Дезире - Зелинко Анна-Мария - Страница 60

• Предыдущая
• 60/134
• Следующая

— Боюсь, что два твоих кавалера соскучились, — сказала я.

Полетт вскочила.

— Ты права, нужно ехать. Я жду твоих указаний, потом отправлю нашу мать в Оперу. Решено?

Я кивнула — решено!

Когда я представляю себе, что мой плутишка, мой Оскар когда-нибудь потребовал бы от меня придворный реверанс…

Шагайте, дети Родины,

День славы настал!..

Скрипки большого бального оркестра заглушала торжественная медь.

Медленно, опираясь на руку Жана-Батиста, я спустилась с лестницы, чтобы приветствовать императора Франции, приглашенного его маршалами.

К оружию, граждане!

Стройтесь в полки!

Гимн! Марсельеза!.. Песнь моей молодости!..

Однажды, стоя в ночной рубашке на балконе белой виллы, я бросала розы нашим добровольцам. Портному Франшону, и хромому внуку сапожника, и братьям Леви, которые надели воскресные костюмы, потому что в качестве граждан, имеющих одинаковые права со всеми другими, они шли на защиту молодой Республики, той Республики, у которой было недостаточно денег, чтобы обуть своих солдат…

Послышался шелест шелковых тренов. Зазвенели парадные сабли, и мы склонились до земли.

Когда я впервые увидела Наполеона, я никак не могла понять, зачем принимают в армию таких маленьких офицеров, а теперь он еще и подчеркивает свой маленький рост.

Он окружает себя самыми высокими адъютантами, каких только можно найти, и появляется в походной форме полковника в их окружении в расшитых золотом мундирах.

Жозефина сняла руку с руки императора и приветственно склонила голову, украшенную диадемой.

Мюрат нагнулся над величественно протянутой рукой.

— Как поживаете, мадам? — спросил император, обращаясь к толстой «дуайенше» и, не давая ей времени ответить, тут же обратился к жене следующего маршала:

— Я счастлив видеть вас, мадам! Вам следовало бы всегда появляться в цвете нильской зелени. Этот цвет вам идет. Кстати, в действительности Нил совсем не зеленый. Он желтый. В моей памяти воды его — цвета охры.

На щеках дам, к которым он обращался, появились красные лихорадочные пятна.

— Ваше величество очень добры, — бормотали они.

Я спрашивала себя, все ли коронованные особы ведут себя как Наполеон? Или же он выработал в себе эту лаконичную рубленую речь только потому, что в его представлении монархи должны беседовать с подданными таким образом?

Жозефина с артистически нарисованной улыбкой также обращалась к супругам маршалов:

— Как вы поживаете? У вашей дочки коклюш? Как я была огорчена, когда узнала об этом!

У каждой из них создавалось впечатление, что императрица уже несколько дней всеми фибрами души ждала момента свидания именно с ней.

За Жозефиной следовали имперские принцессы: Элиза и Каролина с нагло нахмуренными глазами, Полетт, явно нетрезвая после веселого ужина, Гортенс, натянутая, желающая казаться любезной, и моя Жюли, измученная и безнадежно старающаяся преодолеть свою застенчивость.

Затем Мюрат и Жозефина медленно пересекли бальный зал. За ними следовал Наполеон, ведя под руку дуайена маршальских жен, слегка запыхавшуюся от волнения. Мы, все прочие, образовали кортеж.

Жозефина все время останавливалась, чтобы сказать несколько любезных слов, Наполеон вступал в беседу, главным образом, с мужчинами.

Бесчисленные провинциальные офицеры были приглашены как представители своих полков. Наполеон расспрашивал их об их гарнизонах. Казалось, что он знает количество вшей в каждой французской казарме…

Я отчаянно соображала, как завлечь его в семнадцатую ложу. Я решила, что надо подождать, пока он выпьет несколько бокалов шампанского. Тогда я посмею. Стали разносить шампанское. Но Наполеон отказался. Он стоял на сцене возле своего трона и слушал Жозефа и Талейрана. Они говорили ему о чем-то серьезном. Вероятно, решали какие-нибудь государственные дела.

Жозефина позвала меня к себе и сказала:

— Я так и не смогла найти сапфировые серьги. Я очень сожалею.

— Ваше величество очень любезны. Но я ведь все равно не смогла появиться в голубом.

