Война в небесах - Зинделл Дэвид - Страница 114
- Предыдущая
- 114/216
- Следующая
Боль, сопутствующая этим процедурам, буквально убивала Данло. Однажды, когда Констанцио сверлил ему локоть, один из блокираторов вдруг отказал. (Позже Констанцио признался, что приобрел этот аппарат у малонадежного червячника.) Несмотря на шама-медитацию, которой Данло занимался в течение всей операции, он закричал и дернул рукой, нечаянно вогнав в нее сверло еще глубже. Алмазный наконечник вспорол ему все предплечье — мускулы, нервы, артерии и вены. Кровь окатила и пациента, и резчика, уподобив их двум червячникам, пытающимся добить раненого мамонта. Весь остаток утра ушел у Констанцио на устранение причиненного ущерба.
— Хорошо еще, что я позаботился клонировать запасные нервы заранее, — сказал он, разделяя скальпелем поврежденные связки. — Иначе ты еще долго не смог бы пользоваться рукой.
— Извини, что я дернулся, — сказал Данло.
— Ты не виноват. Надо было мне брать блокиратор на Старгородской глиссаде. Я и взял бы, но в магазинах не осталось качественной техники. Слишком много бедолаг пострадало от лазеров и термотлолтов из-за этой войны, которую ведет Бенджамин Гур с рингистами. А боль от ожогов выносить труднее всего — она хуже, чем от костных операций: тут боль хотя и сильная, зато недолгая.
Данло, работая пальцами и морщась от боли, разламывающей лучевую кость по всей длине, выдохнул:
— Я бы сказал… достаточно долгая.
Констанцио поставил новый блокиратор и ввел Данло обезболивающее, насвистывая веселый мотивчик — он явно радовался тому, что снова получил возможность кромсать человеческую плоть.
— Я заметил, что ты чувствуешь боль острее других пациентов — и тем не менее имеешь выдающуюся способность ее контролировать.
Данло объяснил, как воин-поэт навсегда отравил его экканой.
— Поразительно! Меня удивляет даже то, что ты способен бегать на коньках по морозу — не говоря уж о том, чтобы не кричать, лежа под моими лазерами. Они ведь должны жечь тебя огнем, несмотря на все блокираторы.
— Это верно.
— Так, может, дать тебе общий наркоз?
— Но ведь это замедлит твою работу, правда?
— Нервных повреждений избежать легче, когда ты сознательно сокращаешь определенные группы мышц по моей просьбе, — признал Констанцио. — А нервы в случае ошибки лечить труднее всего.
— Выходит, я должен оставаться в сознании?
— Только если можешь это выдержать.
— Думаю, что придется.
— В некоторых случаях, конечно, наркоз будет необходим. Например, когда начнем работать над позвоночником.
— П-понятно.
— Ты мне не полностью доверяешь, верно?
— Доверяю ли? Думаю, что должен доверять. В конечном счете доверие между людьми — это все, правда?
По правде сказать, ему внушала сомнение одна история, которую он слышал о Мехтаре Хаджиме. Когда-то Бардо толкнул Мехтара на улице и повалил его на лед за то, что тот нагрубил хариджану. Затем Бардо, чтобы сопровождать Мэллори Рингесса к алалоям, пришлось подвергнуться ваянию, и Мехтар в отместку, по версии самого Бардо, сыграл с ним жестокую шутку. Без ведома Бардо он имплантировал ему гормоны-таймеры, обрекшие жертву на состояние перманентной эрекции. Много позже Бардо, вернувшись из экспедиции, обратился к другому резчику, чтобы устранить причиненный Мехтаром вред, но после этого стал страдать от совершенно противоположной (и совершенно ему несвойственной) проблемы.. В надежде свершить собственную месть он обшарил все резчицкие мастерские, но Мехтара так и не нашел.
Какие бы подозрения ни питал Данло относительно чистоты намерений Констанцио, работа двигалась достаточно гладко. Констанцио разочаровал его только в одном аспекте, не имевшем никакого отношения к ваянию. Когда ему приходилось проводить в операционной целые сутки, Констанцио, как он и надеялся, досыта кормил его курмашом, кашей, орехами и фруктами для подкрепления сил и быстрого заживления. Но когда Данло попросил немного курмаша для Тамары и Джонатана, резчик отказал, холодно заявив:
— В наш контракт это не входит. Ты отдал скраерский шар за ваяние, и я ваяю тебя. И делаю многое помимо этого. Не каждый резчик стал бы кормить тебя отборными продуктами, точно эталона.
Данло терпеть не мог спорить и торговаться на купецкий манер, но он вспомнил о Джонатане, жующем мятные палочки, чтобы обмануть голод, и сказал:
— Сфера наверняка стоит больше твоего ваяния.
— Как определить истинную стоимость чего бы то ни было? Если война вскорости не кончится, мне за твою сферу и ореха бальдо не дадут.
— Тебе и не понадобится. Вон у тебя сколько запасов — на годы хватит.
Констанцио, боясь, как бы кто-нибудь не пустил слух о полноте его кладовых, поспешил соврать:
— Какие там годы. Еще несколько дней протянуть вместе с прислугой, вот и все. Ты у меня получаешь самое лучшее, а тебе все мало.
— Мне бы только немного курмаша для жены и сына.
— Я уже сказал тебе: это невозможно.
— Ты когда-нибудь голодал по-настоящему? Приходилось тебе держать на руках ребенка и ощущать его голод, как свой?
— Нет. Не приходилось. Я для того и выбрал такую профессию, чтобы избежать подобных ужасов.
— Понятно.
— Но если это может тебя утешить, скоро я начну голодать вместе со всеми — и ты тоже, когда ваяние закончится.
Тот день положил начало краткой воровской карьере Данло.
Он, который всегда был честнейшим и надежнейшим из людей, стал каждый раз прятать немного еды в салфетку. Украденное — рис, миндаль, бобы минг и сушеные кровоплоды — он, пользуясь случаем, перекладывал в карманы шубы и после очередного этапа операций выносил из дома Констанцио. Затемно он, стараясь делать это как можно тише, стучался в дверь к Тамаре, и они устраивали маленький полуночный пир. Когда Констанцио обратил внимание на необычайный аппетит своего клиента и на молниеносное исчезновение еды с его тарелки, Данло признался, что всегда ел за двоих. Это из-за ускоренного обмена, объяснил он, из-за того, что огонь в его теле горит особенно жарко.
— Странно, но это, кажется, правда, — сказал Констанцио. — Никогда еще не видел, чтобы человек так быстро поправлялся, даже с помощью наркотиков и формующих машин. Я тебя режу, заклеиваю, а через три дня на том месте даже шрама не остается.
- Предыдущая
- 114/216
- Следующая
