Огонь, вода и медные трубы - Беляев В. И. - Страница 14

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая

Но вот, артиллерия перенесла огонь в глубину немецкой обороны, и ротный подал команду: «Вперед! За Родину! За Сталина!»

С удивлением вижу, что боец, находившийся справа от меня, тот самый, который разбил бутылку с зажигательной смесью, бежит не вперед, а наискосок к центру. И другие поступают также. Все стали сбиваться к середине боевого порядка роты.

Человек стадное животное и, в данном случае, сработал стадный инстинкт. Стадо, почуяв опасность, всегда сбивается в плотную кучу. Это привело к гибели многих бойцов, так как расстрелять плотную толпу проще, чем редкую цепь.

Не буду поддаваться стадному инстинкту, а буду бежать только вперед — таково было мое решение. Надо отметить, что такое противостояние большинству, частенько было свойственно мне. Позже, после войны, на партийных или профсоюзных собраниях бывали случаи, когда автор этих строк один голосовал против. предлагаемой резолюции.

Обычная картина на партсобрании: сидит коммунист читает книгу, Вдруг слышит — прошу голосовать. Быстро окидывает взором сидящих и , увидев лес рук, поднимает руку. За что он голосует, ему все равно! Это тоже стадный инстинкт.

Немцы открыли интенсивный огонь. Сразу стало ясно, что он хорошо организован. Такой огонь существенно отличается от беспорядочной стрельбы. Преобладает пулеметно-автоматный огонь, равномерно распределенный по всему фронту наступления нашей роты.

По цепи роты, кроме огня из стрелкового оружия, велся огонь из минометов… Разрыв мины в цепи пехоты оставляет брешь. Мины все время рвались у нас в тылу, так как мы непрерывно продвигались. Полет мины продолжается десятки секунд в зависимости от расстояния. За это время цепь значительно продвигается вперед и, погибают те, кто отстал от цепи. Как только это дошло до меня, сразу же выдвинулся в первые ряды наступающих

При наборе этого текста, мне очень хочется выглядеть в глазах читателя героем. Да и причина для этого есть! Ведь был впереди всей цепи! Вспомнил, что после войны, инвалиды в вагонах электричек пели песню о герое — моряке черноморского флота. Там были такие слова:

Вот и автор этих строк вроде бы шел впереди и пример всем давал…Ничего подобного! В данном случае сработало элементарное чувство самосохранения. Обещал писать правду, вот и выполняю свое обещание.

Дальнейшие события развивались совершенно невероятным образом. Мы ожидали всего, но не того, что произошло! Противник поджег пшеницу, по которой мы двигались!.

Пожар возник сразу, на широком фронте Рота залегла. Рыжие языки пламени и густой черный дым поднимались над горящей пшеницей. Вместе с дымом в воздух взлетали черные хлопья ее недогоревших стеблей. Запахло печеным хлебом. Этот запах был сильным и приятным. Не могу забыть его до сих пор

Пламя танцевало на уровне пояса, но там, где пшеница была густой, достигало уровня груди, а временами отдельные языки пламени взметались и выше. Было совершенно ясно, что окунуться в это огненное море, означало сгореть заживо.

Командир роты снова и снова подает команду «Вперед! За Родину! За Сталина!», но рота лежит. Никто не хочет бросаться в огонь.

Ротный бегает вдоль цепи, угрожая бойцам автоматом. Он подбегает к одному бойцу, направляет на него автомат и кричит «Вперед, пристрелю!» Этот боец не хочет, чтобы его пристрелили и, бросается в огонь, но остальные лежат. Все понимают, что в огне гибель

Рядом со мной оказался Витька Ордынцев. Это меня ободрило. Все-таки не один!

— Витька — обращаюсь к нему — ты читал Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка?» Я эту книгу прочитал перед самым призывом в армию.

— Не читал, а что там?

— Медицинские комиссии признавали Швейка полным и законченным идиотом.

— Ты себя имеешь ввиду? — как всегда, сострил Витка.

В то время его острота вызвала мое недовольство. В сердцах, сказал ему:

— Дурак ты, Витька! Чтобы броситься в огонь надо быть полным и законченным идиотом. Вот, что имелось ввиду!

