Умы Земли - Вэнс Джек Холбрук - Страница 17

• Предыдущая
• 17/28
• Следующая

Бек страдал не только душевно, но и физически, испытывая постоянную болезненную пульсацию в голове и острые спазмы — примерно те же ощущения, которыми сопровождается первоначальная денопализация, но, к счастью, не такие мучительные. Ксексиане предупредили его об этих болях. Если им приходилось терпеть такое ежемесячно вдобавок к пыткам самой денопализации, то Бек теперь уже вполне разделял их решимость ликвидировать нопалов во всей Вселенной.

Тем временем какая-то непонятная деятельность внутри его мозга становилась все более интенсивной. Он все больше опасался в самом деле сойти с ума. Психиатры с умным видом задавали Беку заковыристые вопросы, делали большие глаза, выслушивая его ответы, а восседавшие на их плечах нопалы почти с таким же всепонимающим благодушием взирали на Бека. В конце концов палатный врач назначил ему успокоительное, но Бек категорически отказался от укола, страшась уснуть. Один из нопалов уже завис непосредственно у него над головой, нагло заглядывая ему в глаза. Врач вызвал санитаров, Бека схватили, насильно сделали инъекцию, и, несмотря на отчаянную решимость не засыпать, он в изнеможении свалился на постель.

Проснулся он через шестнадцать часов и еще долго лежал, вперившись безразличным взглядом в потолок. Головная боль прошла, но состояние оставалось вялым, как при простуде. Память возвращалась медленно, фрагментарно. Обведя взглядом пространство, Бек не увидел ни одного нопала.

Дверь отворилась, вошел санитар и вкатил тележку с едой. Бек приподнялся на локтях и присмотрелся к санитару — нопала не было, пространство за его плечами не было заполнено ничем. Бек все понял... плечи его обмякли. Медленно подняв руку, он тщательно ощупал затылок — ничего, кроме кожи и колючих волос.

Санитар, глядя на него, задержался в дверях. Бек показался ему значительно более спокойным, почти нормальным. Такое же впечатление сложилось во время обхода и у палатного врача. Перебросившись несколькими фразами с Веком, врач пришел к выводу, что пациент выздоровел. Памятуя об обещании, данном Маргарет Хэвен несколькими днями раньше, он позвонил ей и сообщил, что она может посетить Бека в специально отведенные часы.

Во второй половине дня Беку сообщили, что его пришла навестить мисс Маргарет Хэвен. В сопровождении санитара Бек проследовал в уютную приемную, обманчиво похожую на вестибюль провинциальной гостиницы.

Маргарет кинулась к нему навстречу, схватила за руки, оглядела с ног до головы, заглянула в глаза, и ее лицо, бледное и осунувшееся, радостно засветилось.

— Пол! Ты снова такой, как раньше! Поверь мне! Я знаю, что говорю!

— Да, — сказал Бек. — Я вернулся к своему прежнему состоянию. — Они присели. — Где Ральф Тарберт?

Блеск в глазах Маргарет угас.

— Не знаю. Он потерялся из виду, как только выписался из больницы. Она сжала руки Бека. — Меня просили не говорить с тобой на эту тему: врач опасается, что мое посещение разволнует тебя.

— Уважим его просьбу. И сколько меня намерены здесь содержать?

— Не знаю.

— Гм. Они не имеют права держать меня здесь без официального заключения.

Маргарет отвела глаза.

— Насколько я понимаю, полиция сняла с тебя всякую вину за случившееся.

Доктор Тарберт отказался выдвинуть обвинение против тебя, он утверждает, что вы с ним проводили совместный эксперимент. Полиция считает, что он такой же... — она прикусила язык.

Бек отрывисто рассмеялся.

— Такой же сумасшедший, как и я, верно? Так вот, Тарберт — никакой не сумасшедший. В данном случае он говорит чистую правду.

Маргарет вся подалась вперед, тень сомнений и тревог снова легла на ее лицо.

— Что происходит, Пол? Ты взялся за очень странную работу, это никакой не правительственный заказ, я уверена!

Бек тяжело вздохнул.

— Не знаю... Все снова переменилось. Возможно, я действительно был не в своем уме, возможно, я был жертвой самых странных галлюцинаций... Мне трудно разобраться сейчас.

