Огонь, вода и медные трубы - Беляев В. И. - Страница 9

• Предыдущая
• 9/59
• Следующая

Вот мы с Петровым вышли на эту смертельную дорогу. По ней нужно пробежать метров 300, а затем свернуть влево на картофельное поле. Это нам удалось проделать сравнительно быстро и, мы сразу же приступили к работе.

Работа спорилась и мешки были заполнены почти наполовину, когда начался минометный обстрел. В один момент мы оказались в окопчиках и терпеливо ждали окончания обстрела.

После обстрела, заполнив мешки до предела, мы направились к дороге. Здесь мы увидели офицера, который ехал верхом на коне по обочине в направлении наших позиций. В это время раздался вой мины и, мы с Петровым в один миг укрылись в придорожной канаве.

После взрыва мы благополучно вылезли из канавы и тут же увидели лошадь, мчащуюся по дороге без седока

— Смотри! Офицера — то нет!. — закричал Петров.

— Бежим к тому месту, где мы его видели до взрыва. Он, видимо, ранен.

Офицера мы увидели сразу, как только подбежали к этому злополучному месту. Он лежал с открытыми глазами неподвижно. Мы сразу поняли, что он мертв.

Как только мы пришли в роту, то сразу же рассказали ротному об этом происшествии. Он начал названивать по телефону. Вскоре выяснилось, что погибший был начальником штаба 755го стрелкового полка нашей дивизии.

На войне полковое звено командования: командир полка, его заместители, начальник штаба полка и другие передвигались верхом на лошадях. Начиная с дивизии, командование пользовалось легковушками, как правило, это были отечественные машины марки М-1 или, как их называли в народе «эмки».

Во второй половине войны появились американские виллисы. Это нашло отражение в песне фронтовых журналистов. Там есть такая строка.

Перед командованием стояла задача выбить противника с этой злополучной дороги, которую бойцы уже прозвали «дорогой смерти»

Комбат капитан Рудь пришел к командиру роты. Между ними состоялся разговор. Мне удалось кое — что из этого разговора услышать.

Две стрелковые роты, которые находились правее дороги, должны в наступательном бою выбить немцев с их позиций. 766 стрелковый полк окажет помощь этим ротам фланговым ударом.

Командование совершенно обосновано считало, что фрицы перейдут с правой стороны дороги на левую и, тут в наступление перейдет наша 9ая рота.

Две роты правого фланга при поддержке станковых пулеметов перейдут дорогу и продолжат давление на немецкий левый фланг. А 766полк по дороге двинется в тыл немцев и создаст для них угрозу окружения. Все это поможет нашей роте продвигаться вперед. Выполнение этого плана и приведет к тому, что шоссейная дорога будет перерезана, освобождена от противника. Задача, поставленная командованием перед нашей дивизией, будет выполнен, но только в отношении шоссейной дороги. Останется еще железная дорога.

С наступлением сумерек командир роты и старшина прошли вдоль наших позиций. Бойцам выдавали патроны, гранаты, индивидуальные перевязочные пакеты. Ротный приказал всем почистить и смазать оружие. За этим занятием мы провели остаток ночи.

На рассвете справа от дороги и немного в тылу послышался гул, напоминающий раскаты грома. Началась артиллерийская подготовка.

По обеим сторонам дороги росли деревья и мы не могли видеть этого боя, но стрельба из всех видов оружия была хорошо слышна.

В полдень мы заметили оживление на позициях противника. Командир роты скомандовал: — «Вперед!»

Мы выскочили из окопов и, стреляя на ходу, устремились на немецкие позиции. С их стороны сначала слышались выстрелы, а затем огонь немцев прекратился. Рота вышла на вражеские позиции. Стало ясно, что противник отошел. Ротный приказал выходить на дорогу и строится. Колонна из серых шинелей двинулась по дороге на запад.

На привалах мы с Зайцевым продолжали наши беседы Эти разговоры были для меня очень поучительными.

Зайцев появился на свет еще в девятнадцатом веке и был свидетелем, иногда даже участником, событий 1917 года и последующих лет.

