Кровное дело шевалье - Зевако Мишель - Страница 20

• Предыдущая
• 20/119
• Следующая

Экипаж, с которого не сводила глаз Екатерина, с трудом прокладывал себе путь в людском море. Он достиг уже начала моста и оказался возле полуразвалившегося дома. Крюсе, Пезу и Кервье стояли тут же, будто ожидая условного знака. Кожаные занавески на окнах экипажа были плотно закрыты.

Но вдруг занавески дрогнули — и три приятеля, воспользовавшись этим, немедленно завопили во все горло.

— Три тысячи чертей! — орал Крюсе, и его громовой голос разносился над толпой. — Это же королева Наваррская! Смерть еретичке! Смерть Жанне д'Альбре!

Люди кинулись к экипажу, следовавшие за ним слуги в страхе разбежались.

— Ну, наконец!.. — выдохнула Екатерина Медичи, показав в жуткой усмешке свои крепкие острые зубы.

Вокруг экипажа мгновенно собралась довольно большая группа парижан, которые принялись слаженно кричать:

— Альбре! Альбре! Смерть Альбре! Гугенотку — в Сену!

Они легко опрокинули карету и разнесли ее в щепки…

Однако две женщины сумели выбраться на мостовую. Одна из них, молодая красавица, начала громко просить:

— О, пощадите, пощадите ее величество королеву Наваррскую!

Ужасное происшествие, похоже, совсем не испугало ее.

— Это она! Она здесь! — вопили Крюсе и Пезу, тыча пальцами во вторую даму, сжимавшую в руках сумочку из кожи.

Это, и правда, была Жанна д'Альбре, королева Наваррская. Спокойно и величественно она закрыла лицо вуалью. Стремительный натиск озверевшей толпы прижал женщин к стене развалюхи. К ним тянулись сотни скрюченных пальцев. Сейчас они вцепятся в королеву Наваррскую и разорвут ее на куски…

И тут случилось чудо. Екатерина Медичи и Руджьери наблюдали за этим из окна, а Генрих де Гиз — со своего коня. Некий юноша врезался в скопище людей, прокладывая себе путь локтями, кулаками и даже головой. Он рассек толпу, словно нож — кусок масла; можно было подумать, что собравшиеся разлетаются в разные стороны от одного лишь прикосновения его могучего плеча.

В мгновение ока беснующаяся толпа вместе со своими главарями — мясником, ювелиром и книготорговцем — откатилась от двери заброшенного дома, к которой прижимались две женщины. А их неожиданный защитник выхватил огромную шпагу, грозно засверкавшую на солнце, и принялся с немыслимой быстротой крутить ее в воздухе. Это устрашающее вращение он перемежал стремительными выпадами, и люди отшатывались в испуге, а молодой человек снова начинал вертеть над головой свой смертоносный клинок.

— Рене, — мрачно заявила Екатерина, — или этот человек умрет, или станет моим слугой!

— Разумеется, — кивнул астролог.

— Сен-Мегрен, — обернулся Гиз к одному из своих придворных, — разузнай, что это за безумец. Клянусь самим дьяволом! Ну просто лев! А какое мастерство! Какой размах!

Читатель, конечно, уже понял, что этим безумцем, этим львом, заставившим попятиться разъяренную толпу, был шевалье де Пардальян!

На его глазах из опрокинутого экипажа, который принялись громить Крюсе и его приспешники, выпрыгнули две дамы.

Пардальян хотел броситься вперед, но кто-то удержал его. Жан обернулся и увидел, что его схватил за рукав тот самый горожанин, который недавно столь любезно отвечал на вопросы шевалье.

— Не вмешивайтесь! — непререкаемым тоном заявил сей достойный обыватель. — Народ разберется сам! И помните: vox populi — vox Dei.

— Сударь, — вежливо ответил Пардальян. — Я ведь вам уже говорил: я по-английски не понимаю.

С этими словами шевалье решительно выдернул свой рукав из пальцев незнакомца-латиниста и оттолкнул советчика так, что тот отлетел в толпу, а сам, пригнув голову, словно живой таран, прорезал ряды фанатиков.

— Клянусь Вакхом! — воскликнул горожанин, ощупывая рукой поврежденную челюсть. — Прямо живой Геракл, не будь я Жан Дора, Johannus Auratus, величайший из поэтов Плеяды, Вергилий нашего времени!..

