Выбери любимый жанр

Великий поход за освобождение Индии - Залотуха Валерий Александрович - Страница 27

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

— Колобок, — заговорил он тихо, — мне тут индусы жаловались — банда какая-то непонятная появилась в округе, грабит кого ни попадя... Уж не ты ли это партизанишь?

Колобок не решался взглянуть в глаза Новика, но все же защитился:

— А ты небось божьим духом питаешься? Я такой же красный партизан, как и ты!

— Если ты красный партизан, то покажи мне свое красное знамя! — зло и требовательно заговорил Новик, поднимаясь, и вместе с ним стал подниматься Колобок. Они вставали, опираясь грудью о грудь.

Разговоры за столом стихли, круг распался, колобковцы стягивались за спину Колобкова, новиковцы подбирались к Ивану.

— А твое?.. — нашелся Колобков.

— Я-то покажу, а вот ты сперва покажи...

— Ну вот и покажи!..

— Так я же первый сказал.

— Ну раз сказал, вот и покажи! — брал верх Колобков.

— Колобок, — процедил сквозь зубы Новик, — если у тебя знамени нет, я...

— Ну покажи, покажи, — словно подначивал Колобков.

— Козленков! — заорал Новик.

Вмиг рядом оказался красноармеец, вмиг он скинул гимнастерку. Знамя было намотано на тело, и его размотали, развернули. Это было знамя корпуса, то самое, которое вышивала Наталья.

Молча и неподвижно смотрели на него красноармейцы.

— Теперь ты свое показывай, — тихо попросил Новик.

Колобок глянул в ответ коротко и воровато и отвел глаза. И тут же страшной силы удар Иванова кулака кинул Колобка прочь. Он полетел в костер, обрушив в огонь свинью, вскочил и кинулся к своей лошади.

— Наших бьют! — крикнул кто-то и бандитски засвистел.

И зазвенели клинки, закружились в поединках кавалеристы. И полетела на землю голова Государева-внука, срубленная Государевым-дедом. И падали с лошадей колобковцы и, не выдержав, подставили спины, и, преследуя, новиковцы стреляли им вслед.

Глава третья

В ТОЙ, ВТОРОЙ БИТВЕ БЛИЗ КУРУКШЕТРА, КОТОРАЯ В ОТЛИЧИЕ ОТ ПЕРВОЙ ОСТАЛАСЬ ВНЕ ПОЛЯ ЗРЕНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ И ПОТОМКОВ, НОВИКОВ НАГОЛОВУ РАЗБИЛ КОЛОБКОВА. НО ГЛАВНЫМ ИТОГОМ ВТОРОЙ БИТВЫ БЛИЗ КУРУКШЕТРА СТАЛО ТО, ЧТО ПОСЛЕ НЕЕ ПЕРВЫЙ ОСОБЫЙ КАК БОЕВОЕ СОЕДИНЕНИЕ ПЕРЕСТАЛ СУЩЕСТВОВАТЬ. ПРИДЕТ ВРЕМЯ, И СПЕЦИАЛИСТЫ ОТВЕТЯТ НА ВОПРОС, КАК ТРИДЦАТИТЫСЯЧНЫЙ, ХОРОШО ВООРУЖЕННЫЙ КОРПУС, ВЕДОМЫЙ ВЕЛИКОЙ ИДЕЕЙ ОСВОБОЖДЕНИЯ НАРОДА ОТ МНОГОВЕКОВОГО РАБСТВА, МОГ ПРАКТИЧЕСКИ НЕЗАМЕТНО И БЕЗ ПОСЛЕДСТВИЙ РАССОСАТЬСЯ НА СРАВНИТЕЛЬНО НЕБОЛЬШОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПОЛУОСТРОВА ИНДОСТАН, ПРИДЕТ ВРЕМЯ... А МЫ ПРОДОЛЖИМ НАШ РАССКАЗ.

Индия. Город Аллахабад.

6 мая 1931 года.

Аллахабадский базар гудел и шевелился. Медленно и бесцельно брел Иван вдоль длинного ряда, где сидели на земле торговцы драгоценными камнями и украшениями. Он совсем не был похож на бывшего комэска Ивана Новикова, это был индиец, обычный нищий индиец, непонятно, правда, к какой касте принадлежащий.

— А вот золото, настоящее русское золото! — прокричал ему на урду продавец, протягивая большой медный крест.

Иван усмехнулся на ходу, не глянув на продавца, но то, что он услышал за своей спиной, заставило его остановиться.

— Чурка индусская, — сказано было в его адрес на чистом русском языке.

“Колобок?” — удивленно спросил себя Иван.

Они сидели в теплой пыли рядом с шумным загоном, где торговали овцами, поэтому приходилось говорить громко, почти кричать.

— Выпить бы за встречу, — поделился Колобков идеей. — Если у тебя деньги есть, так я мигом рисовой водки приволоку!

Иван махнул рукой, и жест этот означал, что пить ему совсем не хочется, да и денег, кстати, ни шиша.

