Любовь шевалье - Зевако Мишель - Страница 23

• Предыдущая
• 23/98
• Следующая

Как-то маршал сказал ему:

— Господин де Пардальян, возьмите на себя командование моими людьми. Уверен, в этом случае дом Монморанси невозможно будет взять ни штурмом, ни осадой.

— Согласен, монсеньор, — ответил старый задира. — Клянусь, что скорее погибну под руинами дворца, чем сдам его противнику.

Об этом обещании Пардальяна-старшего мы еще вспомним.

Вернемся, однако, к нашему другу Жилло.

Поговорив с ним, ветеран сразу повел парня в свою комнату.

Очутившись там с Жилло с глазу на глаз, Пардальян-старший устроился верхом на стуле, вытянул свои длинные ноги, оперся локтями о высокую деревянную спинку и начал внимательно рассматривать Жилло. Тот постарался придать своей физиономии выражение смиренной честности.

— Значит, ты пришел сюда, чтобы быть нам полезным? — осведомился Пардальян.

— Именно так, сударь.

— Отлично, Жилло. Поглядим, на что ты способен. Однако сразу хочу тебе сказать…

— Я весь внимание, сударь!

— Если у меня появится хоть малейший повод усомниться в тебе, если я обнаружу, что ты тут что-то вынюхиваешь, то уж тогда!..

— Что тогда, сударь?

— Я отсеку тебе язык!

Жилло на мгновение застыл, оценивая открывшиеся перспективы. Хорошенькое дельце: лишиться не только ушей, но вдобавок и языка!

— Да как же это, сударь! — в отчаянии вскричал парень. — До чего же вам нравится отрезать от меня, живого, разные части!

— А я всегда так поступаю! Привык! И дядюшка твой, видимо, тоже привык! Так что насчет языка не сомневайся. Услышу, как ты сплетничаешь о том, что делается в этом доме — останешься без языка. Так и знай!

Устрашенный этой угрозой, парень затрясся и совсем было решил удрать, однако живо вообразил себе ярость дядюшки и щедрую награду, которой ему, трусливому Жилло, не видать, как своих отчекрыженных ушей… И бедняга понял: придется ему проявить исключительную храбрость и остаться во дворце Монморанси.

«Все только и мечтают отхватить от меня какой-нибудь кусок, — мрачно размышлял Жилло. — Язык — еще полбеды, я всего-навсего онемею. Но вдруг этот Пардальян не удовлетворится одним языком?.. Эдак, я потом потеряю еще и нос, а может, и всю голову… «

— Что ты замолчал? — поинтересовался ветеран.

— Соображаю, как вам доказать свою преданность. Пока мне не вырвали язык, я могу присягнуть вам на чем хотите. Клянусь, я ваш верный слуга.

— Поглядим, поглядим… И чем же ты способен нам помочь?

— Сударь, я понял, что вы с маршалом де Данвилем не слишком симпатизируете друг другу. Если вы столкнетесь где-нибудь с этим уважаемым господином — мигом свернете ему шею. А уж если вы попадете ему в руки — то не сомневайтесь: через пять минут он с превеликим удовольствием вздернет вас на толстом суку.

— Все правильно, Жилло! И что же?

— По-моему, вы, сударь, не отказались бы узнавать обо всех замыслах и поступках маршала де Данвиля. Мне кажется, это бы вам совсем не помешало.

— А ты не такой идиот, каким выглядишь…

— Стало быть, мое предложение вам по вкусу?

— Еще как по вкусу! Но каким образом ты сумеешь выведать планы маршала? Ведь в его особняк тебе отныне соваться нельзя, правильно?

— Разумеется! Меня там сразу прикончат. Монсеньор и дядюшка поклялись, что удавят меня, если увидят где-нибудь поблизости.

— Вот то-то! Как же нам разнюхать, что делается во дворце?

— А помните, сударь, пословицу: баба и с чертом сладит? Так вот: во дворце Мем служит некая женщина, вернее, юная девушка… Ее зовут Жаннетта…

— Ага… — пробормотал Пардальян-старший, сообразив, что он уже слышал об этой молодой особе от своего сына.

— Жаннетта меня обожает, — заявил Жилло, — и мы скоро обвенчаемся.

— Она тебя обожает? Быть такого не может.

— Это почему же, сударь? — удивился Жилло.

— Потому что Жаннетта, насколько мне известно, девица весьма неглупая.

