Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина - Зенькович Николай Александрович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/141
• Следующая

Постепенно бывший анархист успокаивался: уж больно долго этот наводчик торчит у часовни. Наверное, не из-за его валенка. Пещерова разбирало любопытство, и он старался незаметно наблюдать за незнакомым парнем.

Хозяин дома номер тринадцать по Прямому переулку Пещеров окажется четвертым свидетелем кровопролития у старой часовенки. Первые трое — шофер «бенца» Гуго Петрович Юргенс и сотрудницы секретариата Зиновьева Елизавета Яковлевна Зорина и Нина Аркадьевна Богословская.

Когда часы показали семь вечера, уставший ждать Сергеев понял, что Володарский по каким-то причинам отменил поездку на завод. Надо возвращаться, разочарованно и в то же время с каким-то душевным облегчением подумал он. Автомобиль сегодня не появится, какие могут быть митинги в вечернее время? Рабочие, поди, давно уж разошлись по домам.

И тут Сергеев услышал гул приближавшегося автомобиля, движок которого заглох в ста метрах от изумленно застывшего террориста. Зверь бежал прямо на ловца!

Вместе с Володарским из машины вышли Зорина и Богословская. Ничего похожего на учреждение, где можно было бы найти телефон, в этом глухом месте, застроенном обывательскими домами, и в помине не было. Хотя…

— Моисей Маркович! — воскликнула Зорина. — Кажется, вон в том доме какая-то контора… Пойду взгляну…

Увы, калитка была на замке. Зорина вернулась к машине.

Шофер, чувствуя себя виноватым, поднял капот и начал что-то протирать тряпкой. Володарский разминал затекшую ногу. Рядом стояли обе женщины.

Сергеев из-за стены часовни разглядывал пассажиров «бенца». И хотя солнце слепило глаза, Володарского он узнал сразу.

Помедлив какое-то мгновение, террорист решительно вышел из тени и направился к автомобилю. Шофер стоял к нему спиной, по-прежнему копаясь в моторе, и, естественно, не мог видеть незнакомца.

Его заметил Володарский и нетерпеливо сделал несколько шагов навстречу. Хотел, наверное, спросить, есть ли поблизости учреждение, откуда можно было бы позвонить по телефону.

Едва Володарский открыл рот, как незнакомец быстро сунул руку в карман пиджака и выхватил браунинг с заранее взведенным курком. Громыхнул выстрел. Женщины испуганно завизжали и бросились к машине. Прогремел еще один выстрел, еще…

Наверное Сергеев сильно волновался, а может сказалось долгое, почти пятичасовое ожидание, но все пули, начиненные ядом кураре, просвистели мимо цели.

Преодолевая оцепенение, Володарский опустил руку в карман, где у него лежал револьвер. В отличие от террориста, оружие комиссара не было приготовлено к бою заранее. Оно находилось на предохранителе. Володарскому все же удалось выхватить свой револьвер, но произвести выстрел он не успел. Террорист оказался проворнее. Приблизившись к комиссару, он всадил ему в грудь все оставшиеся в обойме пули.

Володарский сделал шаг в сторону застывшего столбом у автомобиля водителя и как подкошенный упал на землю.

— Держите его, держите! — закричала Богословская, увидев, что террорист побежал вверх по Ивановской улице.

Из открытого окна своего дома эту сцену наблюдал экс-анархист Пещеров.

Несколько случайных прохожих, невесть откуда взявшихся в этом пустынном месте, бросились вдогонку за беглецом. Однако их воинственный пыл быстро остудила граната, брошенная убегавшим. Преследователи, услышав взрыв, повалились на землю. К счастью, осколками их не зад ело.

Террорист между тем перемахнул через довольно высокую ограду и покатился вниз по обрыву к спасительной ленте реки. Там его ждала лодка, привязанная к коряге. Сергеев перерезал веревку и сильно оттолкнулся от заболоченного берега.

