Великий поход - Белов (Селидор) Александр Константинович - Страница 87

• Предыдущая
• 87/104
• Следующая

Индра подстегнул буланых, и колесница, стуча ободами колёс по окаменелым щупальцам корней, выкатила на сухой наст холма.

– И это всё? – разочарованно спросил воин. – Это и есть лодка?

Нами почувствовал, что обманул ожидания своего нового друга.

– Да, – сказал юноша обречённо.

– Но это же просто бревно!

– А что ты ожидал увидеть?

Вопрос поставил Индру в тупик. А действительно, что он ожидал здесь увидеть? Может быть, большое колесо, запряжённое рыбами? Но ведь колесо тонет. Во всяком случае, в реке. Почему же не тонет бревно?

Индра вздохнул:

– А есть что-нибудь другое? То ,что носит по воде человека?

Эх, как бы Нами сейчас хотел, чтобы по их морю плавало это «другое». Так ожидаемое пришельцем. Юноша покачал головой и сказал правду.

Индра почему-то почувствовал облегчение. Даже несмотря на поглощённые этой бесполезной дорогой силы, на время, потраченное впустую. Сознание того, что нет никакой колесницы, обставившей арийцев во власти над морем, вселило в него славное настроение. Он улыбнулся и потрепал Нами по вихрастой голове. Чем окончательно сбил с толку молодого дана.

Жилище данов представляло собой громадную каменную пещеру, напоминавшую остов грудной клетки разделанной туши быка. Пещеру, как оказалось, образовывали громадные каменные глыбы, кем-то удивительным образом прислонённые друг к другу.

Они были столь высоки и массивны, что опасения кшатрия по поводу прочности этой конструкции вызвали у Нами улыбку:

– Они здесь стоят веками. И в этой пещере всегда жило моё племя.

Индра задрал голову и оценил высоту каменных исполинов.

– Должно быть, их сделали боги, – предположил воин.

– Нет, дух Вала. Тот, кому принадлежит земля. Мои предки откупили у него эту пещеру.

– Кто это – дух Вала? – удивился Индра.

– Тот, кому принадлежит земля, – повторил юноша.

– И всё?

Молодой дану пожал плечами.

– Его тоже никто не видел, как того, кто клокочет волнами в море?

– Я же говорю: мои предки откупили у него эту пещеру. Уж они-то видели.

– Слабое утешение. Да нет, я не хотел оскорбить твоих предков, – отговорился Индра, обнаружив в юных глазах обиду. – Просто я привык доверять только собственным глазам.

– И собственным ушам?

– И собственным ушам.

– И собственному нюху?

Индра не ответил на шутливое пустословие Нами. Взгляд воина приковал невесомый, будто воздушный, силуэт его сестры, появившийся на берегу моря. Как призрак луны, выпорхнувшей до срока из густых красок небес. Призрак в обличье восхитительной девственности.

– И собственному нюху, – очарованно сказал воин, не сводя глаз с девушки.

Нами постарался не замечать взгляда пришельца.

Она ворошила хрупким шагом камушник и не различала впереди ничего для себя вдохновенного. Никаких ответных призраков. В её взгляде не было даже любопытства к новой персоне. Не то что интереса. Это почему-то больно задело воина.

– Тебя поехал искать твой товарищ. На такой страшной повозке, привязанной к двум ослам, – равнодушно сказала Намати, поравнявшись с Индрой.

– К коням, а не к ослам, – поправил её воин.

Девушка не обратила внимания на столь важное уточнение и скрылась в пещере.

– Пойдём! – позвал молодой дан, поманив кшатрия рукой.

Мрачное жерло пещеры сторожила престрашная старуха. Она перебирала кривыми пальцами россыпь костей, бубня при этом что-то себе под нос и вращая безумными глазами.

– Это – праматерь Намари. Говорят, она старше камней, из которых сложена пещера. Никто не знает, сколько ей лет.

Индра шагнул было вперёд, но Намари подняла голову и, увидев кшатрия, пронзительно закричала. Индра оцепенел.

– Он пришёл! – кричала старуха, протягивая к воину высохшие руки. – Он пришёл, чтобы кровью воина обагрился рассвет!

– Не обращай внимания, – сказал Нами, увлекая Индру за собой. – В её предсказаниях больше безумия, чем открытий.

– Не смей так говорить о праматери! – возмутилась его сестра, внезапно появившаяся из темноты.

Юноша скорчил ей рожу:

– Как мне надоели твои поучения!

– Кто из вас старше? – поинтересовался Индра, обходя неугомонную праматерь.