— По-вашему, значит, я такой дурак, что меня и полюбить нельзя? А невеста моя действительно неглупа, сударь. И все-таки от меня без ума. Ради меня она пойдет на все… А штучка она ловкая, и как только я ее попрошу, она быстренько разведает, что творится в доме маршала де Данвиля.

— Отлично! Нет, я просто глазам своим не верю, дорогой Жилло. Похоже, сам хитроумный Улисс восхитился бы твоими способностями.

— Не знаю я никакого Улисса… Я все сам придумал! Итак, вы согласны?

— Согласен! И сколько ты потребуешь за службу?

— Сударь, моя цель — расквитаться с дядюшкой. Он же мне уши отсек!

— Хорошо! Клянусь, я отдам тебе старого мерзавца, опутанного веревками, — и делай с ним все, что пожелаешь. Кстати, как ты хочешь отплатить ему?

— Око за око, ухо за ухо!

— Молодец! И когда же ты возьмешься за осуществление своего замысла?

— Да сразу и начну…

— Замечательно! И не забывай: если от тебя и впрямь будет толк, ты не только расквитаешься со своим скупердяем-родственником, но заработаешь вдобавок такую кучу монет, что и в карманах не унесешь.

Жилло немедленно скорчил столь восторженную рожу, что Пардальян не усомнился в его абсолютной искренности. Да, бывает, и старый хитрец попадается на удочку юного негодяя. Правда, следует заметить, что Жилло, проходимец, плут и достойный ученик собственного дяди, отлично сыграл свою роль. Таким вот образом шпион и проник во дворец Монморанси.

И времени он тут даром не терял. Весь вечер и все следующее утро он рыскал по особняку. А через сутки Жилло сказал Пардальяну, что отправляется на свидание с невестой. На самом же деле парень поспешил к маршалу де Данвилю, предварительно убедившись, что за ним не послали соглядатая.

— Ну, как твои успехи? — осведомился у племянника дядя Жиль.

— Все отлично! Я уже живу во дворце.

Жиль взглянул на племянника с некоторым уважением. Потом дядюшка достал лист бумаги, перо и чернильницу, указал Жилло на место за столом и скомандовал:

— Черти план и давай пояснения!

Племянник скоренько изобразил на бумаге внутренний двор особняка Монморанси — схематично, но весьма верно,

— Видите, дядюшка, в большом доме слева находится стража, а рядом — конюшни.

— Сколько там солдат?

— Двадцать пять человек, и у каждого — аркебуза.

— Продолжай!

— Перед казармой — будка привратника, а по другую сторону от будки — второе здание, ничем не отличающееся от дома, в котором живут стражники.

— И что же в этом втором здании?

— Там — комнаты десятка дворян из свиты герцога де Монморанси.

— Значит, двадцать пять охранников и десять дворян… всего — тридцать пять человек.

— Правильно, однако это еще не все. Вы не знаете самого важного!

— Что, еще одно небольшое войско?

— Хуже! Во дворце обосновались сейчас оба Пардальяна — отец и сын, — дрожащим голосом проговорил Жилло.

— Ну и что, идиот?

— А то, милый дядюшка, что эта чертова парочка опаснее двадцати пяти стражников и десяти приближенных герцога вместе взятых.

— Возможно, так и есть… А где комнаты отца и сына?

— Сейчас расскажу, дядюшка. На втором этаже того дома, который занимают дворяне, — каморки слуг. Их там десятка полтора. Между казармой и этим зданием — квадратная площадка, вымощенная булыжником. С третьей стороны ее замыкает одна из стен самого особняка Монморанси, в котором располагаются апартаменты маршала. Из других строений в особняк попасть нельзя. А за герцогским дворцом разбит большой парк.

— Ясно. И кто же обитает во дворце?

— Во-первых, герцог. Далее — в покоях, окна которых выходят в парк, живут две женщины. А по соседству — спальни Пардальянов.

Маршал де Данвиль прекрасно ориентировался во дворце Монморанси и из наброска Жилло не узнал ничего нового. Но парень установил, где теперь находятся солдаты, что было весьма немаловажно.

Дядя Жиль благосклонно похвалил племянника, однако строго заметил:

— Имей в виду, нам должно быть известно все, что делается в особняке герцога. Устрой так, чтобы бывать у меня раза два в неделю.

• Предыдущая
• 23/98
• Следующая