Час ворона - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 34
- Предыдущая
- 34/89
- Следующая
Роль психа с велосипедной цепью я второпях придумал специально для одинокого водителя-мужчины. На случай водителя-женщины или нескольких пассажиров в автомобиле у меня были припасены другие роли, менее эффектные, базирующиеся на обмане. Однако вариант с запугиванием являлся наиболее желанным, ибо предполагал значительную экономию драгоценного времени. Так или иначе, лицедействовать заставляла объективная реальность. По доброте душевной меня, грязного, без копейки денег, никто из владельцев личного автотранспорта в попутчики не возьмет. В этом я был абсолютно убежден.
Я планировал заставить водителя на подъезде к столице свернуть с основной трассы в безлюдное и безмашинное местечко. После чего я хотел ограбить частника-автомобилиста на энную сумму, достаточную для аренды таксомотора в черте города. Разжившись деньгами, я бы ушел, прихватив с собой ключи от машины, дабы избежать погони и привязать пострадавшего к месту, где встал его автотранспорт. Перебравшись пешком через Кольцевую автодорогу, я в соответствии со своими планами ловлю свежий мотор, еду в район, где несет службу правильный мент Виктор Верховский, нахожу родное Верховскому отделение милиции, и все – хеппи-энд!
Я все продумал, как мне казалось, и ко всему был готов, вплоть до активного сопротивления запугиваемого водителя. Но ничего из того, что я ожидал и к чему был готов, не произошло, а произошло такое, о чем и в страшном сне не приснится!
Водитель «Жигулей» при более внимательном разглядывании оказался много старше тех лет, что я дал ему навскидку, пока орал и пугал велосипедной цепью. Бодренький такой пенсионер, лет эдак шестидесяти пяти на самом деле. Весь седой, как и я, худенький, в очках. Одежда пенсионера когда-то стоила копейки на первых вещевых рынках. Сегодня его безродные черные джинсы и застиранная футболка с блеклой надписью «Диско» не стоили вообще ничего. Обнищавший старик, в средние лета купивший новенький «жигуленок» и в те же годы заимевший в подарок от профкома-месткома дачный участок за сто километров от Москвы. Способный вызвать сочувствие в самом жестком сердце старичок, как увидел разбивающуюся вдребезги фару, сразу побледнел, схватился сухой рукою за левую сторону груди и начал медленно оседать на гравий.
– Отец, ты чего?.. – Я отшвырнул велосипедную цепь, подбежал к старику, подхватил за плечи, не позволил упасть. – Отец, я пошутил! Я придурок, понимаешь? Я так шучу, по-идиотски...
Я здорово перепугался. Лепетал какую-то ерунду на ухо старику, старательно улыбался, как улыбаются, успокаивая, плачущих детей. Будь проклята дьявольская формула – цель оправдывает средства! Следуя этой гнусной формуле, я меньше чем за час успел выбить глаза охраннику, избить подростка-велосипедиста, напугать семейство с двумя малышами и вот сейчас держу на руках несчастного, умирающего по моей вине старика. Только что бушевавшая в крови пьянящая лихость от прошлых циничных побед обернулась тяжелым похмельем. Если старик умрет, я стану преступником. Я уже преступник, строго говоря. Но, если старик умрет, я стану преступником и по закону, и по совести. И я никогда в жизни не смогу простить себе его смерть! Никогда!
– Отец! Скажи чего-нибудь. – Я приложил ладонь к его шее. Под кожей билась жилка. Сердце работает. – Отец, ты как? Совсем плохо?
Осторожно уложив тщедушное тело на землю, я присел рядом, пристроил чужую седую голову у себя на коленях. Старик открыл отяжелевшие веки, наши взгляды пересеклись.
– Отец, прости! Ради бога, прости меня! – Я чуть не плакал, я был в отчаянии. – Я совсем спятил! Меня чуть не убили, мои друзья в опасности, а я... я убежал, озверел... прости. Я виноват. Чем тебе помочь? Как?
– Валидол, – прошептал старик, глядя на меня с опаской и недоверием. – Там, в машине, в бардачке, валидол.
Осторожно сняв с коленей голову старика, я метнулся к машине. Распахнул незапертую дверцу, нырнул в салон и вывалил из бардачка все, что там было, на сиденье кресла рядом с креслом водителя. В россыпи мелочей отыскалась упаковка валидола. Когда я вернулся к пенсионеру на дороге, выглядел он, слава богу, получше. Порозовел, смотрел в небо ясным, не затуманенным взором.
– Вот, отец, я принес.