Маргарет опустила глаза и тихо сказала:

— Меня все время мучает мысль, правильно ли я сделала, вызвав полицию.

Я думала, ты убиваешь Тарберта. Но теперь... — Она нервно дернула рукой. — ...Я вообще ничего не понимаю.

Бек не ответил.

— Ты не хочешь со мной об этом говорить?

Бек невесело улыбнулся и покачал головой.

— Ты сочтешь меня действительно сумасшедшим.

— Ты на меня сердишься?

— Конечно же нет.

Раздался звонок — время свидания истекло. Маргарет встала, Бек поцеловал ее.

— Когда-нибудь я тебе все расскажу — скорее всего, сразу же, как только выберусь отсюда.

— Обещаешь, Пол?

— Да, обещаю.

На следующее утро к Беку заглянул доктор Корнберг, главный психиатр больницы.

— Ну, мистер Бек, как вы себя чувствуете? — добродушно спросил он.

— Очень неплохо, — ответил Бек. — Я подумываю о выписке.

Как обычно при таких вопросах, выражение лица психиатра стало неопределенно вежливым.

— О, как только мы доподлинно установим, что же с вами происходит.

Честно говоря, ваш случай, мистер Бек, заставляет нас изрядно поломать головы.

— Разве вы не убедились, что я вполне нормален?

— Мы не можем позволить себе принимать решение, поддаваясь сиюминутным впечатлениям. Некоторые из наших неизлечимых больных временами кажутся обезоруживающе нормальными. Это, разумеется, не относится к вам, хотя у вас и сейчас проявляются некоторые озадачивающие симптомы.

— Какие?

Психиатр рассмеялся.

— Какое же я имею право раскрывать профессиональные секреты? «Симптомы»

— это, возможно, слишком громко сказано. — Он задумался. — Что ж, попробую быть с вами откровенным, как мужчина с мужчиной. Почему вы часто, да еще минут по пять подряд, изучаете себя в зеркале?

Бек криво улыбнулся.

— Наверное, мне свойствен нарциссизм.

Психиатр отрицательно покачал головой.

— Сомневаюсь. Почему вы пробуете воздух у себя над головой?

Бек задумчиво потер подбородок.

— Видимо, вы застали меня, когда я выполнял упражнение йоги.

— Понятно. — Психиатр поднялся, чтобы уйти.

— Минуточку, доктор. Вы не верите мне, считаете меня то ли фигляром, то ли хитрым притворщиком, но в любом случае параноиком. Позвольте мне задать вам один вопрос: себя вы считаете материалистом?

— Я не признаю догматов ни одной из основанных на слепой вере религий, что подразумевает — или исключает — абсолютно все, насколько мне известно, религии. Вас устраивает такой ответ?

— Не совсем. Меня интересует вот что: вы допускаете возможность существования явлений и ощущений, которые являются, скажем так, неординарными?

— Да, — настороженно произнес Корнберг, — до определенной степени.

— Значит, всякого, кто имеет какое-то отношение к экстранеординарным явлениям и описывает их, нельзя расценивать как не в своем уме?

— Безусловно, — сказал Корнберг. — Тем не менее, если вы поведаете мне, что недавно видели голубого жирафа на роликовых коньках да еще играющего на аккордеоне, я просто вам не поверю.

— Конечно, не поверите, потому что это просто совершенная нелепица, карикатура на действительность. — Бек задумался в нерешительности. — Не стану пускаться в дальнейшие подробности, поскольку хочу поскорее выбраться отсюда. Но те мои действия, свидетелем которых вы стали: изучение себя в зеркале, прощупывание воздуха, — все они обусловлены обстоятельствами, которые я считаю не совсем, скажем так, обыкновенными.

Корнберг рассмеялся.

— Вы явно осторожничаете.

— Естественно, ведь я разговариваю с психиатром в сумасшедшем доме.

Корнберг неожиданно поднялся и направился к двери.

— Пора продолжать обход.

Бек совершенно прекратил глядеть на себя в зеркало, перестал щупать воздух у себя за плечами. Через неделю его выписали из больницы. Отпали все обвинения против него, он снова стал свободным человеком.

Перед уходом из больницы доктор Корнберг на прощание пожал ему руку.

— Меня весьма заинтриговали те «обстоятельства», на которые вы намекнули.

• Предыдущая
• 17/28
• Следующая