Дети против волшебников - Зервас Никос - Страница 69

• Предыдущая
• 69/116
• Следующая

4 сентября. Я в восторге от занятий. Нам рассказывали про историю древней магии, особенно понравилось про руны. Немного страшно про благородных халдеев и зороастрийцёв.

Какие ужасные эти инквизиторы, как жестоко они расправлялись с ведьмами. Кстати, раньше я не знала, что ведьмы всегда помогали бедным и обиженным. Оказывается, они никогда не делали людям зла.

5 сентября. Толик довольно приятный мальчик, мне нравится, что он очень скромный. Правда, слишком часто краснеет. Мне кажется, он боится девочек. Он очень стеснялся, когда мы первый раз пошли на урок очарования. Я выбрала себе кумиром для подражания Наташу Ростову. Но почему-то учитель сказала, что это глупости. Она сказала, что мой кумир будет Анна Каренина».

Ваня пролистал несколько страниц не глядя — и вдруг взгляд его зацепил неожиданные строки:

«… провалиться сквозь землю от стыда. Я не могу врать! Это значит, что на каждом уроке у профессора Феофрасто я буду терять баллы и через месяц окажусь на полигоне!

23 ноября. Профессор сказал, что если мы хотим избавиться от русской защиты и наконец-то научиться колдовать, мы должны чётко выполнять домашние задания, даже если они на первый взгляд кажутся странными. Обидно, что ни у кого из наших (русских) вообще ничего не получается. Все остальные ребята и девчонки с курса давно колдуют.

27 ноября. Иногда мне кажется, что нас специально заставляют делать разные гадости. Может быть, для того, чтобы в будущем мы могли от них легче защититься. Когда я спросила профессора Коша, зачем надо учиться воровать, он сказал, что это «прививка зла». Веня с ним согласен. Он убеждал меня, что если каждое злое дело совершить хотя бы один раз, то потом тебе уже не захочется повторять эту гадость. Честно говоря, это не очень-то похоже на правду. Однажды в детстве я без спросу взяла чужое яблоко в столовой. Уже на следующий день мне снова страшно захотелось чужого яблока. К счастью, мне тогда влетело, и воровать уже было стыдно. Здесь почему-то рассуждают иначе…

28 ноября. Толик очень страдает. На уроках очарования их заставляют одеваться в женскую одежду ив таком виде бегать по коридорам учебного корпуса. Не представляю, как он это переживёт! Он умрёт со стыда».

Ветер рванул страничку, перевернул несколько листов — и Ваня не стал возвращаться назад, потому что новая запись его просто поразила:

«… что наличие совести — это свойство людей, совершенно невосприимчивых к магии. Мак-Нагайна утверждает, что совесть это тупость, которая „тормозит полёт мысли мага“. Маг должен задушить свою совесть. Тех, у кого ещё осталась совесть, здесь называют „тупыми муглами“. Оказывается, по-древнехалдейски „мугл“ — это тот, у кого есть совесть…

Сегодня я сдуру попыталась возразить, что совесть очень нужна, иначе человек начнёт делать зло и не сможет остановиться, потому что ему будет приятно делать зло. Мне ответили, что русская защита мешает моему мозгу стать свободным. «Совесть — это костыли для слабых», — сказала Мак-Нагайна. Она считает, что настоящий маг должен не ползать, а летать, он должен быть выше слабых простых людей, поэтому в костылях не нуждается.

10 января. Сегодня я плакала всю ночь. Меня перевели в другой корпус, в комнату номер 1313. Я не люблю это число. И мне не нравится корпус Цахеса, здесь так душно и темно, что кажется, что по ночам по стенам должны ползать черви. В гости заходила Эля. Как она изменилась! Мне кажется, она уже никогда не сможет петь весёлые песенки, которые мы вместе распевали в поезде, когда ехали сюда… Ах, какая же я дура! Какая я тогда была счастливая…

12 января. Я не понимаю, что происходит. Я просто не верю своим ушам! Вчера мой любимый профессор Колфер Фост сказал, что маг не должен бояться зла, потому что зло — это всего лишь один из двух равноправных магических компонентов. Любое заклинание смешивается из добра и зла, и если мы будем избегать злых мыслей и чувств, то совсем не сможем колдовать. В таком случае, я не хочу колдовать. Ах, дорогой дневник, мне так плохо! Я совсем одна. Сегодня я хотела рассказать Толику, что мне захотелось домой. Но Толик изменился. Он как-то странно смотрит, точно не слышит моих слов совершенно. Мне кажется, он как пьяный».