Проплыв довольно приличное расстояние, бросил лодку и выбрался на берег. А теперь — бежать! И хотя погони за собой не видел и не чувствовал, делал так, как учил опытный Семенов, — петлял глухими переулками, отрываясь от несуществующего «хвоста», запутывал след.

На Невской заставе остановился, перевел дыхание. Старался держаться спокойно, но, прийдя на квартиру к члену боевого отряда Федорову-Козлову, не удержался и хвастливо выпалил:

— Сделано!

Минут через пять после кровопролития у старой часовенки остановился шикарный автомобиль с мощным мотором. Рядом с шофером сидел председатель Петроградского Совета Зиновьев.

Ошеломленные только что совершенным на их глазах преступлением женщины беспомощно смотрели на распростертого на земле Володарского.

Зиновьев вышел из машины, склонился над телом комиссара. Безнадежно вздохнул.

— Мертв. Но в больницу отвезти надо. Таков порядок.

И приказал своему шоферу поделиться бензином с Юргенсом.

Выстрелы у часовни прогремели в четверг, двадцатого июня, а уже в субботу, двадцать второго, «Петроградская правда» в разделе хроники поместила извещение ЦК партии социалистов-революционеров: «Петроградское бюро ЦК ПСР заявляет, что ни одна из организаций партии к убийству комиссара по делам печати Володарского никакого отношения не имеет…»

Сергеев, скрывавшийся на явочной квартире центрального боевого отряда, хозяином которой был боевик Юрий Морачевский, узнал, как отреагировало руководство партии на этот теракт. Всем было предписано говорить, что партия эсеров к данному теракту не имеет никакого отношения. Рабочий попросту одержим идеей террора и действовал на свой страх и риск.

Какой-то рабочий, да — состоящий в партии эсеров, волей провидения случайно встретил большевистского Цицерона. Не стерпел — как же, ведь перед ним узурпатор и насильник — и разрядил в него свой револьвер. Конечно, ужасно, но рабочий оказался исключительно нервным, чувствительным. Безусловно, действовал в состоянии аффекта. Наверняка какой-либо исступленный правдоискатель…

Сергеев не верил своим ушам.

— Гриша, — взывал он к своему кумиру Семенову. — Скажи, почему партия отреклась от меня? Получается, я теперь обыкновенный уголовник? Но ведь я выполнял решение нашего ЦК!

— Крепись, Никита! — утешал Семенов. — Они, конечно, подлецы. Но мы тебя в обиду не дадим.

И отвел глаза.

Сергеев хотел спросить, с чьих слов он это говорит, но отведенные глаза сами все сказали.

Лицо террориста стало иссиня-бледным. А он мечтал о подвиге, об ореоле славы! Обманули…

Семенов все же сдержал слово — уводя от чекистской расправы, пару недель спустя Сергеева нелегально переправили в Москву, где его следы затерялись.

Ну а жертву теракта похоронили на Марсовом поле.

На траурном митинге ораторы требовали возмездия убийцам Володарского. Никто не сомневался, что это дело рук эсеров.

Сомневался только один человек — председатель Петроградского Совета Григорий Евсеевич Зиновьев. В отличие от большинства ему в этом деле было что-то не ясно.

Прослышав о непонятливости старинного приятеля, Ленин черкнул ему записку:

"Тов. Зиновьев! Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.

Это не-воз-мож-но!

Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает".

Зиновьев записочку получил, прочел и — сам себе на уме — положил в ящик стола.

Она пролежала там до конца лета. Зиновьев вспомнил о ней тридцатого августа, когда эсер Каннегисер застрелил председателя Петроградской ЧК Урицкого.

Чтобы отвадить террористов от самой мысли о покушениях на жизнь видных большевиков, Зиновьев, руководствуясь ленинской запиской, распорядился ввести институт заложников с их немедленным расстрелом.

В первый день «красного террора», объявленного после убийства Урицкого, в Петрограде было расстреляно девятьсот заложников. Половина из них, как утверждают, — за убийство первого из двоих Моисеев — Володарского.

• Предыдущая
• 23/141
• Следующая