— Ты как живешь, расскажи, — заглядывая Колобку в глаза, попросил Иван.

— Да начинаю жить, Иван Васильич, торговлишка вот... Деньжат подкоплю, поеду в Вадодару, жену куплю, там жены дешевые.

Иван смотрел на бывшего соратника удивленно и непонимающе. Колобок усмехнулся.

— Да я ж в мусульманы записался, Иван... Раньше надо было, сейчас бы уж...

— Так ты чего, в Аллаха поверил?

— Поверил не поверил, а жить надо. В Индии, Иван, без веры не жизнь. Мои татары да башкиры давно освоились, так теперь и живут. Одни мы, дураки...

Иван ничего не сказал.

— А чего? — продолжал настаивать на своем Колобок. — Делов-то... Чикнули там ножиком, жалко, что ль? Небось в гражданскую с меня побольше мяса посрезали. Ну что ты головой крутишь? Давай к нам, Иван, я посодействую...

— Нет, — Иван помотал головой, улыбаясь. — Я свининки жареной страсть как люблю пожрать.

— Свинину нельзя, это верно, — со вздохом согласился Колобок. — А чего тогда делать собираешься?

Иван внимательно посмотрел на бывшего сослуживца, помолчал, как бы размышляя, говорить или не говорить, и признался:

— Возвращаться.

— Возвращаться? — Колобок засмеялся. — Это мы пробовали.

— Когда?! — Иван жадно подался к Колобку.

— Когда-когда... — Колобок отвернулся и продолжил, глядя в сторону: — Сразу после того как мы с тобой под Курукшетром схлестнулись... Тридцать душ нас тогда осталось. Сели думать да гадать, как дальше жить. Государев-дед говорит: в Турцию пойду к некрасовцам, староверы это ихние, как уж они там оказались, не знаю. Ну хрен с тобой, иди. Жорка Нашев, болгар, помнишь? С Киселем, дружком своим, до Америки решил добираться. Только я слыхал потом, Кисель Жорку кокнул из-за чего-то еще здесь, в Индии, а теперь в ашраме, ёхом заделался...

— Ты мне про... — торопил Иван.

— Ну вот... Десятеро нас, я одиннадцатый, почапали... Дошли вдевятером, двое в дороге окочурились. Ну, дошли. Подошли к заставе нашей. Я говорю: “Давайте одного пошлем, а остальные поглядим, что будет”. Они говорят: “Мы пойдем, а ты смотри, а если что, расскажешь всем нашим что и как”. Я согласился. Залег, гляжу, что будет... Подходят наши к нашим. Челнок говорит: “Из Индии мы, вертаемся”. Они хвать их всех и бить... Боем смертным били всю ночь, а наутро расстреляли, сам видал.

Иван сидел не двигаясь, молчал.

— Нет, Иван, назад нам ходу нет. Верно, чего-то такое мы знаем, чего знать нам не положено. Да разве б мы стали болтать, подписку все-таки давали...

Колобок хотел продолжить, но осекся, почувствовав, а потом увидев неожиданно злой взгляд Новика.

— Ты чего? — спросил он испуганно.

— В бинокль глядел али так, с-под руки, когда ребят расстреливали?

Иван стал медленно и угрожающе подниматься, и Колобок стал подниматься тоже, но явно труся.

— А я чего, я говорил, давай одного пошлем, а сами поглядим, а они все поперлись...

— Пошлем... — цедил сквозь зубы Иван. — Сам бы пошел, комдив... А то они там лежат, а ты здесь ворованной казной торгуешь!

— Только вдарь попробуй, — предупредил Колобок, пятясь, чувствуя, что это вот-вот случится. — За меня наши мусульманы знаешь что тебе сделают? Секир-башка!

Но Иван не хотел бить и не стал бить, а просто плюнул сильно и смачно в рожу бывшего комдива Колобкова, повернулся и пошел прочь.

Город Бенарес (Варанаси).

1 мая 1933 года.

Ночью в один из больших белых шатров, где спали паломники-сикхи, прорвав когтями и непомерно большим, усеянным мелкими зубками ртом противомоскитную сетку, влетела большая летучая мышь, нетопырь. Сделав несколько бесшумных кругов под куполом шатра, выбирая среди лежащих вповалку одинаковых людей в одинаковых белых одеждах единственного, нетопырь резко снизился, опустился спящему на плечо и принялся его изучать. Это был Новик, только узнать его было трудно: длинная борода, длинные, завязанные в пучок на макушке волосы, серьга в одном ухе и железный браслет на запястье руки, все, как положено быть у сикха.

Видно, снился Ивану плохой сон: лицо его было покрыто крупными каплями пота, рот приоткрылся, и мелко-мелко дрожал подбородок, а на шее часто билась вздувшаяся сонная артерия.

Нетопырь зевнул, широко открыв рот с отвратительно розовой пастью, и принялся щипать зубками артерию.