Дезире - Зелинко Анна-Мария - Страница 51

• Предыдущая
• 51/134
• Следующая

Шелест шелковых платьев дал мне понять, что нужно опуститься на колени, и я услышала, что кардинал начал мессу. Наполеон встал и сошел на две ступеньки вниз.

— Он отказался исповедоваться, — зашептала Каролина на ухо Полетт. — Однако дядюшка Феш его быстро уговорил.

Гортенс опять зашикала. Жозефина закрыла лицо руками. Она молилась самозабвенно.

Дядюшка Феш…

Аббат, который во время Революции решил выбрать себе карьеру коммивояжера и попросил у Этьена место в торговом доме Клари, уже довольно давно вернулся к своему привычному делу священнослужителя. С того дня, когда французские войска вошли в Рим и генерал Бонапарт вырабатывал условия мира с Ватиканом, дядюшка Феш надел кардинальскую митру. И сейчас дядюшка Феш в пурпурной мантии поднимает золотую дарохранительницу.

На коленях были маршалы, офицеры, слушатели Политехнического училища, солдаты — все были на коленях. Жозефина, первая императрица Франции, и рядом с ней вся семья Бонапарта — были на коленях. Церковные служки были на коленях.

А Наполеон стоял на первой ступеньке трона и только слегка склонил голову с видом вежливого внимания. Замолкли последние звуки органа. По церкви прошелестел легкий вздох. Потом тысяча человек задержала дыхание. Наполеон достал из кармана мундира бумагу и начал говорить. Он даже не развернул листок. Он говорил, не заглядывая в написанный текст. Без усилия его голос с металлическим оттенком разносился по всей церкви.

— Ом брал уроки дикции у одного актера, — зашептала Каролина.

— Нет, у актрисы, — сказала Полетт с подавленным смехом. — У мадемуазель Жорж.

— Тише, — прошипела Гортенс.

Закончив говорить, Наполеон сошел со ступенек своего трона. Он подошел к алтарю и поднял правую руку, принося присягу. Потом он обратился к присутствующим:

— Клянитесь приложить все ваши силы для сохранения прав, на которые опирается наше государство: свобода, равенство. Клянитесь!

Все руки поднялись. Моя рука также. Возглас клятвы поднялся волной до высоких сводов Дома Инвалидов и долго дрожал в переполненном соборе.

Началось «Те-деум» [11]. Медленно Наполеон вернулся на свой трон и внимательно смотрел на ряды скамей. Орган гремел.

Сопровождаемый восемнадцатью маршалами в расшитых золотом мундирах, Наполеон покинул церковь. Перед церковью он сел на белую лошадь и вернулся в Тюильри во главе всех офицеров гвардии. Толпы народа радостно кричали. Женщина с безумным взглядом протягивала к Наполеону грудного ребенка и кричала: «Благослови его! Благослови!»

Жан-Батист ожидал меня у дверцы нашей кареты. Когда мы возвращались домой, он сказал:

— Ты все видела? Скажи, какое выражение было у него, когда он сидел на своем троне?

— Он улыбался. Но одними губами, не глазами.

И так как он ничего не говорил, а смотрел прямо перед собой, я спросила:

— О чем ты думаешь, Жан-Батист?

— О воротнике моего маршальского мундира. Регламентированная высота воротника совершенно неприемлема. И вообще, воротник узок, и меня ужасно стесняет.

Я посмотрела на него. Жилет из белого шелка и темно-голубой мундир были вышиты золотыми нитями. Вышивка представляла собой листья дуба. Пальто из голубого бархата было на белой шелковой подкладке и тоже обшито золотом. Там также были вышиты листья дуба.

— Твой бывший жених удобно устроился. В то время как он запеленал нас в золоченые листья, он сам надел походную форму полковника, — сказал Жан-Батист с горечью.

Мы вышли из кареты возле нашего дома. Несколько молодых людей подбежали к нам, крича:

— Да здравствует Бернадотт!

Жан-Батист ответил им:

— Да здравствует император!

Когда мы вдвоем сидели за ужином, он заметил мимоходом:

— Тебя, вероятно, заинтересует, что император возложил на министра полиции миссию следить не только за личной жизнью, но даже и за перепиской своих маршалов.

