Финикийский корабль - Ян Василий Григорьевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/27
• Следующая

Корабль летел вперед. Вдали показался небольшой гористый остров. На береговой скале стоял одинокий кедр со сломанной вершиной.

Остров казался недоступным. Одинокая серая скала выступала из моря, и вокруг нее кипели буруны. Волны расшибались о большие черные рифы, и грохот все усиливался.

Не было видно ни залива, ни бухты, чтобы подъехать к скале. Казалось, невозможно приблизиться к этому кипящему водовороту, где всякий корабль немедленно должен был разбиться в щепки. Но весла по-прежнему равномерно взлетали и ударяли по волнам, корабль несся прямо на буруны. Пираты пели свою песню, покрывая грохот волн:

Я со страхом смотрел на знаменитого вождя пиратов. Куда, в какую бездну ведет он корабль? Неужели правда, будто он с кораблем может нырнуть, как утка, на дно моря и выплыть в другом месте, ускользнув из-под носа военных судов?

Лала-Зор стоял спокойно, расставив ноги, с медной трубой в одной руке, держась за перила другою. Ветер развевал его длинные пепельные волосы и трепал его красную одежду. Он смотрел то на сломанный кедр на скале, то на небо, то на буруны, вероятно определяя место, куда направить корабль.

— Готовься! — прогремел его мощный голос, и все гребцы напряглись изо всех сил, ускорив бег корабля.

Два корабельщика, припав к рукояткам рулевых весел, были наготове.

Уже совсем близко чернели рифы, бурлящие в воде. Лала-Зор поднял обе руки, и все весла разом поднялись стоймя. Корабль несся вперед силою разбега.

Еще несколько мгновений — корабль сделал три поворота среди пены и клубящихся волн и, обогнув большой риф, оказался в узкой бухте.

Здесь было тихо, волны, утомленные борьбой с бурунами, лизали подножие скал. Еще два-три удара весел — и корабль пристал боком к растрескавшемуся граниту.

Я оглянулся назад, на море. Прибой с грохотом хлестал о рифы, и трудно было заметить среди камней тот проход, по которому только что проскользнул корабль. Кругом было угрюмо и пустынно. Голые скалы нависли над водой. В расщелинах пробивались искривленные кусты можжевельника, стебли капорцев и других вьющихся растений.

Пираты, нагрузив на спины тюки, стали взбираться на скалу по едва заметной тропинке.

— Вы-то чего ждете? Снимайтесь с якоря! — рявкнул надо мной громадный одноглазый пират.

Мы перебрались по доске на скалу и стали карабкаться вверх по стертым ступенькам, высеченным в скале. Перевалив через хребет, мы оказались в ущелье. Грубо сложенная из камней хижина прилепилась к горному склону.

Оттуда выползло несколько калек — один был без руки, другой полз на четвереньках.

Пираты разостлали ковры и высыпали на них все, что было принесено с корабля: свертки шелка, одежды, кубки, мешки с серебряными украшениями.

Калеки развели костер из корабельных обломков и стали жарить на вертелах куски мяса.

Лала-Зор завернулся в плащ из меха белого барана и лег на ковре около костра. Пираты сели широким кругом. Каждый из разбойников бросал костяные кубики с черными точками, громко считал, сколько у него выпало очков, и получал свою долю добычи.

Софэр и я сидели в стороне. Старик сердито смотрел, сопел и иногда шептал:

— Доколе, невежды, будете любить невежество! Доколе, буйные, будете услаждаться буйством!

В стороне пираты поставили несколько амфор, и двое стали разливать вино. Один крикнул мне:

— Эй, цыпленок, чего сидишь без дела? Разноси чаши князьям моря.

Я подбежал и стал помогать, поднося полные кубки и чаши сидевшим. Мне пришлось без отдыха бегать, чтобы подливать всем вино.

— А где кормчий? Почему его нет? — спросил кто-то.

— Привести его сюда! Мы будем судить его! — подхватили голоса.

