Дезире - Зелинко Анна-Мария - Страница 53

• Предыдущая
• 53/134
• Следующая

Деспро подошел к Жозефу и повторил:

— Девственницы — трудная проблема. Мы не можем найти таких.

Наполеон кусал губы, чтобы не рассмеяться.

— Для чего вам девственницы, господа? — спросил он.

— Ваше величество может быть забыли… В хрониках Средних веков, где описывается церемония коронации в Реймсе, по которой мы действуем, между прочим, говорится, что двенадцать девственниц, державших в руках по две восточные свечи, должны идти к алтарю после миропомазания Вашего величества. Мы уже подумали о кузине маршала Бертье и одной из моих кузин по материнской линии, — говорил Деспро, — но эти две дамы уже… они не…

— Они, конечно, девственницы, но им уже перевалило за сорок, — сказал Мюрат громовым голосом из глубины гостиной. Мюрат, офицер кавалерии, постоянно забывал придворный этикет…

— Я уже неоднократно выражал желание пригласить на церемонию коронации старую французскую аристократию. Это, кстати, очень полезно для народа. Я уверен, господа, что вы найдете несколько молодых девушек, которые вас устроят, в предместье Сен-Жермен.

И мы опять сделали реверанс. Наполеон покинул гостиную.

Потом подали прохладительные напитки, и Жозефина передала мне через одну из своих фрейлин, чтобы я села с ней (с Жозефиной) рядом на диван. Она выразила удовольствие по поводу моих отличных манер. Она сидела между мной и Жюли и большими глотками пила шампанское. Ее лицо похудело за последнее время. Темная краска на веках делала глаза огромными, а нарумяненные щеки скрывали бледность утомления. Две морщинки, тонкие как волос, пролегли от крыльев носа к углам губ и вырисовывались яснее, когда Жозефина улыбалась, не открывая губ, по своему обыкновению. Но детские кудряшки, поднятые в высокой прическе, все-таки делали из нее очень молодую женщину.

— Рой не успеет сшить мне голубое платье за два дня, — заметила я.

Жозефина так устала от примерки туалетов к коронации и репетиций, что вдруг забыла, что ей нельзя говорить о своем прошлом. Она сказала:

— Поль Баррас когда-то подарил мне сапфировые серьги. Если я их найду, я охотно дам их вам к голубому платью.

— Вы очень добры, мадам, но я думаю… — Нас перебили. Жозеф появился перед нами. Губы его дрожали от волнения.

Жозефина подняла голову.

— Ну, что еще случилось?

— Его величество просит вас немедленно пройтик нему в рабочий кабинет, — объявил он,

Жозефина подняла тонкие брови.

— Новые трудности в церемонии коронации, мой дорогой деверь?

Жозеф не мог дольше скрывать свою радость и, наклонившись, сказал:

— Папа дал знать, что отказывается короновать Ваше величество.

Маленький рот сложился в иронической улыбке.

— А чем святой отец обосновывает этот отказ?

Жозеф поглядел вокруг, как бы боясь, что его услышат.

— Говорите, не бойтесь. Нас слышат только принцесса Жюли и мадам Бернадотт, а эти две дамы принадлежат к нашей семье.

Жозеф сделал неуловимое движение головой, у него образовался двойной подбородок, и он принял гордый, немного злорадный вид.

— Папа узнал, что Ваши величества не были обвенчаны в церкви, и сообщил, что не может короновать, простите, Ваше величество, я повторяю слова святого отца, не может короновать наложницу императора французов.

— А откуда святой отец узнал, что Бонапарт и я только записались, а не были обвенчаны? — спросила Жозефина.

— Это еще предстоит узнать, — сказал Жозеф. Жозефина вертела в руке пустой бокал.

— И что думает ответить Его величество святому отцу?

— Его величество будет говорить с Папой.

— Есть простой выход из положения, — сказала Жозефина, улыбаясь, и поднялась. Пустой бокал она сунула Жозефу.

— Я сейчас же переговорю с Бона… с императором по этому поводу. Мы обвенчаемся, и все будет устроено.

В то время как Жозеф отдавал пустой бокал лакею и догонял Жозефину, чтобы присутствовать при ее разговоре с Наполеоном, Жюли сказала задумчиво:

— Я думаю, что она сама постаралась, чтобы Папа узнал это обстоятельство.

