Замкнутая цепь - Якименко Константин Николаевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
Икнор, кажется, попытался представить себе, что в данном случае означает «все». Но куда ему представить такое сейчас…
— Тогда я понял, что быть всемогущим правителем гораздо скучнее, чем неустрашимым покорителем галактик. Я умер в очередной раз, и вселенский союз распался через несколько лет после моей смерти, а мне было все равно. Я нашел другой путь. Мне надоело менять мир, и я занялся изменением себя самого. Я обратился к древним учениям, и с удивлением открывал в них много неизвестного и интересного для себя. Одной жизни было мало, чтобы усвоить мудрые истины, но, возрождаясь, я возвращался к ним снова и снова. С удивлением я обнаруживал, что могу делать исключительно посредством новых свойств моего организма вещи, для которых раньше мне были нужны невероятно сложные машины. Если бы я захотел, я мог бы с помощью этих способностей вновь покорить мир в течение одной жизни, но это мне было больше не нужно. Теперь я хотел найти ответ на вопрос — а что же там, за пределами некогда покоренной мной Вселенной?
— И вы нашли? — спросил Икнор, потому что я снова замолчал.
— По пути к нему я нашел ответы на многие другие вопросы. Я победил смерть, мне больше не нужно было умирать и рождаться вновь, и я перестал зависеть от Машины. Я мог в мгновение ока перенести себя в любой другой уголок Вселенной. Я мог стать гигантской звездой — или ничтожной молекулой. Не было больше ничего, что оказалось бы недоступно мне. Кроме одного — я не мог вырваться за границы Вселенной. Я искал барьер, ограждающий ее снаружи — но его не было. Я рвался вперед — и в конце концов возвращался назад. Я использовал все свои возможности, все доступные мне силы, я вытягивал энергию из окружающего пространства, целые галактики умирали и уходили в небытие для того, чтобы я смог найти ответ — но ответа не было. Я становился Вселенной, а Вселенная становилась мной — и этим ограничивалось бытие. Наконец я отчаялся в своих поисках; такого отчаяния я не испытывал никогда, потому что до сих пор не было ничего, что оказалось бы не доступно мне. Пускай в течение очень долгого времени — но я достигал любой поставленной цели. Но вот впервые я не мог ничего сделать, я был всемогущ — и оказался бессилен. И однажды…
Тут я остановился. А нужно ли Икнору это, подумал я? Ведь для него все только-только начинается! Зачем ему сейчас знать то, что будет в конце? Не проще ли ему наслаждаться жизнью, не думая о будущем?
— Что было однажды?
«Нет, рассказывай до конца, ты ведь решил, когда начал, что он должен это знать, зачем же останавливаешься на полдороги?»
— Я подумал: если Машина по-прежнему способна меня воспроизвести, даже после того как я сравнялся со Вселенной — значит, она БОЛЬШЕ меня. Выходит, ответ нужно искать в ней, а не где-то на окраинах Вселенной. И тогда я обратился к Машине; я понял, как именно нужно это сделать, и я спросил. Я не был уверен в правильности своей догадки, в том, что я получу ответ, впервые за долгое время я был в чем-то не уверен — но она ответила. Свет померк перед глазами, я был всем — и в один миг стал ничем. Потом я услышал голос, и он показался мне знакомым:
«Ты искал меня?»
«Да, я искал тебя, кто бы ты ни был! Ты на той стороне барьера?»
«Да.»
«Тогда я пройду к тебе.»
«Ты не сможешь.»
«Раз я могу говорить с тобой — значит, смогу и пройти.»
«Нет. Не сможешь.»
Я попытался собрать силы и рвануться вперед. Но пути вперед не было, как и назад тоже. Я не видел никакого барьера, я беспомощно барахтался во мраке.
«Видишь? У тебя ничего не получится,» — злорадствовал голос.
«Тогда помоги мне!»
«Я не стану этого делать. Твое место по эту сторону.»
«Тогда я убью тебя! Я соберу все силы, какие смогу, и убью!»
«Этого ты тоже не сможешь.»
«Ты так уверен?»
«Смотри сам!»
И тут мои глаза открылись, и я увидел барьер. Он был прозрачен, и казалось, что ничего не стоит его преодолеть. Но я смотрел дальше — на того, кто стоял по ту сторону барьера.
