Машина смерти - - Страница 40
- Предыдущая
- 40/45
- Следующая
– Атер Кэймон, мажордом Парадного Дворца.
Мажордом поклонился, в то же самое время скользя критическим взглядом по замызганным одеждам Герсена, затем чуть взмахнул жезлом. Возникшие как из-под земли ливрейные лакеи повели Алюз Ифигению и Герсена во дворец. Они пересекли вытянутый приемный зал, вдоль всей длины которого с потолка свешивались хрустальные люстры, а пол был устлан ковром с бледно-лиловыми, красными и светло-салатными узорами. В круглом вестибюле они разлучились, пройдя каждый в свой боковой коридор. Герсена завели в апартаменты, состоящие из целого ряда комнат и выходящие в огороженный сад, в центре которого деревья в цвету окружали фонтан. После трудностей и невзгод путешествия такая неожиданная роскошь казалась нереальной.
Герсен вымылся в бассейне с теплой водой, после чего появился цирюльник, чтобы побрить его. Камердинер извлек из гардероба свежую одежду: свободные темно-зеленые штаны, зауженные у лодыжек, темно-синюю рубаху с белой вышивкой, зеленые кожаные чувяки с причудливо изогнутыми носками, головной убор, очень напоминающий островерхий шутовской колпак, который здесь, казалось, был весьма существенной частью наряда мужчин.
На столе в саду его уже дожидались фрукты, пирожные и вина. Герсен поел, отведал вина и тут же задумался – с чего бы это Сиону Трамбле расставаться с таким окружением для участия в операциях против пиратов и вообще менять роскошь столицы на тяготы и опасности, с которыми сопряжены многочисленные военные авантюры, которым он, по словам Алюз Ифигении, счастлив предаваться?
Герсен покинул отведенные ему апартаменты и стал бродить по дворцу, повсюду обнаруживая обстановку, ковры, портьеры и обои изысканнейшей выделки. Предметы самых различных стилей доставляются сюда, очевидно, со всех концов Фамбера.
В гостиной он застал барона Тобальта, который поприветствовал его с холодной учтивостью. После некоторого размышления он справился у Герсена о характере мира за пределами Фамбера, «…откуда, насколько я полагаю, вы прибыли».
Герсен не стал этого отрицать. Рассказал об Ойкумене, о различных планетах, входящих в ее состав, и существующих на них порядках, о Глуши и творящихся в ней безобразиях, о планете Земля, откуда расселилось по всей Галактике человечество. Заговорил о Фамбере и о той легенде, которою он стал, на что барон ответил, что остальное человечество – не более, чем миф для жителей Фамбера.
– Наверное, можно не сомневаться в том, что вы намерены вернуться в привычную для вас среду? – не без грусти в голосе спросил он.
– Всему свое время, – осторожно ответил Герсен.
– И тогда вы всем объясните, что Фамбер вовсе никакой не миф?
– Я еще не задумывался над этим, – сказал Герсен. – А как вы сами настроены? Наверное, предпочитаете изоляцию.
Тобальт покачал головой.
– Я очень благодарен судьбе за то, что не мне принимать подобное решение. До самого сегодняшнего дня только один-единственный человек утверждал, что он побывал в звездных мирах – Кокор Хеккус, однако он повсюду разоблачен как хормагаунт – человек без души, которому никак нельзя доверять.
– Вы когда-нибудь встречались с Кокором Хеккусом?
– Только на поле битвы.
Герсен воздержался от того, чтобы спросить у барона, не замечал ли он сходства между ним и Падербушем. Думая о Падербуше, ныне заточенном в подземелье, он испытывал угрызения совести: если он не Кокор Хеккус, то единственным предосудительным поступком с его стороны было только участие в контратаке против тадоскоев.
Герсен дал знак одному из лакеев.
– Отведите меня в темницу, где содержится узник.
– Одну секундочку, сэр Рыцарь, я поставлю в известность об этом мажордома. Только у него хранятся ключи от темницы.
Вскоре появился мажордом, задумался над просьбой Герсена, а затем с очень недовольным видом – так, во всяком случае, показалось Герсену – провел Герсена к массивной резной деревянной двери, отпер ее, затем отпер и открывшуюся вслед за первой другую дверь, железную, которая вела к лестнице с каменными ступенями. Единственный ее пролет спускался далеко вглубь и заканчивался в подвале, вымощенном гранитными плитами, свет в который проникал только через узкие щели, каким-то образом сообщавшиеся с наружным миром. Вдоль одной из стен выстроился целый ряд дверей со стальными решетками, за которыми располагались камеры для заключенных. Все они были пусты, кроме одной.
