Заговор во Флоренции - Вульф Франциска - Страница 52
- Предыдущая
- 52/95
- Следующая
– Синьор, что с вами? У вас такой странный вид! Я не пойму – то ли вы встретились с ангелом, то ли заглянули в глаза собственной смерти? – Козимо отвел взгляд от Анны, которая уже собиралась покинуть зал вместе с Джулиано, и увидел Ансельмо.
Ансельмо по-прежнему был строен, однако отменное и регулярное питание дало свои плоды: он округлился и уже не выглядел голодной, бездомной собакой. С тех пор как его волосы были аккуратно причесаны, руки ухожены, а сам он одет в дорогую одежду, специально пошитую портным, мало что осталось от того грязного, голодного шута с базарной площади у церкви Санта Мария Новелла. Его вполне можно было принять за аристократа.
– С ангелом? Нет, Ансельмо, ангела я не встретил, – ответил Козимо.
Он уже не удивлялся, что доверял Ансельмо то, чего не мог бы рассказать даже духовнику, если бы имел его. Ансельмо был близкий человек. Он на лету угадывал его мысли и намерения, понимал с полуслова. Узы, связывающие его с Ансельмо, были теснее, чем между братьями или ближайшими друзьями.
– Ангелы слишком хороши для меня, к тому же глуповаты. Они лишь исполняют Божью волю. Архангелы не в счет. Они, как известно, существа мужского пола. Нет, – он покачал головой, – я встретил существо, которое не исполняет ничьей воли. Эта женщина, Ансельмо, сама богиня.
Ансельмо ухмыльнулся.
– В общем, я угадал. Не так ли, мой господин? Чем я могу помочь?..
– Сегодня вечером мы должны сделать все возможное, чтобы сблизиться с ней, – сказал Козимо, доверительно положив руку на плечо Ансельмо. – Для этого потребуется твоя смекалка – Джулиано не сводит с нее глаз. Он, видно, опоил ее каким-то зельем и свел с ума. Мы должны вырвать ее из когтей моего кузена.
Ансельмо понимающе кивнул.
– Слушаюсь, господин, и ни минуты не сомневаюсь, что это нам удастся.
Тем временем гости все прибывали и прибывали. Держа в руках бокалы из драгоценного венецианского стекла, они восхищенно оглядывали зал, тихо нахваливали или преувеличенно громко восторгались многообразием блюд и широтой хозяев – Лоренцо де Медичи и его восхитительной супруги Клариче.
Болтая о разных пустяках, гости разгуливали по залу, как стадо коров по пастбищу в поисках лучшего корма. Завидев Козимо, люди бледнели и шарахались от него. Ансельмо неодобрительно потер лоб.
– Господин, – возмутился он, – эти болваны шарахаются от вас, как от прокаженного.
– Не беспокойся, Ансельмо, – ответил Козимо, с улыбкой пожав плечами. – Они не могут иначе. Одних пугают сплетни обо мне, другие боятся меня самого. Тебя они тоже боятся.
– Меня?
– Да, Ансельмо, тебя тоже. Разумеется, они боятся не твоих ловких пальчиков, о которых, надеюсь, не догадываются, а ты, если у тебя хватит ума, не дашь повода с ними познакомиться. Их не пугает и твой острый язычок. Они тебя боятся, потому что ты со мной, потому что мы вместе. Я это вижу по их испуганным лицам: они не понимают, что связывает Козимо де Медичи с этим красивым, прекрасно одетым юношей. Кто он? Отпрыск богатой семьи? Член семьи Медичи? Мой близкий друг? Приемный сын? Любовник? Или сатир в человеческом облике? – Козимо улыбнулся. – Есть четыре порока, властвующие над людьми: зависть, глупость, страх и суеверие. Но это не повод для печали. Не будем терять времени, Ансельмо. Давай лучше послушаем, о чем тут болтают. В другое время мне было бы наплевать на это, но нынче…
Козимо весело подмигнул Ансельмо, хотя на душе было неспокойно. Обычно он не придавал значения, что о нем говорят. Что для него эти люди! Здесь собралась вся флорентийская знать: банкиры с женами – толстые лысые старики с красными от вина и обжорства лицами, обязанные своим богатством не уму, а счастливому случаю, сыновья банкиров со своими женами – повесы, франты, проматывающие состояния отцов на дорогие тряпки и картины. Не будь у их отцов власти и богатства, их ума и таланта хватило бы лишь на попрошайничество. Но судьба оказалась к ним благосклонна – они могли позволить себе прожигать жизнь, не думая о будущем. Среди гостей были городские художники и литераторы, поэты и актеры, музыканты и композиторы, и все без исключения зависели от банкиров, для которых люди искусства служили лишь украшением – брошью, кольцом, ожерельем, которыми от скуки увешивали себя богатеи. Жизнь художников зиждилась на богатстве их покровителей. Разорялись благодетели – закатывалась и их звезда, и вскоре о них забывали, будь они даже гениями.
Среди всей флорентийской знати особое место занимали Медичи. Если кому-то выпало счастье родиться под крышей одного из их бесчисленных дворцов, самого этого имени было достаточно, чтобы добиться власти, денег и уважения. Все блага жизни давались Медичи проще, чем остальным. Одно имя Медичи открывало безграничные возможности для многочисленных кузенов и кузин, дядьев и теток первой, второй и третьей степеней родства вместе с их женами, мужьями, детьми и внуками. У каждого из Медичи было достаточно власти и богатства, чтобы окружать себя лучшими портными, мастерами, художниками и поэтами, которые нуждались в покровительстве. По своей сути Медичи были деспотами, автократами в лучших традициях Древнего Рима. Они лишь выдавали себя за прогрессивных мыслителей. Исключение составлял один Лоренцо Медичи, образованный и тонко чувствующий искусство человек. Он по праву заслужил славу могущественнейшего правителя Флоренции. Слово Лоренцо Медичи было законом, и никто в городе не отважился бы перечить ему.
«Невелика честь вращаться в этом блестящем обществе, – не без сарказма подумал Козимо, опрокинув бокал роскошного вина. – И все же чувствуешь себя изгоем, чужаком. От тебя шарахаются, как от прокаженного».
– Как я рад видеть тебя, Козимо!
Приятный мужской голос прервал его мрачные мысли. Обернувшись, Козимо заметил красивого молодого человека с длинными густыми вьющимися волосами и проницательными светлыми глазами. Улыбнувшись, он дружески поприветствовал Козимо, и эта искренность пролилась бальзамом на его истерзанную душу. Если такие, не худшие на этом свете люди, как Леонардо да Винчи, рады его видеть, значит, не все потеряно.
- Предыдущая
- 52/95
- Следующая
