Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина - Зенькович Николай Александрович - Страница 103

• Предыдущая
• 103/141
• Следующая

Громыко дважды выносили из зала в полуобморочном состоянии. Самый курьезный вынос случился во время вручения Брежневу очередной Золотой звезды Героя. Громыко стало плохо, он начал заваливаться. С одной стороны к нему прижался Андропов, с другой притиснулся еще кто-то, и так, сжатого с двух сторон, потерявшего сознание министра вынесли из зала.

Ворошилов мог ходить нормально, без поддержки, только по прямой, на поворотах его заносило, и он мог завалиться где-нибудь на кремлевской лестнице.

В каждом из этих и во многих других случаях, о которых знает Медведев, при желании всегда можно поискать виновных, тех, кто заинтересован в дискредитации недругов. А причина была одна — ноги не держали старцев.

Даже в истории с перевернувшейся байдаркой-одиночкой, в которой сидел Косыгин, некоторые склонны были видеть зловредную руку Брежнева, завидовавшего популярности премьера. После того ЧП Косыгин так и не сумел восстановить здоровье — Он наглотался воды, потерял создание, и когда охранники вытащили его из реки, с трудом пришел в себя. Увы, любителей острых ощущений ждет разочарование: злого умысла здесь не было, просто у сановного байдарочника в оболочке мозга разорвался сосуд, нарушилось мозговое кровообращение, и Косыгин потерял сознание еще в лодке.

Для людей, вкусивших мед власти, отлучение от нее было крахом, катастрофой. А ветхий, изношенный организм уже не мог переносить даже обычные нагрузки, не говоря о дополнительных, сопутствующих государственной службе.

Наверное, прав Медведев: главное даже не в болезнях одряхлевших руководителей, а в том, что они пытались их скрыть.

— У Черненко были очень слабые легкие, — вспоминает генерал, — он задыхался, с трудом не только ходил, но и говорил, выходил больным на работу. Кто сочтет теперь, на сколько дней, месяцев, а может быть, и лет он сократил себе жизнь, выезжая на охоту с генеральным и часами высиживая там на морозе. Боясь отказом от охоты вызвать неудовольствие шефа, скрывая недомогание… Поистине: кресло дороже жизни.

А вот мнение геронтолога, специалиста по психологии лиц, достигших преклонного возраста, профессора Швемберга:

— В борьбе за власть используются всевозможные приемы. Наряду с шантажом, давлением, компроматом применяются и теракты, покушения на жизнь конкурентов. И все же пуля, взрывчатка, яд — это прерогатива молодых соперников. В старости стремление к верховенству не угасает, наоборот, оно довольно часто обостряется, притом приобретает весьма специфические формы. Психика стариков устроена несколько иначе. Они знают, что самое уязвимое место в нашей медицине — это уход за больными. Вспомним русскую дворянскую литературу прошлого — сплошные нарекания на прислугу. Наверное, это наша родовая черта. И нынешние охранники, медсестры и прочий обслуживающий персонал крайне небрежно относятся к своим обязанностям. В принципе этим можно воспользоваться. Какая-нибудь несоблюденная процедурная мелочь способна отправить на тот свет любого старика. Ну, скажем, отсутствие пледа, чтобы укрыть им скамейку, прежде чем на нее сядет больной.

— Вы имеете в виду известный конкретный случай?

— Нет, что вы, Боже упаси. Там, где молодой только чихнет, старик может отдать Богу душу. Кстати, в домах престарелых люди с криминальными наклонностями используют подобные мелочи для устранения врагов. У немощных свои представления о методах расправы, свой арсенал изощренных средств. Иной раз трудно отличить кажущийся недосмотр персонала от тщательно закамуфлированного умерщвления. Оно может произойти от чего угодно, от любой случайности. В этом возрасте все возможно.

Интересная тема, не правда ли? Впрочем, она прямого отношения к нашему рассказу и тем более к его главным действующим лицам отношения не имеет. Так себе, маленький штрих в картину недавнего прошлого, полностью замаранную черной краской.

Тринадцатимесячная эпоха Черненко, самая короткая в советской истории, дружно подвергается отрицанию и оплевыванию. Наверное, автор этой книги — единственный в мире, кто за последние тринадцать лет открыл сочинения самого непопулярного генерального секретаря.