– Вот здесь ваш узник, – произнес мажордом, показывая на единственную запертую дверь. – Если вам угодно убить его, то проделайте это, пожалуйста, в камере, расположенной вслед за первой – там имеется все необходимое для этого.
– Это не входит в мои намерения. Я хотел только удостовериться в том, что он не испытывает излишних страданий.
– Здесь вам не Аглабат. Здесь даже речи быть не может ни о чем подобном.
Герсен подошел к двери и заглянул через решетку. Падербуш, откинувшись к спинке стула, удостоил его презрительно насмешливым взглядом. Камера была сухой и хорошо проветриваемой. На столе виднелись остатки, по всей вероятности, вполне пристойной пищи.
– Вы удовлетворены? – спросил мажордом.
Герсен повернулся к нему и утвердительно кивнул.
– Неделя-другая, проведенная в размышлениях, нисколько ему не повредят. Проследите за тем, чтобы, кроме меня, он ни с кем не виделся.
– Как вам угодно.
Мажордом провел Герсена назад в гостиную, где к этому времени к барону присоединилась Алюз Ифигения. Присутствовали здесь также и другие придворные дамы и кавалеры. Алюз Ифигения глядела на Герсена с некоторым удивлением.
– Вы мне привычны только в облике некоего космического странника, – сказала она Герсену. – И меня удивило, когда я увидела вас как одного из джентльменов Вадруса.
Герсен ухмыльнулся.
– Я нисколько не изменился, несмотря на пышный наряд. А вот вы… – Он не смог найти слова, чтобы выразить то, что ему захотелось сказать.
– Мне сообщили, что возвращается Сион Трамбле, – поспешила объяснить Алюз Ифигения. – Он будет среди нас на сегодняшнем вечернем пиршестве.
Герсен сразу же почувствовал, как снова что-то уходит из его жизни. И всеми силами старался подавить в себе подобное ощущение. Несмотря на свой нынешний наряд никаким джентльменом он не был – ни Вадруса, ни какого-либо иного места во всей Ойкумене. Он был Киртом Герсеном, чудом спасшимся от гибели во время резни в Маунт-Плезанте и обреченным до конца дней своих заниматься только тем, что должно оставаться недоступным взорам всех остальных.
– Так вот что делает вас такой счастливой, – беспечно произнес он. – Близость вашего суженого.
Девушка покачала головой.
– Он вряд ли станет моим женихом – вам это известно лучше, чем кому-либо другому. Я счастлива потому что… Нет! Не могу назвать себя счастливой. Я запуталась, и теперь сама не знаю, как мне быть! – Она взволнованно всплеснула руками. – Смотрите! Все это – мое, стоит мне только захотеть! Я могу наслаждаться всеми наивысшими благами Фамбера! Однако – хочу ли я этого? И еще не сказал своего последнего слова Кокор Хеккус, который совершенно непредсказуем. Но я почему-то даже и не думаю о нем… может быть, все дело в том, что мне пришлась по душе кочевая жизнь – которая раздразнила меня после того, как я повидала достаточно много миров помимо Фамбера?
Герсену нечем было ей ответить. Она тяжело вздохнула, затем поглядела на него из-под полуопущенных век.
– Но выбора у меня почти никакого. Сейчас я здесь, здесь и должна оставаться. На следующей неделе я вернусь в Драззан – а вас уже здесь не будет… Вы ведь покинете Фамбер, разве не так?
Герсен решил подойти к этому вопросу как можно более трезво.
– Куда и как я отправлюсь зависит от того, каким образом мне удастся поскорее добраться до космического корабля.
– А потом?
– Потом – я снова возьмусь за то, ради чего я сюда прибыл.
Она тяжело вздохнула.
– Не очень-то, как мне кажется блестящая перспектива. Снова горы Скар Сакау… Снова отвесные скалы и пропасти. Затем Аглабат. Каким образом вам удастся проникнуть сквозь его стены? А если вас поймают… – Она скривила лицо. – Когда я впервые услышала о темницах под Аглабатом, я не спала несколько месяцев. Все боялась уснуть из страха перед подземельями Аглабата.
- Предыдущая
- 40/45
- Следующая
