Хмельная почва - - Страница 1

• 1/2
• Следующая

Этот рассказ попал мне в руки таким путем, который для всех прочих закрыт, а посему я не имею права вдаваться в подробности. Насколько мне известно, это первый марсианский научно-фантастический рассказ, достигший Земли, и, помимо того, что он имеет самостоятельную ценность, читая его, можно сделать ряд других, не менее ценных выводов:

1) марсиане очень похожи на нас;

2) их цивилизация очень похожа на нашу цивилизацию;

3) в то, время как земные писатели-фантасты используют Марс, чтобы отображать недостатки нашего общества, марсианские писатели-фантасты используют Землю, чтобы отображать недостатки марсианского общества;

4) с этим отображением одинаково переусердствовали как на Марсе, так и на Земле, и некоторые марсианские писатели-фантасты стали писать пародии на других марсианских писателей-фантастов и

5) этот рассказ относится к последней категорий.

Упав из безбрежных просторов космоса, корабль, словно черная бескрылая птица, сел на голубые пески Земли.

Капитан Фримпф открыл люк, вышел на ослепительный свет, сделал вдох, и легкие его наполнились чистым душистым воздухом. Вокруг, до самого подернутого дымкой горизонта, простирались голубые пески. Вдали, играя на солнце всеми цветами радуги, словно осколки цветного стекла, переливались руины мертвого города. Высоко над головой по огромной голубой площадке небес гонялись друг за другом маленькие пухлые облачка.

Глаза его затуманились. Земля, подумал он, наконец-то Земля!

Трое рядовых, участвовавших вместе с ним в историческом полете на Землю, вышли из корабля и стали рядом. Глаза их затуманились тоже.

— Голубая, — прошептал Бирп.

— Голубая, — пробормотал Пемпф.

— Голубая, — прошепелявил Фардел.

— Конечно, голубая, — умильно сказал капитан. — Разве наши астрономы не утверждали, что голубизну Земли нельзя всецело относить на счет светопоглощающих свойств атмосферы? И почва должна быть голубой!

Он опустился на одно колено и захватил пригоршню удивительного вещества. Оно текло меж его пальцев, как голубой туман.

— Голубые пески Земли, — благоговейно прошептал капитан.

Встав с колена, он снял шляпу. Палило солнце, свежий земной ветерок ерошил волосы. Через голубые пески ветер донес из города звуки, похожие на перезвон стеклянных колокольчиков, и капитан вспомнил теплое марсианское лето, тягучие дни и жаркие послеполуденные часы, и лимонад, которым бабушка Фримпф поила его на веранде.

И тут он почувствовал, что кто-то дышит ему в шею. Он сердито обернулся.

— В чем дело, Бирп?

Бирп откашлялся.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Но не думаете ли вы, что сейчас подходящий случай… я хочу сказать, сэр, что путь наш был долгий, и Пемпфа, Фардела и меня мучит жаж… то есть мы немного переволновались, и нам кажется…

Под презрительным взглядом капитана он стушевался.

— Хорошо, — холодно сказал капитан. — Возьмите ящик этой дряни. Но только один, понятно? И, если я увижу хоть одну пустую бутылку, оскверняющую этот девственный пейзаж, я посажу всех вас на гауптвахту!

Бирп пустился было галопом к кораблю, но, услышав предупреждение капитана, остановился.

— Но куда же нам девать их, сэр? Если мы погрузим бутылки на корабль, то потребуется гораздо больше топлива, чтобы взлететь, а у нас его и так мало.

На мгновение капитан задумался. Разрешить эту проблему не составило большого труда.

— Закопайте их в землю, — сказал он.

Пока команда расправлялась с пивом, капитан стоял неподалеку и смотрел на далекий город. Фримпф представил себе, как, вернувшись на Марс, он станет рассказывать жене о городе — вот он сидит за обеденным столом и описывает синеватые башни, блестящие шпили, унылые руины зданий.

