.

Когда высокий человек спустился с холма и подошел совсем близко, я почтительно поздоровался и смог наконец рассмотреть его как следует.

Волосы и борода у него были седые, а лицо суровое, темное.

– И я приветствую тебя, – откликнулся он и поднял свой посох. Говорил он глубоким басом.

Как можно вежливее я спросил, не за Кекропом ли он пришел, и предложил проводить его к телу покойного.

– В этом нет необходимости, – сказал он и указал посохом на алтарь, у подножия которого лежало тело Кекропа до того, как его унесли. С изумлением я увидел, что тело снова лежит там. Затем мертвый встал и, несмотря на страшные раны, побрел по песку к высокому человеку.

• Предыдущая
• 20/83
• Следующая