Ваня оглянулся на рокот мотоциклетного двигателя — по параллельной улице пронёсся мотопатруль. Долго зачитываться нельзя. Царицын и так уже чувствовал, что внутри у него громыхает радостная музыка: вот она, разгадка! Нужно любой ценой привезти этот дневник Савенкову — и всё! В этой тетрадке ответы на все вопросы. Здесь подробно описано, что волшебники делали с детдомовцами, чтобы превратить их в добровольных рабов…

Мотопатруль будет объезжать квартал по периметру — это значит, надо сматывать удочки. Царицын сунул тетрадку в карман — и побежал, стараясь не слишком громко шлёпать по мокрым камням. «Вот он, заветный документ для Савенкова, его можно и на любом международном суде предъявить», — улыбался Ваня, предвкушая, как обрадуется Громыч, когда узнает, что больше ни минуты они не проведут в ужасном замке. Скорее, скорее — прочь, домой, на Родину!

Огромный, с иглистыми башенками корпус Цахеса чёрной глыбой выдвинулся из полумрака. Где-то здесь, в комнате номер 1313 лежит сейчас в кровати бедная Асенька Рыкова… Ну ничего, Ася, держись. Скоро на Лубянке прочитают твой дневник. И тогда генералу Савенкову будет гораздо легче вытащить тебя отсюда.

И вдруг Ване захотелось хоть на миг забежать к этой девочке и сказать ей, что всё будет хорошо. Пусть потерпит ну совсем чуть-чуть. Странное дело… Он никогда не видел её в лицо, но нескольких страничек из дневника оказалось достаточно, чтобы почувствовать… что-то вроде дружбы. Конечно, лучшим другом кадету может быть только кадет, но… настоящий русский офицер обязан защищать соотечественников. Особенно — запуганных одиноких девочек.

Царицыну пришлось только дважды обойти здание кругом, чтобы найти лазейку. Вот пожарная лестница, а рядом — окно на третьем этаже. Только москитной сеткой закрыто, но ведь москитную сетку можно снять в два счёта!

Ваня постарался вскарабкаться без шума. Добравшись до третьего этажа, он просто перегнулся через перила пожарной лестницы и быстренько избавил окошко от сетки. Заглянул внутрь: отлично, это какой-то холл: кресла стоят, выключенный телевизор на тумбе…

Немножко поцарапал ногу о подоконник, немного наследил на ковре — но, в целом, Ваня даже гордился собой: каких-то десять минут — и он уже внутри корпуса имени Цахеса! «Доктор Савенков мог бы мною гордиться», — думал Ваня, взбегая по ступенькам на тринадцатый этаж. На лестничной клетке десятого этажа напоролся на компанию второкурсников — но студенты, явно обкурившиеся лёгких наркотиков, лишь похихикали ему вслед.

На этаже было и правда гадко, тут Ваня был полностью согласен с Асей: казалось, это не коридор в общежитии, а галерея тёмных склепов. Наконец, Царицын остановился перед дверью с номером 1313 и надписью: «ASIA RYKOVA». Ваня поглядел на окошко, где обычно высвечивалась сумма набранных очков, однако здесь виднелись одни прочерки. «Наверное, сломался счётчик», — решил Царицын и очень тихо постучал.

Дверь… потихоньку подалась. Не заперта! Царицын кашлянул, переступил босыми ногами по коврику и тихонько позвал по-русски:

— Ася?.. Простите, я по важному делу…

Дверь приоткрылась совсем чуть-чуть, а Ваня уже понял, что дело плохо. На полу в прихожей валялись груды бумажек, растрёпанные книжки, выпотрошенные пакетики… Первая мысль была: «Деру!» Здесь был обыск. Возможно, те, кто его устроил, до сих пор не ушли… Но в комнатке было тихо. Жёлтый свет настольной лампы падал на полосатые обои, изображавшие змей, обвившихся вокруг острых копий. В проходе валялись пустые ящики, вырванные из письменного стола. Расколотый цветочный горшок на ковре, а на каменном подоконнике в высоком стакане с пожелтевшей водой — Ваня горько усмехнулся — сухая ветка калины с потемневшими ягодами. Та самая, с фотографии в газете.

• Предыдущая
• 69/116
• Следующая