— И кто это был? — спросил Икнор.
— Это был я.
Икнор глядел на меня, и в этот миг я подумал, что он прекрасно все понимает, что он, может быть, с самого начала все понимал, и поэтому теперь смотрит так жалостливо… пускай лучше прибережет эту жалость для самого себя, ему еще так много всего предстоит!
— И что было потом?
— Потом я потянулся за силами, какие только были мне доступны — а доступно мне было все, что только есть в пределах нашей Вселенной — и рванулся вперед, к барьеру. Но силы мне не понадобились, потому что я и так прошел сквозь него. Прошел, даже не почувствовав тончайшую ткань, разделяющую две стороны. После этого я оглянулся назад — и увидел себя, точно так же стоящего по ту сторону, где раньше был я. И еще я увидел, что эта сторона ничем от нее не отличается.
«Тогда я убью себя!» — сказал я.
«Мне жаль тебя разочаровывать, но ты и этого не сможешь. Разве ты забыл про Машину?»
«Про Машину? Что ж… нет, я не стану говорить, что я уничтожу Машину. Я знаю, что ее невозможно отключить или повредить. Но я уничтожу себя — в Машине.»
«Но если ты уже понял все остальное — то неужели ты не понял и этого? А впрочем, я не стану тебя отговаривать. Ты можешь попытаться. Время покажет, кто был прав.»
— …Вы попытались? — спросил Икнор, глядя мне в глаза, и возвращая меня к действительности. Я даже не заметил, что пауза настолько затянулась.
В его взгляде больше не было той странной жалости — зато гораздо больше там было интереса, неподдельного любопытства, с каким крестьяне выслушивают байки о неведомых дальних краях от проезжающего через их село путника. А может, мне тогда просто показалось? Что он, в сущности, мог понять? Он, конечно же, воспринял мою историю как миф, красивую сказку, но ему не пришло бы сейчас в голову поставить себя на место ее героя. Что ж, так даже лучше. Зачем ему разочаровываться с самого начала?
— Да, я попытался, — и тут я сменил тему: — Икнор, я должен тебе еще много чего показать, тебе нужно научиться управлять Машиной. Хотя в этом месте время течет иначе, нам все равно не стоит тратить его понапрасну.
Мы подошли к пульту, и я начал объяснять адъютанту назначение кнопок, стараясь не привязываться к их нынешнему виду, чтобы он смог узнать эти кнопки, как бы они не изменились в следующий раз. Впрочем, это не составит труда для Икнора, Машина всегда будет представать перед ним такой, какой он сам захочет ее представить.
— Энгер, мы ведь проиграем эту войну? Вы с самого начала это знали?
Мне было странно слышать от своего адъютанта подобный вопрос, но я все же ответил:
— Проигрыш в этой войне еще не означает полное поражение. Со временем Зоувскуния вновь поднимется и покажет всему миру, на что способна. У вас появятся новые талантливые полководцы. Может быть, и ты станешь одним из них?
Икнор улыбнулся, но в этой улыбке я не прочитал желания быть талантливым полководцем.
— Вам ведь тоже однажды кто-то подарил Машину? — неожиданно спросил он.
— Я уже почти не помню, как это было. Эта история стала для меня сродни легенде, достоверность которой некому подтвердить. Наверное, мой предшественник не рассказывал мне всего того, что рассказал тебе я. А может, я просто забыл, — я почувствовал, что разговор сворачивает на скользкую тему и быстро спросил: — Так ты понял, что делает эта кнопка? Учти, когда она тебе понадобится, спрашивать будет уже не у кого!
На второй день мне стало намного лучше. Я даже несколько раз вставал с постели, хотя ходить было пока еще трудновато. Врач сказал, что организм у меня крепкий, и такая рана, конечно же, не может представлять для меня серьезной опасности. У меня не было причин ему не верить.
История посещения Машины и обретения бессмертия виделась мне где-то в далеком тумане, так что сначала я даже думал, что это был очень странный сон, какие мне иногда снятся. Я думал так до тех пор, пока моих сил не оказалось достаточно, чтобы порыться в походной сумке и найти предмет, который, судя по внешнему виду, мог быть только одной вещью — ключом.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
