Последняя схватка - Зевако Мишель - Страница 5
- Предыдущая
- 5/127
- Следующая
II
ДАМА В БЕЛОМ
Мы уже отметили, что большинство улиц, прилегавших к рынку, имели названия, говорившие о том, чем именно там торговали. К их числу относилась и улица Фуражная, И действительно, на ней продавали в основном сено и фураж. Со временем улицу Фуражную стали по ошибке называть улицей Фуражек. Но там по-прежнему преобладали торговцы сеном, соломой и овсом.
Это обстоятельство сыграло в нашей истории немаловажную роль.
На улице Фуражек стоял некий мещанский дом весьма скромного вида. Уже с год или два его занимали некие «дама с мадемуазель». Так окрестил их местный люд. Когда даме приходилось называть свое имя, она произносила обычную и весьма распространенную фамилию. Мать и дочь жили тихо и скромно, как затворницы. Но старшая была такой утонченной, что все величали ее дамой, а девушку — мадемуазель.
А поскольку они вели весьма странную жизнь, порой вдруг исчезая на несколько недель подряд, неизвестно каким образом и в каком направлении; поскольку так же неожиданно возвращались неведомо когда и непонятно откуда; поскольку к тому же дама обычно появлялась в белом платье — правда, очень простом и скромном, — соседи не признавали ее плебейскую фамилию, и все называли загадочную женщину не иначе как дамой в белом.
Попробуем же приподнять завесу над этой тайной и заглянем в тихий дом.
Окно на улицу распахнуто настежь, так как в Париже очень жарко. За окном — нечто вроде мещанской гостиной. Мебель самая скромная, самая необходимая. По всему видно, что это временное жилище. Посреди комнаты стоит круглый стол. За ним сидят «дама в белом и ее мадемуазель».
Матери нельзя дать больше тридцати лет. У нее — изумительные голубые глаза, белоснежная кожа, отливающие золотом волосы. Она — небольшого роста, но удивительно хорошо сложена. Просто воплощение благородства. Действительно, дама. Неотразимо обаятельная. Легкий налет грусти на тонких и нежных чертах лица только подчеркивает ее привлекательность.
Дочь: точная копия матери в пятнадцать лет. Немного выше ростом. Крепче физически. Застенчивая и в то же время — не из пугливых. В ней чувствуется решительный характер. То же благородство. Чистый и открытый взгляд.
Обе были заняты вышиванием. Но не как проворные мастерицы, зарабатывающие этим на жизнь, а как светские дамы, для которых это — приятное времяпрепровождение. Несмотря на скромную обстановку и еще более скромную одежду, было понятно, что мать и дочь отнюдь не бедны.
Обе молчали, лишь изредка обмениваясь отдельными репликами. По всей видимости, каждая думала о своем, а шитье просто лежало у них на коленях.
Судя по выражению лица матери, ее одолевали грустные, может быть, даже тяжелые мысли.
Дочь-непоседа была чем-то смущена и обеспокоена. И все прислушивалась, вздрагивая при малейшем звуке, доносившемся снаружи. Тогда она грациозно вскакивала с места, бежала к окну и жадно вглядывалась в улицу и площадь. Потом на личике девушки отражалось разочарование, она вздыхала и медленно возвращалась к столу, грустная— грустная.
Мать при этом выходила из глубокой задумчивости, тревожно и нетерпеливо всматриваясь в выразительное лицо дочери. Дама в белом тоже вздыхала, а затем снова впадала в мечтательное оцепенение. Хотя все и так было ясно, иной раз в глазах у матери читался немой вопрос. Тогда девушка отрицательно качала головой. И дама снова бралась за шитье, думая о чем-то своем…
Обе они чего-то ждали, а время ползло медленно-медленно.
Иногда мать просила нежным голосом:
— Пойди посмотри, Жизель. Может, появился…
Жизелъ — именно так звали девушку — подымалась, спешила к окну, вздыхала и, возвращаясь на место, говорила:
— Нет, матушка.
И больше ни слова. А один раз она добавила:
— Неужели не дождемся?.. С тех пор как он вырвался из этой преисподней, мы видели его всего два раза… И то мельком. Еще несколько дней назад он предупредил, что будет. Каждый день мы ждем, а его все нет. Может, сегодня он наконец появится? Ах, матушка, я уже и надеяться не смею.
А мать ответила:
— Он не волен поступать, как ему хочется, Жизель. Теперь он принадлежит своей партии. — Женщина произнесла эти слова с затаенной горечью. — К тому же ему надо быть крайне осторожным.
Она как будто извинялась за того, кого они обе ждали. Дочь поняла это и мягко возразила:
— Что вы, матушка, я не осуждаю отца. Я же послушная дочь. Просто я очень за него переживаю… Все боюсь, как бы он не попал в беду.
— Увы! — вздохнула мать. — Он ввязался в такое рискованное дело, что не успевает отбиваться от врагов, а опасности грозят ему со всех сторон.
Женщина вздохнула и добавила с сожалением:
— А раньше мы были так счастливы. И сейчас могли бы жить в любви и согласии… Ах, зачем он впутался в эту политику!..
— Отцу видней, — твердо заявила Жизель, и в ее устах это был неотразимый довод.
— Зачем эти безумные химеры? — продолжала мать, будто не расслышав слов дочери. — Скольких слез они нам стоили, а ему — скольких жестоких разочарований, унижений и Мук! И на это ушли лучшие годы, пропавшие безвозвратно!..
— Отцу видней, — упрямо повторила Жизель тихим голосом.
— Мы были так счастливы! — повторила мать со слезами на глазах.
— Счастье вернется, матушка, вот увидите! — воскликнула Жизель, сжимая ее в объятиях.
— К тебе, моя хорошая, — грустно улыбнулась мать, лаская дочь. — Да, ты достойна счастья и будешь счастлива.
Она встряхнула белокурой головой и горько добавила:
— А мне не видать уже счастья!.. Потому что прежнего Карла больше нет… Карла, которого я так любила… а он меня боготворил, меня одну!
И дама в белом снова погрузилась в скорбные раздумья, с болью вспоминая былое счастье. Ее угнетало мрачное предчувствие, говорившее, что его уже не вернуть.
Жизель вздохнула, с нежностью глядя на мать.
А время шло. Уже в сотый раз девушка приблизилась к окну. И вдруг, затрепетав от радости, громко вскричала:
— Он, он!
Жизель подбежала к матери, обвила ее шею руками и, осыпая лицо женщины горячими поцелуями, смеясь и плача, восторженно шептала:
— Он, матушка, отец! Я узнала его по походке!.. Он, точно он!.. Ах, не плачьте же!.. Вот мы и дождались!.. Да что это я!.. Надо же отворить дверь!..
- Предыдущая
- 5/127
- Следующая