Если бы знать, как обернется этот бой для него, не сказал бы так.

Сейчас мои мысли были заняты тем, как бы не идти в огонь. И вдруг меня осенило.

— Витька, а ты знаешь, ротный до нас не добежит! Под таким огнем долго не набегаешься!

— Ну и что? Если его подстрелят фрицы, тотчас же командование примет один из заместителей, которых он назначил перед боем! Этот заместитель сразу же заорет — Рота, слушай мою команду!

Бросаться в огонь мне не хотелось. Усиленно ищу выход из положения, но этот выход никак не находился!

— Вот бегает ротный, угрожает автоматом, а как добежит до нас у него терпение лопнет и он нас пристрелит! — дал свой прогноз Витька.

— Так он за это получит выговор от командира полка!

Закрыв глаза, представляю себе выражение лица ротного, когда будут зачитывать этот приказ. Витька не сдавался. В этот момент он был неисправимым пессимистом.

— А тебе что от этого выговора? Тебя на свете не будет!

— То есть, как это не будет? Ну, что ты мелешь?

— Так ведь выговор ему дадут за то, что он нас пристрелит! А вот теперь подумай — кто из нас дурак!

Собираю все свои мыслительные способности в кулак, но обдумать его слова не успел. Витька встал в полный рост. Пули свистят, а он стоит, как бы бросая вызов, и огню, и пулям.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

С этими словами, последними в его жизни, он бросился в огонь. Его пример оказался настолько заразительным, что какая — то сила швырнула меня вслед за ним.

Едва подбежал к горящей пшенице, как язык пламени лизнул мое лицо. Стало нестерпимо больно, почувствовался запах горелых волос. Огонь слизнул с лица брови, ресницы, волосы с рук и ворс на шинели.

Пробежав всего несколько шагов, вижу объятого пламенем Витьку. Он бился в предсмертных конвульсиях на горящей земле. Это были последние мгновения его жизни. Видимо, в него попала пуля — подумалось мне..

. Двигаюсь вперед, почти теряя сознание от боли и удушья. В зоне горения кислорода меньше, чем в обычных условиях. Да тут еще новая напасть. Хлопья сажи залепили рот, нос, уши и глаза. Дышать нечем. Страшная тяжесть навалилась на мою грудь — мне казалось, что еще немного и, она меня раздавит.

Куда двигаюсь? Потерял ориентировку, так как уже не слышал звуки выстрелов. Возможно, изменилось направление моего движения и двигаюсь параллельно линии фронта? Двигаться вдоль линии фронта — последнее дело. Шансы погибнуть многократно возрастают. Возможно, повернул на 180 градусов и двигаюсь в тыл? Это грозило бы мне смертью, так как трусов пристреливали

И вдруг с ужасом вспоминаю, что в моем вещмешке находится целая пачка патронов — 70 штук Неприкосновенный запас или НЗ, как говорили в то время. Они же меня изрешетят! — подумалось мне. Сбрасываю вещмешок. Он дымится. Надо достать котелок и ложку — без них пропадешь. Но куда там! Патроны могут начать рваться в любой момент и тогда мне конец! Эти мысли с быстротой молнии пронеслись в моей голове.

Бросил вещмешок, сделал еще несколько шагов и понял, что силы окончательно оставили меня. Больше не смогу сделать ни одного шага. Смерть в огне пришла ко мне, как к Джордано Бруно, который сгорел на костре инквизиции Разница в том, что он сгорел за свои идеи, ну, а мне предстоит сгореть от пшеницы. Книгу о Бруно прочитал, перед призывом в армию Чтение всегда было моим любимым занятием.

Мне стало ясно, что ничего не поделаешь! От смерти не уйдешь! Вот мама будет плакать, узнав о моей гибели. И тогда собираю остатки сил. Неимоверным усилием воли поднимаю дымящуюся ногу. Делаю шаг, последний шаг в своей жизни, так представлялось мне. В этом сомнений быть не могло. И тут сознаю, что падаю, Как мало мне удалось прожить! Ведь мне нет еще и 18 лет! Но, при падении, голубое небо мелькнуло перед глазами. До этого все было черным. Упал на землю, где пшеница уже выгорела.

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая