От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - Яковлев Александр Николаевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/105
• Следующая

Начались поиски новых вариантов решения проблем. В этом смысле определенный интерес представляет работа У. Ростоу и Р. Хэтча «Американская политика в Азии». Какова их программа? Меньше пушек, побольше денег и пропаганды. Но тут же следует оговорка, что любые изменения должны касаться лишь тактических сторон внешней политики, но ни в коем случае не стратегических. Авторы рекомендуют следующее: втянуть страны Азии и Африки в антикоммунистические блоки, активно вовлекать их в локальные конфликты, не исключая применения атомного оружия. Цель? Постепенное подавление национально-освободительного движения, подчинение стран развивающегося мира диктату США. Выдвигалась и сверхзадача: политическое и экономическое «истощение» Советского Союза, который, являясь естественным союзником освобождающегося от колониализма мира, не оставит его в беде, будет защищать его от интервенционистской политики Соединенных Штатов Америки.

В книге много сочувственных слов, сожалений, громких фраз о судьбах Азии. Автор патетически апеллирует к карману американца, чтобы последний отдал деньги на «помощь», но при этом, правда, обещаются высокие проценты. В конечном итоге в планах «нового» курса народам Азии уготована та же роль, которая им отводилась всеми колонизаторами прошлого, то есть роль материала для удобрения капиталистической «цивилизации». Позднее Ростоу в книге «Взгляд с седьмого этажа» настойчиво рекомендует бывшим колониям капиталистическую систему как наиболее для них подходящую, только советует дополнить экономические принципы этого строя «национальным планированием»[347].

Нечто подобное предлагает и Д. Ачесон в книге «Сила и дипломатия». Рассуждения об американской стратегии он строит на признании, что Советский Союз может догнать США в индустриальном отношении. Полагая такую перспективу главной угрозой «свободному миру», Ачесон призывает ответить тем же оружием: приступить к форсированной индустриализации «наиболее обещающих», по его мнению, государств — Индии и Бразилии. Но индустриализацию надо проводить с умом. Так, чтобы экономика этих стран была тесно привязана к США и без постоянного «взаимодействия» не могла функционировать. Кроме того, советует снабдить страны развивающегося мира необходимыми «идеями и целями политического развития»[348].

Подобные рецепты особенно участились, когда в полном объеме выявилась уязвимость США от поставок ближневосточной нефти и других видов сырья. Как отмечалось на ежегодной конференции, проводимой Фондом Стэнли с целью анализа американской внешней политики, «возможность прекращения поставок нефти из стран ОПЕК создает для американской безопасности вторую по своему значению после ядерного нападения угрозу»[349], Не случайно поэтому правительственный консультант по политическим аспектам доступа к стратегическим сырьевым материалам профессор М. Конант в книге «Нефтяной фактор во внешней политике США, 1980—1990 гг.» подчеркивает необходимость политики кнута и пряника в отношении развивающихся стран. В особенности настаивает он на том, чтобы «не утерять» регион от Египта до Саудовской Аравии и Ирана, привязать его прочными хозяйственными нитями к экономике США[350].

Но обратимся к свидетельству тех, кто на себе ощущает все прелести западной цивилизации. В сборнике статей и выступлений африканских политических и общественных деятелей говорится, что «колониализм был не только системой политического и экономического контроля». Он являлся одновременно «системой социального и культурного подчинения африканцев стандартам европейцев». Колониализм выступал «как форма отрицания африканской социальной и культурной системы»[351]. И сегодня, по прошествии почти 20 лет, эти оценки не изменились. В делийской декларации VII конференции движения неприсоединения 1983 года главы молодых государств единодушно подчеркнули, что «империализм, колониализм, неоколониализм, экспансионизм, апартеид, расизм, сионизм, эксплуатация, политика силы и все формы или проявления иностранной оккупации, доминирования и гегемонии являлись и в прошлом тем злом, воздействие которого и теперь испытывают многие развивающиеся страны, а в настоящее время служат препятствием в их борьбе за развитие»[352]. Но к таким оценкам в США не желают прислушиваться. Там в почете другое. Вздыхая о банкротстве продажных режимов, тот же Конант пишет: «Шах, хотя его не любили и ему не доверяли почти все лидеры государств Персидского залива, был, несомненно, единственный руководитель, способный играть роль регионального полисмена, хотя немногие это признают»[353].

Политология продолжала активные поиски концепций и практических путей, рассчитанных на новое закабаление освобождающегося мира. Возникли теории «партнерства», «общих жертв», «технической и культурной интеграции». Экономическое партнерство Ачесон, например, называет слаженно действующей и взаимозависимой системой экономики «некоммунистического мира», защищаемой общей военной мощью. Ее создание? автор считает одной из главных задач в борьбе с коммунизмом. «Конечно, — пишет он, — могут сказать, что я говорю на языке империализма, колониализма или на обоих сразу и что политика установления силы и единства в центре свободного мира как дело первостепенной важности вызовет враждебное отношение народов Азии и Африки»[354]. Однако более широкие задачи борьбы с коммунизмом, ради которых надо пожертвовать национальными интересами и традициями (не американскими, разумеется. — А. Я.), диктуют необходимость жесткой политики «с позиции силы».

У. Ростоу, обосновывая теорию «модернизаторской революции», утверждал, что «единое индустриальное общество» способствует развитию отсталых стран и делу их свободы и независимости. На самом деле она служила всего лишь прикрытием экспансионизма США, поскольку главная суть американской политики сводится к тому, чтобы расширить границы для американского бизнеса. «От этого зависит выживание системы»[355], пишут Оглсби и Шолл. Они же высмеивают и легенду о «честном предпринимательстве», ибо «американские капиталисты никогда не станут выращивать себе конкурентов»[356].

Поскольку концепции «честного партнерства», «единого общества» недостаточно активно помогали утверждению идеи «американской империи», в политологии вновь громко зазвучали призывы перестать церемониться с «азиатами» и «африканцами». Они, мол, как и американские негры, не понимают еще, что хорошо, а что плохо. Б. Голдуотер писал, например, что «если справедливость для банту влечет за собой отход правительства Южно-Африканской Республики от Запада, то банту должны быть готовы еще некоторое время носить при себе пропуска»[357].

По мнению Р. Таккера, основная доктрина США никогда не препятствовала «наступательному применению силы тогда, когда внутренние беспорядки или революции поддерживаются в какой угодно мере каким-либо государством извне»[358]. Разумеется, определение того, «беспорядок» это или нет, а также установление факта «поддержки извне» американцы оставляют за собой. События всех послевоенных лет, связанные с интервенциями США в страны Азии, Африки, Латинской Америки, особенно при администрации Р. Рейгана, недвусмысленно подтверждают тезис Таккера о том, что «основная американская доктрина поведения на международной арене никогда не препятствовала „применению силы“ под банальным прикрытием примитивных лозунгов об „угрозе коммунизма“. Практически такую же оценку политике США в отношении развивающихся стран дают в своих вышедших в последнее время работах американские ученые Дж. Петрас и М. Морли, отмечая, что, начиная с послевоенного периода, конфликты между правящими режимами в „третьем мире“ и США концептуально рассматривались американскими политиками „в терминах антикоммунистической идеологии с целью оправдать интервенционистский внешнеполитический курс“[359].

• Предыдущая
• 62/105
• Следующая