– Дай. – Старик довольно твердой рукой взял упаковку с лекарством, выщелкнул прозрачный шарик и положил его под язык.
– Как только сможешь подняться и дойти до автомобиля, я отвезу тебя в больницу, – пообещал я. – Честное слово!
– Недалеко, в райцентре, есть больница. – Старик попытался сесть. Я поддержал его за плечи. Старик повернул голову, посмотрел в сторону машины. – Зачем фару разбил? Знаешь, сколько сейчас фары стоят?
Я отвел взгляд. Что я ему мог сказать? Я ненавидел человека со шрамом еще больше, чем прежде, и презирал себя, игрушку в его руках. Совсем недавно, до прыжка в окно, я был чист перед собственной совестью. Я был жертвой несправедливости, а человек со шрамом заставил меня вступить на дорогу, вымощенную благими намерениями, которая ведет, как известно, в ад! Я сейчас, как бильярдный шар после удара кием бильярдиста с рваной рожей, мчусь по зеленому полю жизни и мимоходом задеваю чужие судьбы. И не властен остановить собственное движение, разве что соскочить с зеленого поля, добровольно уйти из жизни... Черт возьми! А ведь садист со шрамом был прав, когда говорил, что я предсказуем, и подозревал меня в желании умереть! Я сам еще толком не осознал соблазна свести счеты с жизнью, а он уже это предвидел! Неужели я действительно так предсказуем?
– Ты правда отвезешь меня в больницу? – Старик смотрел зло, с вызовом, силы к нему, к счастью, возвращались быстро.
– Правда, – кивнул я, опуская глаза, не выдержав его взгляда.
– А не боишься, что я сдам тебя в милицию? – Он почувствовал, что я говорю искренне, что я сломлен, и спешил отыграться за боль в сердце, за слабость, за разбитую фару.
– Нет, отец, не боюсь. – Будь что будет, но бросить старика одного на дороге я не смогу.
– Не называй меня отцом, подонок! – Старик повысил голос и замер с открытым ртом, снова схватился рукой за грудь.
– Осторожней! – Я приобнял его за плечи, поддерживая спину. – Не волнуйтесь, бога ради. Все будет хорошо. Я отвезу вас в больницу, и все будет хорошо. Я правду говорю.
Старик несколько раз глубоко вздохнул. Сначала медленно и осторожно, затем с облегчением, отпустило. Помолчал немного и тихо произнес:
– Ты думаешь, я за себя испугался, когда ты, мерзавец, вскочил и заорал? Я за старуху свою испугался. Мы тридцать лет вместе, если со мной худое случится, она не переживет... Эх, будь я помоложе, я бы тебя, подонка, в порошок стер собственными руками. Расплодились, мерзавцы, думаете, все вам позволено? Можешь меня здесь, на месте, задушить, но в милицию я тебя сдам!
– Отец...
– Не называй меня отцом, я сказал! Сыночек, видите ли, выискался...
– Виноват я, оте... Тьфу, ты!.. Извините... виноват, каюсь. Но, постарайтесь меня понять. За мной гонятся... в общем, я убегаю от настоящих бандитов, а сам я не бандит, честное слово...
Я долго и путано пытался объясниться, оправдаться перед стариком, а он слушал молча и смотрел строго, кривя губы в подобии презрительной улыбки, мол, так я тебе и поверил, волосатику в изодранной пижонской одежде.
– Хватит пули отливать! – вынес вердикт старец, дослушав до конца мои невнятные речи. – Гонятся за тобой бандиты, дружков твоих в заложниках держат, так тем более в милиции разберутся! Помоги встать, ехать пора. Машину водить умеешь?
– Умею. – Я помог старику подняться, дойти до автомобиля и сесть на заднее сиденье. Сам устроился за рулем. В бардачке нашлась крупномасштабная карта области. Руководствуясь картой и понуканиями старика, я повел машину по направлению к ближайшему райцентру. Два камэ по грунтовке, поворот на шоссе и пять камэ по асфальту. Близко.
Всю дорогу старик бухтел на заднем сиденье, дескать, давить нужно таких, как я, а их (таких, как я) все боятся, и зря. Я молча слушал и размышлял о постулате из китайской натурфилософии, утверждающем, что «слабость побеждает силу». Ох, как правы китайские философы! Невозможно ответить на удар ударом, если тебя бьет клюкой сгорбленная немощная старуха, даже если она тысячу раз не права. А если права, то и руку поднять, чтобы защититься от удара старушечьей палки, тоже, в общем-то, очень и очень затруднительно.
- Предыдущая
- 34/89
- Следующая