Бен-Кадеха сейчас же привели; руки его были туго связаны за спиной.

Его поставили посредине круга на коленях.

— Кланяйся нам пониже! Сейчас мы засудим тебя за то, что ты посмел бороться с нами! — кричали голоса.

— Тише, князья, — сказал Лала-Зор, и все замолкли. — Этот человек — искусный моряк, он построил наш корабль. Хотите ли, чтобы он стал плавать вместе с нами?

— Хотим! — закричали одни.

— Не надо, он предаст нас! — ответили другие.

— Найдутся ли три человека, которые будут за него? — спросил Лала-Зор.

Поднялось несколько рук. Я тоже поднял руку.

— Кормчий, князья хотят, чтобы ты сделался нашим корабельщиком.

Хочешь ли ты тоже сделаться князем моря? Будешь ли ты верно помогать нам и вместе идти в бой, не боясь смерти?

Бен-Кадех молчал. Один пират сказал ему:

— Мы вместе наберем всякого драгоценного имущества, наполним подвалы наши добычею. Жребий ты будешь бросать вместе с нами, склад будет один у всех нас.

Бен-Кадех, глядя в землю, ответил глухо:

— Вы — князья моря, а я — сын моря. Я построил этот корабль не для того, чтобы его доски поливать кровью и чтобы люди бежали от него, как от страшного дракона. Я хотел, чтобы путники на нем не боялись бурных волн моря и могли плавать от одного конца земли до другого. С вами вместе, князья моря, я быть не могу.

— Он не с нами, он не наш! Бросить его сейчас со скалы! Чего ждать? — закричали пираты, хватаясь за ножи.

— Постойте! — сказал Лала-Зор. — Он может еще передумать. Незачем терять опытного моряка. Мы его прикуем на цепь, и он будет нашим хорошим гребцом. А пока запрячьте его в клоповник. Уведите его!

Два пирата повели Бен-Кадеха в глубину ущелья. Остальные пели песни, дикие, как вой ветра. Один заиграл на свирели. Некоторые вышли на середину, взялись за руки, подняли их кверху и заплясали, выбрасывая очень искусно ноги. Пираты хлопали в ладоши в лад музыке. Потом закричали:

— «Газлоним»! Спляшите «газлоним»!

Я знал эту пляску — ее пляшут и наши рыбаки в Авали. В ней один плясун изображает испуганного путника, а другой — свирепого разбойника.

Все закричали:

— Пускай старик-лекарь спляшет «газлоним»!

Но Софэр сказал:

— Дети мои, я буду лечить ваши раны, которые вы получаете по глупости вашей, но у меня волосы побелели от того горя, которое я видел в жизни.

Поэтому не заставляйте меня уподобиться шуту на базаре. Сердце мое разорвется, и некому будет лечить вас.

Тогда я выскочил вперед и закричал:

— Я буду плясать «газлоним»! Кто хочет плясать со мной?

— Ай да петушок! Ну-ка Махарбал, выходи плясать с ним.

На середину круга выступил огромный силач с одним глазом. За поясом у него было два ножа и широкий меч на бедре. Свирель засвистела песенку «газлоним». Мне дали в руки два ножа. Я стал изображать разбойника, прыгал как можно выше, потрясая ногами и делая страшное лицо, пират делал вид, что меня боится, ползал на четвереньках, становился на колени, протягивал руки, прося не убивать его. Наконец я простил его и даровал ему жизнь, поставив ногу ему на затылок. Всем пиратам очень нравилась эта пляска, они гоготали и требовали, чтобы я еще и еще плясал. Наконец я упал на ковер около Софэра, и меня оставили в покое.

Я крепко заснул и, вероятно, спал долго.

Холод разбудил меня. Месяц освещал ущелье, черные тени залегли в глубоких трещинах скал. Все пираты спали, костер потухал, и только вспыхивали его последние огни.

• Предыдущая
• 13/27
• Следующая