— Да. Иначе она была бы очень удивлена.

Жюли сжала руки.

— Она меня очень беспокоит. Как она боится развода! Потихоньку болтают, что если он разведется, то только потому, что она не может иметь детей. Ты согласна со мной?

Я пожала плечами. Получается, что он ломает всю эту комедию с коронацией в стиле Карла Великого [13] и подражанием коронационным церемониям в Реймсе [14] и вообще делает черт знает что, для того чтобы весь мир видел, что он становится основоположником наследственной династии. И все это для того, чтобы стал императором Жозеф, если он переживет Наполеона, или маленький сын Гортенс и Луи…

— Но он не может просто выставить ее, — говорила Жюли с глазами, полными слез. — Он сделал ей предложение в то время, когда у него не было денег, чтобы купить новые штаны, она шла рядом с ним все эти годы, она помогала подниматься ему все выше, а сейчас она помогла ему получить корону, и весь свет считает ее императрицей и…

— Нет, — сказала я. — Он не может играть в Шарлеманя и настаивать, чтобы его короновал Папа, одновремено впутавшись в бракоразводный процесс как обыкновенный буржуа. И, кроме того, если бы что-нибудь подобное заметили мы с тобой, то Жозефина, которая гораздо умнее нас, должна была бы знать об этом давно. Наполеон не откажется от коронации, и поэтому он поторопится оформить церковный брак.

— А после церковного обряда он уже не сможет так легко развестись с ней, правда? На это рассчитывает Жозефина?

— Да, она на это рассчитывает.

— Кроме того, он ее любит. По-своему, конечно, но любит. И не сможет бросить ее просто так.

Я сдержалась и не сказала: «Правда? Он не сможет? Верь мне, Наполеон сможет!..»

Шелест шелка опять возник в комнате… Вернулась императрица, и мы вновь сделали глубокий реверанс. Проходя, Жозефина взяла бокал шампанского с подноса, который держал лакей, и кивнула Деспро:

— Мы можем еще раз прорепетировать мой коронационный кортеж.

Потом она подошла к нам.

— Дядя Феш обвенчает нас сегодня ночью без свидетелей в дворцовой часовне. Забавно, правда? После того как мы уже женаты девять лет. Ну, м-м Бернадотт, вы решили? Прислать вам мои сапфировые серьги?

В карете, отвозившей меня домой, я решила не надевать голубого платья, на котором настаивал Наполеон.

Завтра от Роя должны были доставить новый, бледно-розовый туалет, так как вначале всем женам маршалов было указано быть в бледно-розовом.

Жан-Батист уже ждал меня в столовой, голодный как лев, вернее в таком плохом настроении, что показался мне голодным львом.

— Что ты делала так долго в Тюильри?

— Сначала я слушала, как ссорились Бонапарты, потом приняла участие в репетиции. Мне предложена особая роль. Я не пойду танцующим шагом вместе с другими женами маршалов, а пойду совсем одна вслед за Мюратом и понесу на подушке носовой платок Жозефины. Что ты скажешь о столь высокой должности?

Жан-Батист вскочил.

— Но я не хочу, чтобы ты хоть в чем-то отличалась! Жозеф и эта обезьяна Деспро решили так, потому что ты сестра Жюли! Но я запрещаю тебе! Понимаешь?

Я вздохнула.

— Это ничему не поможет. Жозеф и Деспро не при чем. Это желание императора.

Я никогда не думала, что Жан-Батист может так выйти из себя. Он внезапно охрип.

— Что ты сказала?

— Это желание императора, я ничего не могу поделать!

— Я этого не вынесу! Моя жена не имеет права давать представление всему свету!

Он так рычал, что стаканы на столе зазвенели. Я не могла понять, отчего он так обозлился.

— Но почему ты так раздражаешься?

— Все будут показывать на тебя пальцами. «Невеста! — скажут. — М-м Жан-Батист Бернадотт — большая любовь юных лет императора, которую он не может забыть! Его маленькая Эжени, которой он отводит особое место в день своей коронации». После этого ты навсегда останешься «его маленькой Эжени». А я, я стану посмешищем всего Парижа, понимаешь?

• Предыдущая
• 53/134
• Следующая