Невольно он представил себе и жену — она сидит напротив, слушает и ест, больше ест, чем слушает. И теперь она стала еще толще, чем до его отъезда. В тысячный раз он удивлялся дурацкой женской моде — толстеть, толстеть до такой степени, что некоторым мужьям приходится возить своих жен в специальных тележках. Почему бы им время от времени не вставать и не двигаться? Нет, им надо превращаться в настоящих свиней только потому, что в продажу поступает все больше разных приспособлений, облегчающих домашний труд. И почему они все время что-то жуют, жуют и жуют без передышки?

Лицо капитана побледнело, когда он представил себе, какой счет от бакалейщика ему придется оплатить, вернувшись домой. Счет от бакалейщика настроил его на другие, не менее грустные думы — вспомнился государственный налог на торговлю, дорожный налог, налог на деревья, налог на газ, налог на траву, налог на воздух, военные налоги, оставшиеся от первой мировой войны, от второй мировой войны, от третьей мировой войны и от четвертой мировой войны.

Капитан тяжело вздохнул. Платить за войны, в которых сражались твой отец, твой дед, твой прадед и прапрадед — ну как тут не запить! Он поглядел на Бирпа, Пемпфа и Фардела с завистью. Плевать им было на налоги. На все им было наплевать. Как три дикаря, они плясали вокруг пустого ящика из-под пива и уже успели сочинить похабную песенку о голубых песках Земли.

Капитан Фримпф прислушался к словам. У него стали гореть уши.

— Порезвились, и хватит, — сердито сказал он. — Закопайте бутылки, сожгите ящик и отправляйтесь спать. Завтра нам предстоит тяжелый день.

Бирп, Пемпф и Фардел покорно вырыли ямки — четыре ровных ряда ямок, как на кладбище, — и уложили в них одного за другим павших солдат — пустые бутылки. Потом они сожгли ящик, пожелали капитану спокойной ночи и пошли на корабль.

Капитан задержался. Поднималась луна, и какая луна! Ее волшебный свет преобразил равнину в пространную синеватую скатерть, а город в серебряный канделябр.

Тайна этих далеких пустых зданий и молчаливых покинутых улиц, переползла через долину и завладела всем его существом. «Что случилось с жителями? — подумал он. — Что случилось с жителями других городов-руин, которые он видел, когда корабль был на орбите?»

Капитан покачал головой. Он не знал этого и, наверное, никогда не узнает. Неведение огорчило его, и вдруг ему стало невмоготу от одиночества и мертвой ночной тишины. Он вошел в корабль и закрыл за собой дверь. Долго лежал он в темноте в своей каюте и думал о людях Земли, о благородной цивилизации, которая появилась и прошла свой путь, не оставив после себя ничего, кроме горстки стеклянных зданий-памятников. Наконец он заснул.

Наутро, выйдя из корабля, Фримпф увидел двадцать четыре пивных дерева.

Это название пришло на ум капитану Фримпфу невольно. Он никогда не видел пивных деревьев и даже никогда не слышал о них; но разве придумаешь лучшее название для высоких растений с бутылками янтарной жидкости, свисающими с ветвей, как созревшие плоды?

Несколько плодов было уже сорвано, и в молодом саду расселась веселая компания. Более того, судя по ряду маленьких холмиков на краю сада, там уже посадили много новых семян.

Капитан потерял дар речи. Разве могут за одну ночь вырасти пивные деревья из пустых бутылок, на какой бы то ни было почве… даже на земной? Он начинал смутно догадываться о том, что случилось с жителями Земли.

Пемпф подошел к капитану, держа в обеих руках по бутылке.

— Вот, попробуйте, сэр, — радостно сказал он. — Такого вы никогда не пили.

Уничтожающий взгляд капитана поставил его на место.

— Я офицер, Пемпф, а офицеры пива не пьют!

— Хм, я… я забыл, сэр. Виноват.

— Да, виноваты. Вы и те двое. Кто разрешил вам есть… то есть пить… земные фрукты?

В знак раскаяния Пемпф склонил голову, но видно было, что он раскаивается ровно настолько, насколько того требует его подчиненное положение.

• 1/2
• Следующая