Заговорщица - Зевако Мишель - Страница 37
- Предыдущая
- 37/112
- Следующая
— Слушай, Леонора! Тебя помиловали! Ты жива…
— Да… да… жива… свершилось чудо… Но я же видела петлю над головой… я чувствовала руки палача на своих плечах… Жива… только я устала, безмерно устала… Что со мной?
Фауста снова схватила Саизуму за руки:
— Ты стала матерью! Твой ребенок, плод греха, дочь Жана де Кервилье, уже появился на свет. И ради ребенка, ради этого невинного создания тебя помиловали…
— Помиловали? — пролепетала цыганка. — Значит, у меня есть дочь?
Она внезапно рассмеялась, потом застонала. На Фаусту цыганка больше не смотрела и, казалось, вообще забыла о ней. Она с ужасом и радостью осознала, что у нее есть ребенок, девочка. Саизума опять опустилась на пол и закрыла лицо ладонями; она тихо всхлипывала.
— Так что же? — продолжала Фауста. — Хотите вы увидеть свою дочь? Леонора де Монтегю, есть ли в твоем сердце хоть капля жалости к невинному созданию?
Цыганка, дрожа, с трудом проговорила:
— Я часто звала кого-то… наверное, ее, мою девочку… но я не знала тогда, что у меня есть дочь… будь она рядом, одна ее улыбка спасла бы меня от мучительных страданий…
— Вы хотите ее видеть? — настойчиво и нежно повторила Фауста.
— А где она? Почему она не со мной? Разве может дочь жить вдали от матери?
— Я скажу тебе, где она.
— Ах, вы все знаете! — в голосе Саизумы прозвучала настороженность. — А кто вы такая? Что вы от меня хотите? Зачем вам я и моя дочка?
— Похоже, разум возвращается к тебе! — сказала Фауста. — Ты спрашиваешь, кто я такая… Просто женщина, которая жалеет и сострадает… разве этого не достаточно? Я случайно узнала тайну твоей жизни, случайно встретила твоего возлюбленного и твою дочь, а теперь хочу, чтобы ты стала счастлива…
— Доченька! Доченька! — простонала цыганка.
— Послушайте, бедная моя, вы стали матерью, но горести к тому моменту уже помрачили ваш разум, и вы оказались в тюрьме…
— Тюрьму я помню, — задумчиво произнесла Саизума. — Там было страшно… плохо…
— Злые люди захватили вашего ребенка… понимаете? — объясняла Фауста.
— Да… злые… они меня посадили в тюрьму, а ее забрали и унесли…
— Вы поняли? Они взяли вашего ребенка…
— Бедная крошка… она так страдала…
— Нет-нет, успокойтесь… она жила счастливо и спокойно. Нашелся добрый человек, отобрал девочку у злодеев, воспитал как собственную дочь…
— Благослови его Господь! Как его звали? Я буду молиться за него!
— Он умер, — ответила Фауста.
— Умер? Судьба всегда жестока к праведникам!.. Но, наверное, он умер, прожив долгую счастливую жизнь? В спокойствии и в довольстве?
— Нет! Бедняга погиб в тюрьме.
— Скажите, как его звали? — сквозь слезы спросила цыганка. — Раз уж я никогда не увижу этого святого человека…
— Фурко, прокурор Фурко… Запомните это имя…
— Фурко… Никогда не забуду… Но почему же он оказался в тюрьме? За что?
— Из-за вашей дочери.
— Нет! Не может быть! Нет, сударыня, моя дочь никому не причинила зла!
— Вы меня не поняли: ваша дочь действительно оказалась причиной заточения и гибели прокурора Фурко, но нечаянно, против своей воли. Поверьте, она очень любила его, почитала как отца…
— Но почему? Почему же?
— Дело в том, что прокурор Фурко захотел воспитать дочь в той же вере, что исповедовала ее мать, то есть вы…
— В вере? А я и не знаю, какой я веры… — растерянно сказала цыганка.