И обнаружил в них концепции «мощного ускорения развития народного хозяйства», «совершенствования социалистической демократии, всей политической системы общества», «обновления кадров партии» и много других новаций, которые стали ключевыми у Горбачева и приписывались ему.

Остается завидовать будущим историкам — они еще не то найдут.

Из рассказов академика Евгения Чазова

(Чазов Евгений Иванович — известный советский врач-кардиолог. С 1967 по 1987 год возглавлял Четвертое Главное управление при Министерстве здравоохранения СССР.)

… Наши беседы с Устиновым, его заверения, что мнение Андропова о фигуре Горбачева известно не только ему, позволяли мне предполагать, что именно он, и это было бы логично, придет на смену Андропову. На следующий день, хотя, возможно, это было и 11 февраля, к нам в спецполиклинику на Грановского заехал Устинов. Всегда общительный, веселый, разговорчивый, он при встрече со мной выглядел на этот раз смущенным и несколько подавленным.

«Знаешь, Евгений, — заявил он без всякого вступления, — генеральным секретарем ЦК будет Черненко. Мы встретились вчетвером — я, Тихонов, Громыко и Черненко. Когда началось обсуждение сложившегося положения, я почувствовал, что на это место претендует Громыко, которого мог поддержать Тихонов. Ты сам понимаешь, что ставить его на это место нельзя. Знаешь его характер. Видя такую ситуацию, я предложил кандидатуру Черненко, и все со мной согласились. Выхода не было». Он ни словом не упомянул о Горбачеве, о том, что надо было бы узнать мнение других членов Политбюро. Я всегда верил Устинову, считая его честным и откровенным человеком.

Но в этот момент мне показалось, что он чуть-чуть кривит душой. Видимо, на встрече четырех старейших членов Политбюро он понял, что ни Черненко, ни Громыко, ни тем более Тихонов не поддержат это предложение в отношении кандидатуры Горбачева. В этой ситуации его наиболее устраивала кандидатура Черненко. Больной, к тому же по характеру мягкий, идущий легко на компромиссы, непринципиальный Черненко вряд ли мог противостоять настойчивому, сильному и твердому Устинову, возглавлявшему военно-промышленный комплекс. Да и другие участники этого своеобразного сговора понимали, что при больном Черненко они не только укрепят свое положение, но и получат большую самостоятельность, которой у них не было при Андропове. Это особенно касалось председателя Совета Министров Тихонова.

Узнав о решении, я не мог сдержаться и сказал Устинову: «Дмитрий Федорович, как можно избирать генеральным секретарем тяжело больного человека. Ведь все вы знали от меня, что Черненко — инвалид. Я лично вам и Андропову говорил об этом». Не зная, что мне ответить на справедливые упреки, Устинов быстро распрощался и ушел.

В феврале 1984 года на пленуме ЦК, как всегда единогласно, генеральным секретарем был избран Черненко. Вместе со всеми голосовал и я. Думаю, что впервые голосовал вопреки своему мнению и своим убеждениям и поэтому мучительно переживал свою, в худшем понимании этого слова, «интеллигентность», а может быть, и трусость.

Все-таки почему на пленуме ЦК я не встал и не сказал, что Черненко тяжело болен и не сможет работать в полную силу, да и век его, как генерального секретаря, будет недолог? Меня сдерживали не политические мотивировки, как Устинова или Тихонова, не опасения, что во главе партии станет не Горбачев, а Громыко, а именно наша русская «интеллигентная скромность», если так можно назвать это состояние. Да, с позиции политического и общественного деятеля я должен был это сделать. А с позиций врача и просто человека, хорошо знающего Черненко, находившегося с ним в добрых отношениях, вправе ли я был пренебречь клятвой Гиппократа и выдать самое сокровенное моего больного — состояние его здоровья? Тем более что у нас нет никаких правил или законов, касающихся гласности этого вопроса. Да и вообще, как я буду смотреть в глаза сидящему здесь же в зале Черненко, говоря о том, что его болезнь неизлечима и ее прогноз очень плохой. Он знает о тяжести болезни, мы предупредили его о том, что он должен ограничить свою активность. И его долг — отказаться от этой должности.

• Предыдущая
• 103/141
• Следующая