Закрыв собой женщин, Пардальян встал, как неколебимая скала. И волны людского моря, разбившись об эту мощную преграду, отхлынули назад. Шевалье словно попал в самый центр жуткого смерча: рассвирепевшие горожане осыпали его ужасными проклятиями, Крюсе предрекал ему адские муки, но Пардальян молча и без лишней суеты крутил над головой сверкающую шпагу.

Но Жану было ясно, что долго сдерживать толпу он не сможет: люди с глухим ропотом наступали, теснившиеся сзади подталкивали тех, кто стоял впереди. Через минуту его сметут и затопчут…

— Отойдите от двери, — не оборачиваясь, велел шевалье дамам. Те отступили в сторону, приникнув к стене.

А Пардальян, не переставая рассекать воздух огромной шпагой, подался вперед: стоя на одной ноге и чудом сохраняя равновесие, он принялся яростно колотить второй ногой в прогнившую дверь развалюхи. Под первым же ударом старые доски затрещали, и нападавшим стало понятно, что собрался сделать шевалье.

Изливая на него потоки брани, озверевшие фанатики кинулись на безумного храбреца, осмелившегося защищать гугеноток. Два или три горожанина, пораженные Молнией, обливаясь кровью, рухнули на землю, а Пардальян снова с размаху ударил каблуком в дверь.

Жалобно завизжали дверные петли, затрещали доски, отлетел в сторону плохо приделанный засов — и дверь открылась!

— Скорее, Алиса! — спокойно обратилась королева Наваррская к молодой красавице, и дамы, а за ними и шевалье вбежали в дом.

Поняв, что ненавистная еретичка ускользает у них из рук, фанатики дико взвыли. Удивительно, как несчастный домишко не развалился окончательно от гремевших вокруг проклятий. Крюсе, Пезу и Кервье уже не вели парижан за собой: в толчее их отбросило в задние ряды. Мощный шквал вырвавшейся из-под контроля стихии обрушился на стену. Люди пинали, давили, топтали друг друга, но дверь уже была закрыта!..

Как только королева Наваррская и вторая дама вбежали в дом, Пардальян перестал крутить шпагу и наугад ткнул ею пару раз в толпу, ранив нескольких горожан, которые завопили от боли. Нападавшие на миг растерялись, а шевалье отпрыгнул назад, влетел в дом и захлопнул дверь.

В доме Жан перевел дыхание и осмотрелся. Это, похоже, была заброшенная плотницкая или столярная мастерская. На полу валялись доски и бревна. В одну секунду Пардальян подхватил несколько тяжелых бревен и подпер ими дверь. Получился крепкий заслон. Если толпа даже сумеет высадить дверь, она наткнется теперь на баррикаду из бревен.

— Месье, вы наш единоверец? — спросила Жанна д'Альбре Пардальяна — и это были первые слова королевы, которые услышал юноша.

— Мадам, вся моя вера сводится к тому, чтобы выжить, — улыбнулся шевалье, — тем более в эту минуту, когда за мою шкуру никто не даст и ломаного гроша.

Королева Наваррская восхищенно взглянула на юношу. В разодранном костюме, с окровавленными руками он еще мог улыбаться!

— Месье, — снова заговорила Жанна д'Альбре, — если нам придется умереть, я хочу перед кончиной принести вам свою благодарность и заверить вас в том, что более мужественного человека мне в жизни видеть не довелось…

— Ну, о смерти нам думать пока рано, — небрежно махнул рукой шевалье. — По-моему, мы проживем еще минуты три, а то и все четыре.

Жан осмотрелся в их маленькой крепости. Изнутри строение представляло собой один обширный зал без потолка, увенчанный крышей, которая опиралась на три мощные деревянные колонны, врытые в землю ниже уровня пола.

В дальнем конце мастерской, у стены, внешняя сторона которой была обращена к реке, Пардальян заметил открытый люк, ведущий в подвал.

— Быстрее вниз! — скомандовал он дамам.

— А вы? — заколебалась Жанна д'Альбре.

— Я сказал — вниз, мадам!

Королева Наваррская и ее фрейлина поспешили последовать его совету и попали не в обычный подвал, а в такой же зал, как и тот, что был над ними. Под дощатым настилом, который служил тут полом, журчала вода — здание стояло на сваях прямо в Сене!

Жанна д'Альбре напрягла слух. Ей почудилось, что к воплям толпы, бушующей на улице, примешиваются какие-то загадочные звуки — будто пила вгрызается в древесину… Но вскоре они утонули в диком вое нападавших…

• Предыдущая
• 20/119
• Следующая