— Довольны ли вы туалетами от Роя, мадам?

Я не ответила императрице, ибо среди толпы в зале я увидела красное квадратное лицо. Мне показалось, что это лицо мне хорошо знакомо. Короткая шея была зажата воротником полковничьего мундира.

— Фирма ле Рой… — повторила императрица настойчиво.

Рядом с красным квадратным лицом виднелась голова дамы с волосами, выкрашенными в лимонный цвет и собранными в невозможную прическу. Полковник какого-то провинциального гарнизона… Женщина мне незнакома, но он!..

Несколько позже мне удалось одной пересечь зал. Неразрешенный вопрос мучил меня, и я старалась подойти к этой паре, не будучи замеченной.

Все приглашенные галантно давали мне дорогу, бормоча: «Супруга маршала Бернадотта!» Офицеры кланялись до земли, дамы конвульсивно улыбались. Я отвечала улыбкой. Я улыбалась и улыбалась до тех пор, пока в конце концов у меня не заболели уголки губ.

Я остановилась возле полковника и услышала, как дама с немыслимой прической сказала ему свистящим шепотом:

— Но это же маленькая Клари!

И внезапно я поняла, кто этот полковник. Он снял парик, но годы прошли мимо него, не оставляя следа. Он, без сомнения, продолжал оставаться комендантом Марселя.

Маленький якобинский генерал, которого он арестовал десять лет тому назад, превратился за эти годы во французского императора…

— Вы помните меня, полковник Лефабр? — спросила я.

Дама с невозможной прической неловко поклонилась.

— Госпожа маршальша, — пробормотала она.

— Дочь Франсуа Клари, — сказало сейчас же квадратное лицо. Затем оба смущенно стали ждать, когда заговорю я.

— Я очень давно не была в Марселе, — продолжала я.

— Вы там только скучали бы, мадам. Это — провинциальная дыра, — сказала дама, пожимая худыми плечами.

— Если вы хотите сменить гарнизон, полковник… — начала я, глядя в его прозрачные голубые глаза.

— Вы могли бы поговорить о нас с самим императором? — взволнованно вскричала м-м Лефабр.

— Нет, с маршалом Бернадоттом, — ответила я.

— Я очень хорошо знал вашего отца. — Издалека начал полковник. В этот момент я вздрогнула. Полонез! Я забыла Лефабров, подхватила свой трен и бегом, без соблюдения достоинства, бросилась обратно. Мне давали дорогу, покачивая головой. Я снова вела себя невозможно!..

Полонез должен был открыть Мюрат с Жюли. Император должен был вести маршальшу-дуайена. А я должна была занять место возле принца Жозефа. Танец уже начался. Жозеф стоял один возле тронов и ждал.

— Я не знал, где вы, Дезире.

— Извините меня, — пробормотала я. Затем мы быстро присоединились к готовящимся вступить в танец парам.

Время от времени мой зять бросал на меня свирепые взгляды.

— Я не привык ждать, — злился он.

— Улыбайтесь! Ну, улыбайтесь же! — отвечала я раздраженным шепотом. — Улыбайтесь!

Разве он не знал, сколько взглядов было обращено на старшего брата императора и супругу маршала Бернадотта?..

Наполеон удалился вглубь сцены и разговаривал с Дюрокком. Я сделала знак лакею, предлагавшему шампанское, и подошла к Его величеству, как только танец кончился. Наполеон прервал беседу.

— Я должен сообщить вам кое-что, мадам.

— Не хотите ли освежиться, — спросила я, указывая на бокалы шампанского аристократическим жестом, которому выучил меня господин Монтель.

Наполеон и Дюрокк взяли по бокалу.

— За ваше здоровье, мадам, — любезно сказал император. Он выпил только один глоток и поставил бокал. — Да, что же я хотел сказать вам, мадам? — Он остановился и внезапно смерил меня взглядом с головы до ног. — Я говорил вам когда-нибудь, что вы очень красивы, госпожа маршальша?

Дюрокк широко улыбнулся, щелкнул каблуками и сказал:

— Если Ваше величество позволит, я хотел бы…

— Идите, Дюрокк, посвятите себя дамам, — вскричал император. Затем он снова молча стал меня рассматривать. Губы его медленно растянулись в улыбке.

• Предыдущая
• 60/134
• Следующая