Однажды он обратился ко мне

:-Сынок, а ведь ты и не знашь, что я был коммунаром! А знашь ли ты, что такое коммуна? Недостаток образования сказывался на речи Зайцева.

Будучи политически подкованным, без запинки выпалил:

— Это добровольное объединение бедняков для совместной работы и жизни в одном таком прочном коллективе,

— Правильно, кроме одного. Не было совместной работы

— А на что вы тогда жили?

И вот, что мне рассказал Зайцев.

В их селе были богатеи и бедняки. Богатеи с утра до ночи работали в поле или по хозяйству. В этой работе участвовала вся семья, от мала до велика. Жили они хорошо, в полном достатке.

В отличие от них бедняки не работали, а, в основном, пьянствовали. Приехавшие из города большевики, создали из них «комитет бедноты», сокращенно «комбед» и объявили, что отныне вся власть в селе отдается этому комбеду, то есть этим горьким пьяницам. Все жители села должны подчиняться этому комбеду. Эти городские объявили также, что теперь все будут жить по ленинскому завету — «Грабь награбленное!».

В селе был большой и красивый дом богатых людей — помещиков, которые сразу же бежали из села. Комбед, в составе семи человек, захватил этот дом и устроил там коммуну. Выполнялось указание вождя.

— Вы жили в этом доме и обрабатывали землю помещика? — спрашиваю его. В моем сознании не укладывалась мысль, что можно жить и не работать!

— Что жили в этом доме — это точно, а вот обрабатывать землю… Нет! Все семь были начальниками. Один — председатель, второй — его заместитель, третий — главный бухгалтер, четвертый — казначей. Остальные тоже были руководителями. Кому ж работать? Да и зачем работать? Добра в этом доме было видимо — невидимо: картины, мебель, ковры и чего только там не было! Мы все это продавали и жили не так уж плохо. В свободное от торговли, еды и сна время, занимались тем, что ссорились по всякому поводу и без всякого повода.

— А чего ссориться — то? Полный достаток. Работать не надо. Живи да радуйся!

— Например. Одному купили ботинки. Другие тут, как тут. Почему не мне? И пошло, и поехало!

— А чем же все это кончилось?

— Ясное дело, чем! Все проели, пропили и в разные стороны! Так и закончилась эта коммуна, Вот так — то, сынок! Вот все говорят, что в стране будет коммунизм. Это я так понимаю, что снова будут коммуны. Одно только понять не могу, где взять богатые дома, чтобы опять грабить награбленное? Ведь все уже разграбили!

— Эх! Зайцев, Зайцев! Да не грабежом будут жить люди при коммунизме.

— А чем?

— Ну, я так понимаю, что всего будет так много, что всем хватит. Без грабежей!

— Совсем ты меня запутал, сынок! Не понять мне этого!.

.В одной не разрушенной деревне на пороге избы показался седой, как лунь, старик. Мое внимание привлек его огромный рост и согнутая чуть ли не под прямым углом спина.

Так захотелось вступить в разговор с ним, что, приблизившись, сбросил свой вещмешок, вынул и предложил ему краюху хлеба. Старик хлеб взял и сказал спасибо.

Оказавшись рядом с ним, с удивлением увидел, что едва достою головой до плеча.

— Какой у вас рост? —спрашиваю.

— А рост такой, что, по молодости, не мог войти ни в одну избу.

Затем он назвал свой рост в аршинах и вершках, что мне ничего не говорило.

Командир роты скомандовал — привал. Это меня обрадовало. Появилась возможность поговорить со стариком.

Уселись на крыльцо и, завязался разговор.

— Большая ли у Вас семья?

— Один я одинешенек! Сам вскапываю огород, заготовляю дрова. Все делаю сам. А вот не хочешь ли ты послушать мою историю?

— Хочу, да еще как!

Старик рассказал, что. все. это было еще в царское время. Его забирали в армию.

— На воинского начальника, который занимался подбором парней на военную службу, мой рост произвел большое впечатление. В предбаннике голых молодых парней, построили в одну шеренгу. Офицеры, их называли "покупателями, " решали, кого куда направить. Один из них подошел ко мне и ощупал мой подбородок. Потом он посовещался с другим офицером спрашивает.:

• Предыдущая
• 9/59
• Следующая