— Вспомните — ваш отец не был католиком…
— Да, кажется… мы не ходили в католические храмы…
— Вы принадлежали к тем, кого называют гугенотами… И прокурор Фурко захотел, чтобы и Жанна…
— Жанна? — прервала ее цыганка.
— Да, Жанна, так назвал девочку приемный отец.
— Жанна! — мечтательно повторила Саизума, и улыбка осветила ее изможденное лицо.
— Фурко решил воспитать Жанну гугеноткой, ваша семья исповедовала протестантскую веру… запрещенную ныне веру…
— Знаю… гугенотов убивают, вешают… мучают…
— Поэтому начали преследовать и прокурора Фурко… Один человек донес, что Фурко — еретик… его схватили, бросили в тюрьму, там он и умер.
— Донес? Если бы я знала доносчика, я бы вырвала его сердце!
— Я точно знаю, кто это сделал… Одна женщина, совсем молоденькая…
— Ужас какой! Да как может молодая девушка передать человека в руки тех, кто будет его пытать, мучить?!.
— Да… вы правы… он действительно умер под пытками: бедного Фурко привязали к кресту и обрекли на медленную смерть… Он так и умер на кресте…
— Господи, как страшно! Ту девушку тоже надо распять… пусть помается…
— Конечно, пускай она страдает так же, как страдал по ее вине бедный прокурор.
— И вы знаете, кто она? — замирая, спросила цыганка.
— Знаю: еретичка, жалкое отродье… певица, что шаталась по дорогам Франции с цыганами… зовут ее Виолетта!
— Виолетта?!
— Вы удивлены?
— Так эта Виолетта и погубила доброго человека?
— Мне это точно известно.
— Из-за нее он умер на кресте?
— Из-за нее… Похоже, вы уже слышали о ней?
— Я ее знаю, — мрачно ответила цыганка. — Мы жили вместе. Она пела, а я гадала. Она так прекрасно пела… мне иногда хотелось подойти к ней, обнять, приласкать… но похоже, она боялась меня…
— Она была просто бессердечной, жестокой девчонкой… Такие никого и ничего не жалеют… она никогда не сострадала вашему горю…
— Конечно, — вздохнула Саизума, — только бессердечное создание способно выдать палачам доброго человека, благодетеля моей дочери… Не хочу, не хочу больше ничего слышать о проклятой Виолетте!
— Но она должна быть наказана!
— Ей воздастся, воздастся за то зло, что она причинила!
— Вы правильно сказали: ее надо распять, как и бедного Фурко! Из-за нее страдала ваша дочь…
— Дьявольское отродье! Из-за нее мучилась моя девочка…
— Конечно, ведь и Жанну заточили в тюрьму… Она сама вам расскажет…
— Расскажет! — в восторге повторила цыганка. — Значит, я ее увижу?
— Обещаю!
— А когда? Поскорей бы! Ах, сударыня, скажите, не томите меня…
— Подождите до завтра, я все устрою и скажу вам. Думаю, что через несколько дней…
— Через несколько дней? Господи, я с ума сойду от радости… неужели я увижу дочь?
— Конечно… а еще вы встретитесь с проклятой Виолеттой… Но, помните, вы должны делать только то, что я прикажу!
— Все что хотите! — воскликнула цыганка.
— Пока я буду искать Жанну, вам лучше спрятаться… всего на несколько дней… постарайтесь, чтобы вас никто не видел… Поняли?
— Конечно, я спрячусь, спрячусь тут на холме…
— Но где?
Саизума улыбнулась:
— Там, наверху, живут добрые крестьяне… они кормят меня иногда, а порой даже разрешают спать у них на сеновале… Я забьюсь на сеновал, там меня никто не найдет…
— Туда я и приведу вашу Жанну!
Цыганка просияла:
— Пойдемте, пойдемте скорей, я покажу, где живут эти хорошие люди…
Саизума бросилась к пролому, выбежала за стену и, обогнув монастырскую ограду, привела Фаусту к той самой лачуге, которую та недавно покинула.
Фауста удовлетворенно улыбнулась и подумала: «Теперь сам Господь не спасет их… все они у меня в руках!»
- Предыдущая
- 37/112
- Следующая