– Я, – загордился Нами, – на год. После отца и Намучи я самый старший в роду. Если, конечно, не считать Намари и мать.

– Это верно, зачем считать женщин? – улыбнулся воин. – Ты согласна, Намати?

Девушка гневно отвернулась.

– Кто тут не считается с моей матерью? – послышалось снаружи.

– Берегись, воин! Берегись, воин! – заверещала старуха, взывая к новому персонажу семейного клана данов.

Солнце светило ему в спину, отчего лицо идущего съедала серая тень.

– Я – Намучи, сын Нама Рыжего, из рода данов. Как твоё имя, пришелец?

– Индра, сын Гарджи из клана марутов.

– Что ты ищешь в наших краях? – снова спросил Намучи, чувствовавший себя здесь хозяином. Он развязал длинный и нескладный меховик со стоячим ворсом, совершенно неуместный в жару, и кинул его на землю.

– Слышали мы, что кто-то плавает по морю, придумав такую себе хитрость, что его вода держит, – заговорил Индра, – потому я и здесь.

– Какая же хитрость в лодке? – спросил старший из детей пещеры.

Намати высокомерно хмыкнула. Ей, видимо, понравились слова брата.

– Верно, в лодке хитрости нет. Нельзя верить слухам. Разве могли бы вы придумать что-нибудь, кроме бревна? – улыбнувшись девушке, сказал Индра.

Намучи ничего не ответил. Он уселся возле котла и запустил в него лапу.

Индра сглотнул голодную слюну. Поняв, что делать в пещере больше нечего, кшатрий повернулся к свету и шагнул прочь.

– Это твоя повозка стоит у входа? – не глядя на пришельца, спросил Намучи. О том, что было и так очевидно. – Как тебе удалось заставить лошадей повиноваться?

– Это было не самым трудным делом.

– Подожди! – властно крикнул Намучи. – Подожди. Ты что, так вот и уйдёшь?

– Меня больше ничего здесь не держит.

Намучи продолжал шамкать уловом, добытым из котла. Под обожаемые взгляды сестры.

– Да-а, – просопел он, раскусывая костяной обрубок. – Что здесь может держать? Мы живём в такой глухомани. Впереди – море, сзади – степь, полдня пути до нишадов, одни и те же рожи. Что здесь может держать? Но вот появляется какой-то лошадник, разглядывает нас, как украшение, обзывает дураками и собирается преспокойно улизнуть.

Он замолчал, и в пещере воцарилась нервная тишина. В ожидании дальнейшего поворота дела.

Намучи внезапно обернулся и запустил в Индру кость.

– Ты можешь считать нас дураками, – заорал дан, – потому что мы плаваем на бревне! Да, мы плаваем на бревне. Может быть, мы не умеем приручать лошадей. Но даны способны проучать нахалов!

Он поднялся с земли и испытывающе посмотрел Индре в глаза.

Кшатрия мало впечатлил этот выпад.

– И что дальше? – спокойно спросил Индра.

– Дальше? – Намучи оскалился и скривил руки какими-то нелепыми жестами. Индра осторожно посмотрел на юную красавицу. Она была в восторге. Должно быть, Намати уже приходилось видеть что-то подобное. Девушка держалась на безопасном расстоянии и с явным удовольствием наблюдала за злобными дурачествами старшего брата.

– Дальше? – переспросил Намучи. – Уж не таит ли угрозу твой вопрос?

От глаз Индры не скрылось, как рука бузотёра скользнула по бедру. К чехлу ножа. Кшатрий и не пошевелился.

Намучи сделал ещё шаг. Пяля глаза и неестественно улыбаясь. Теперь противников разделял только выпад. Один стремительный удар в длину руки. Намучи впился взглядом в глаза чужака. «Значит, будет атаковать», – уверился Индра.

Кшатрий открыл сердце, отпустил руки и прогнал голову. Из боя, потому что бой уже начался. Бой всегда начинается задолго до первого удара, и только простак и неумеха выслеживает его глазами по внешним признакам агрессии. Желаемое и произведённое – неразделимы.

Всякий собирающий агрессию по рукам противника рискует снова и снова оказаться мишенью. Ибо руки – всего лишь посыльные головы, и потому атаковать нужно предводителей их неуёмного разгула – нрав, волю, инстинкты противника. Всё то, что определяется как независимое эго. Если ты хочешь выжить во враждебном окружении, – подави его независимое эго. Глядишь, и не придётся воевать вообще.

• Предыдущая
• 87/104
• Следующая