Сделка - Вулф Джоан - Страница 80

• Предыдущая
• 80/97
• Следующая

— У него слишком много, я, кажется, уже говорил вам… слишком много всего: денег, земель, уважения, почитания. Будь я на его месте, меня бы тоже все обожали и говорили обо мне с придыханием… Но я не на его месте, а на своем, и уже хотя бы потому, что он богат, а я беден, что он граф, а я никто, он должен мне помогать. Что и делал до недавнего времени. Однако теперь изволит говорить, что я обязан думать о себе сам, и это чертовски несправедливо!

Роджер стукнул кулаком по столу так, что стекло зазвенело.

— Но я… — крикнул он, — я удивлю их всех. Они еще увидят!

Не без труда поднявшись с кресла, опершись руками о стол, он бросил на меня взгляд, который ему самому, наверное, казался зазывным, и, понизив голос, проговорил:

— Лев покинул свое убежище. Вы уверены, Гейл, что не хотите продолжить игры со мной?

— Вполне уверена, — ответила я, испытывая, к своему изумлению, не отвращение, а только жалость к этому человеку.

После чего повернулась и быстро вышла из библиотеки, не забыв захватить с собой роман Джейн Остин, который и читала остаток ночи, время от времени отвлекаясь, чтобы подумать о Ральфе, о Роджере, обо всем, происходящем в Сэйвил-Касле.

Все больше я приходила к одной мысли: если кто-то из живущих сейчас в замке и причастен к тому, что случилось, это может быть только Роджер.

Ну ведь вполне ясно: ему дьявольски нужны деньги, и если убрать с пути моего Никки, они станут гораздо ближе и достижимее. Конечно, существует еще одно препятствие, более серьезное: будущий ребенок Гарриет, если родится мальчик. Но этого пока не произошло, а когда произойдет, то кто сказал, что Роджер, решившийся на убийство восьмилетнего ребенка, не попытается сделать то же самое и с младенцем?..

Всю ночь я так и не сомкнула глаз и утром не могла без отвращения смотреть на свое осунувшееся лицо и круги под глазами. Противное коричневое платье, висящее на мне мешком, дополняло картину, наглядно иллюстрируя, что получается, если несколько дней почти не притрагиваешься к пище и мучаешься от душевных страданий.

Милая старушка Макинтош, которую я вспоминала все эти дни, упала бы в обморок, увидев, как я похудела. А ее достойный супруг немедленно побежал бы на кухню, чтобы позаботиться о моей упитанности. Вспомнив о них обоих, я не могла не почувствовать ностальгию по нашему совместному житью, по доброму согласию и ничем непоколебимой любви и приязни друг к другу.

Новый день родился солнечным и теплым, но Ральфа по-прежнему не было. Дети играли неподалеку от замка под бдительным оком парней из сыскной полиции, которых мы с Джинни попросту называли охранниками и к которым присоединились, взяв на себя те же функции.

К вечеру я снова уединилась в спальне дочитывать роман с длинным названием, сожалея, что сам он не такой уж длинный. Закончив его, я погрузилась в беспокойный сон.

Никто не знал — а если и знал, то не хотел делиться со мной, — где же Ральф и отчего так задерживается. Прошел и этот день.

На следующий день за ленчем Джон Мелвилл сообщил мне, что сумел наконец отыскать дом с приличной конюшней — вполне, как ему кажется, подходящее место для занятий верховой ездой. Находится недалеко от Лондона, на юге Харфордшира.

Еще месяц назад я была бы в восторге от этой новости, а сейчас ощутила пустоту в душе, но, конечно, не показала вида и с деланным воодушевлением спросила о цене и сроке аренды.

— Договор не меньше чем на год с последующим продлением, — ответил он. — Годовой взнос тысяча фунтов.

— О, для меня это очень дорого! — воскликнула я с облегчением.

— Понимаю, Гейл. Мой знакомый, занимавшийся поисками жилья для вас, сказал, что можно рассчитывать на снижение цены. По крайней мере сотни на две.

— Харфордшир? — переспросила Джинни, слышавшая наш разговор. — Это где-то недалеко от замка графа Сесила Солсбери?

— Ну, не слишком близко, — ответил Джон, а я не без язвительности заметила, что, поскольку не надеюсь обмениваться визитами с его сиятельством графом, удаленность от его владений не имеет для меня особого значения.

Давши таким образом отпор снобистским, как мне показалось, поползновениям Джинни, я снова повернулась к Джону:

— Не знаю, как благодарить вас за то, что при своей занятости здесь, в Сэйвил-Касле, вы нашли время позаботиться и обо мне.

Он дружески улыбнулся:

— Для меня одно удовольствие, Гейл, быть вам хоть чем-то полезным. Вы пытаетесь самостоятельно плыть в океане жизни, и я считаю своим долгом помочь вам.

Он произнес эти слова так торжественно, словно поздравлял меня с выигрышем главного приза на бегах, а у меня не хватило духу сказать, как труден для меня этот бег по жизни, как я устала за последние годы.

Я поблагодарила еще раз и положила себе кусок ростбифа, но не могла есть и отодвинула тарелку.

— Вы заметно похудели, Гейл, — сказала Джинни, печально покачивая головой. — Нужно получше питаться, несмотря на все неприятности… Ничего нового от Ральфа? — обратилась она к Джону.

— К сожалению, нет, — ответил тот.

Внезапно я почувствовала, что если останусь еще хоть на миг в этой комнате, то не смогу сдержать крик отчаяния. А потому нужно бежать отсюда — из комнаты, из замка, от всех этих людей.

Я извинилась, покинула столовую и уже в коридоре решила пойти в конюшню, взять какую-нибудь лошадь — лучше ту, арабскую, по имени Нарсалла, на которой уже ездила во время прогулки к злополучному мосту, — и поехать куда глаза глядят, куда она сама повезет меня.

Пришлось уговаривать старого конюха Джона Гроува — он никак не хотел отпускать меня одну, но я настаивала, даже солгала, что Ральф перед отъездом разрешил мне в любое время кататься на лошади по имени Нарсалла. После чего ее оседлали, и я, снова отказавшись от чьего бы то ни было сопровождения, выехала из конюшни.

Свернув влево от подъездной аллеи, я направила лошадь вдоль берега озера, через Олений парк, в соседствующий с ним лес. Миль через пять выехала на дорогу, идущую через пшеничные поля, и продолжила путь по берегу реки, мимо фермы Дженкинса, того самого, который сломал ногу и которому помог Ральф… И еще дальше… Везде были земли Сэйвила, его строения, его работники и арендаторы — наверное, сотни людей, так или иначе зависящих от него. Не считая членов его семьи, его рода, которых он, хочет не хочет, вынужден опекать, даже оплачивать их долги и расходы.

• Предыдущая
• 80/97
• Следующая