— Жюли говорила мне, что он хочет короноваться этой зимой, — сказала я, приняв к сведению то, что он мне сообщил.

Жан-Батист громко засмеялся.

— Кто будет его короновать? Дядюшка Феш, может быть, возложит корону на его голову?

— Нет, короновать его будет Папа.

Жан-Батист так порывисто поставил на стол свой стакан, что вино пролилось на скатерть.

— Но это… — он покачал головой. — Дезире, я думаю, что это невозможно. Не поедет же он в Рим, чтобы короноваться там?

— Нет, конечно! Для этого Папа должен будет приехать в Париж.

Я не сразу поняла, почему Жан-Батист находил это невозможным, но потом он мне объяснил, что Папа никогда не покидает Ватикан.

— Я не слишком силен в истории, но мне кажется, что этого никогда не бывало, — сказал он.

Я посыпала солью пятно на скатерти. Тогда будет легче отстирать его.

— Жозеф думает, что Наполеон заставит Папу приехать, — сказала я.

— Бог свидетель, что я не слишком ревностный сын Римской церкви, да и нельзя этого требовать от бывшего сержанта Революции, но мне кажется, что нехорошо заставлять старика ехать по плохим дорогам в Париж, — ответил Жан-Батист.

— Уже нашли несколько старых корон, скипетр и державу, — сообщила я. — И мы тоже должны будем играть свои роли на этой церемонии. Жозеф и Луи хотят сшить себе придворные костюмы в испанском стиле. Луи, особенно со своими плоскими ступнями, будет иметь изящный вид…

Жан-Батист смотрел перед собой. Потом он сказал резко:

— Я попрошу у него военное губернаторство в самой удаленной от Парижа провинции. Я хочу внести изменения в управление завоеванными нами территориями. Не только как военная власть, понимаешь? Я задумал многие реформы и уверен, что смогу создать хорошую жизнь в подчиненной мне провинции.

— Но тогда тебе придется уехать? — сказала я, уже внутренне протестуя против его проекта.

— Придется обязательно. Бонапарт выторгует для Республики мир на новых условиях, но, конечно, не длительный. А мы, маршалы, мы будем ездить верхом по всей Европе, пока… — он промолчал. — Пока мы вновь не будем воевать. Так как Наполеон прирожденный солдат. — Говоря это, Жан-Батист расстегнул свой воротник.

Я смотрела на него.

— Форма маршала слишком тесна тебе!

— Это правда, девчурка. Маршальская форма мне тесна! Поэтому сержант Бернадотт покинет Париж очень скоро. Ну, допивай свой стакан и пойдем спать!

Папа действительно приехал в Париж, чтобы короновать Наполеона и Жозефину.

А Жан-Батист устроил мне ужасную сцену, потому что он внезапно приревновал меня к нему. (Не к Папе, конечно, а к Наполеону).

В этот день репетировали шествие коронационного кортежа императрицы. У меня до сих пор кружится голова, а больше всего меня огорчило, что Жан-Батист ревнует. Поэтому я не могу спать и сижу за большим письменным столом Жана-Батиста и пишу мой дневник.

Жан-Батист уехал, и я даже не знаю куда.

Через два дня состоится коронация, и в Париже только и говорят об этом уже два месяца. Наполеон хочет, чтобы это событие было самым блестящим во все времена. А Папа согласился приехать в Париж, так как Наполеону необходимо, чтобы все страны и особенно сторонники Бурбонов видели, что Наполеон действительно коронован и помазан на трон в соборе Нотр-Дам.

Прежние «султаны» Версальского двора, все как один набожные католики, заключили между собой пари по поводу приезда Папы. Никто не мог поверить, что он приедет.

И вдруг он совершил свой въезд в Париж несколько дней назад со свитой из шести кардиналов, четырех архиепископов, шести прелатов и с целой армией докторов, секретарей, солдат швейцарской гвардии и лакеев… Пий VII собственной персоной.

Жозефина устроила в Тюильри грандиозный банкет в его честь. Но Папа рано ушел в свои покои очень оскорбленный, так как после ужина его хотели развлекать балетным спектаклем. А ведь императрица и в мыслях не хотела обидеть его!

• Предыдущая
• 51/134
• Следующая