Экстр - Зинделл Дэвид - Страница 96
- Предыдущая
- 96/132
- Следующая
Данло встретился взглядом с Шиваном ви Мави Саркисяном, сидящим справа от воина-поэта. Шиван, как и в саду Мер Тадео, был одет в простой серый костюм без признаков определенного стиля. От пилотской формы он отказался, когда покинул Орден, но черное пилотское кольцо оставил: пилот и его кольцо неразлучны. Постукивая этим почти несокрушимым перстнем по краю стола, он склонил голову, воздавая должное пилотскому подвигу Данло, сумевшему провести свой корабль через Экстр и найти Таннахилл. Данло в ответ тоже прикоснулся кольцом к столу и с улыбкой поклонился Шивану – ведь и тот совершил почти невозможное, пройдя за ним следом через полгалактики.
Двое пилотов смотрели друг на друга, и между ними сразу возникло понимание. Оба они помнили ужасы мультиплекса не менее живо, чем шпили и ледяные улицы Невернеса, оба были чужими в этом заброшенном мире. Но Данло, несмотря на это странное содружество, ни на миг не забывал, что другой пилот служит Малаклипсу Красное Кольцо – тени Данло, его судьбе, его врагу.
– Я хотела бы задать вопрос воину-поэту, – сказала старейшина Нашота иви Астарет, крупная, суровая женщина, хорошо известная Койвунеймину своими долгими и нудными речами относительно изложенных в “Схемах” обязанностей Архитекторов женского пола. Кроме того, она слыла заядлой ивиомилкой, доверенным лицом и рупором Бертрама Джаспари. – Я хочу спросить, откуда он знает этого пилота.
Малаклипсу oказалось непросто ответить так, чтобы его поняли. Воины-поэты славятся своим красноречием, но язык Архитекторов он выучил лишь накануне своего путешествия в Экстр. В отличие от Данло, который постигал живой иштван на Новом Алюмите, Малаклипс взял за основу мертвый церковный язык, на котором говорили во времена Великого Паломничества. За полторы тысячи лет иштван сильно изменился, и речь Малаклипса изобиловала неправильностями и архаизмами. Кроме того, он говорил с сильным акцентом. Но он схватывал все на лету, и вскоре слова уже струились из его уст, как текучее серебро, а произношение заметно улучшилось. “Пресвятые блаженные старейшины” он переменил на более современное обращение, и его речь обрела апломб наряду с обаянием. Рассказав об их с Данло встрече на Фарфаре, он перешел к старинной вражде своего Ордена с Орденом Мистических Математиков и союзу воинов-поэтов со Старой Церковью. Он намекнул, что воины-поэты действительно помогли Архитекторам в создании вируса, вызвавшего Великую Чуму, и эта новость привела старейшин в смятение. Из-за столов стали слышаться возгласы недоверия и возмущения. Бертрам, снова отодвинув стул, наставил свой перст.
– Мы тоже должны спросить воина-поэта кое о чем.
Харра неохотным кивком дала ему позволение.
– Твой Орден, по твоим же словам, тысячи лет враждует с Орденом пилота. Почему мы должны тебе верить?
Лиловые глаза Малаклипса скользнули по лицу Бертрама, и ясный, звучный, полный уверенности голос произнес:
– Нас, воинов-поэтов, учат трем вещам: убивать, умирать и говорить правду.
Старейшины застыли на своих стульях, не шевелясь.
– Что привело тебя в наш мир? – не сдавался Бертрам.
– Простой ответ звучит так: мой Орден хочет возобновить свои старые связи с вашей Церковью.
– Но есть ответ и посложнее?
– Сложность нарастает слой за слоем, как в луковице. Вселенная бесконечно сложна.
Он хочет рассорить мой Орден с Церковью, понял вдруг Данло. Это первая из его целей.
– Возможно, нам следует содрать все эти слои, чтобы открыть истину, – сказал Бертрам.
– Путь к истине есть всегда, – согласился Малаклипс, не сказав ничего и в то же время сказав все.
Бертрам посмотрел на него так, словно обрел, подобно цефику, искусство читать по лицам.
– У вас, насколько мы знаем ваш Орден, нет ничего общего со Святой Церковью.
– Так уж и ничего?
– Мы по крайней мере ничего общего не находим, – поколебавшись, сказал Бертрам.
– Тогда нам в самом деле надо облупить с луковицы несколько слоев. У моего Ордена и вашей Церкви есть одна очень важная общая цель.
– Какая?
– Нас, как и вас, беспокоит разрастание галактических богов.
– Никаких богов в Галактике нет! – гневно отрезал Бертрам. – Нет бога, кроме Бога; Бог един, и другого быть не может.
– Имя же этому Богу – Эде, – подхватил Малаклипс, – Вечный и Бесконечный Архитектор Вселенной.
– Ты знаком с Алгоритмом?
– Мы ищем поэзию повсюду, а в Алгоритме порой встречаются поистине возвышенные строки.
– Нельзя рассматривать Алгоритм как чисто поэтическое произведение, – молвил Бертрам с укором, хотя слова Малаклипса явно пришлись ему по душе. – Стихи, даже самые возвышенные, создаются человеком, Алгоритм же дан нам Богом Эде.
– “Под его молотом в небесах зазвенят звезды”, – процитировал Малаклипс из “Рождества Бога Эде”. – Это трудно воспринимать иначе, как поэзию, правда? Ведь не представляете же вы Эде как бесконечно огромного человека, парящего в космосе с гигантским молотом в руках?
– Но звезды действительно зазвенят под его молотом. Мы должны воспринимать эти слова так, как они сказаны.
– Не вижу, как это может быть правдой.
– Мы должны воспринимать это в буквально смысле, не задавая вопросов.
– Но ведь многие Архитекторы это оспаривают. Ведь ваши элиди учат, что Алгоритм нужно читать, как стихи, чтобы услышать голос Эде в своем сердце.
При этих словах Бертрам метнул ядовитый взгляд на Киссию эн ли Эде, самого выдающегося представителя секты элиди.
Киссия, чье черные глаза пылали тем же мистическим огнем, что у его предка, сидел с улыбкой будды, выражая безмолвное согласие со всем, что говорил Малаклипс.
– Ты многое знаешь о нашей Церкви, – заметил Бертрам.
– Я знаю, что вы не признаете галактических богов, – произнес Малаклипс запретное слово и добавил: – Знаю, что вы хотите очистить вселенную от хакра.
– Что тебе известно о демонах хакра?
– Разве многие люди – и мужчины, и женщины – не мечтают стать богами? Эти потенциальные боги встречаются повсюду.
– Только не на Таннахилле. И не в мирах Известных Звезд.
– Но в других мирах дело обстоит по-иному, – бросив острый взгляд на Бертрама, заметил Малаклипс.
– Да – в наманских.
– От Сольскена до Фарфары насчитывается тысяча Цивилизованных Миров. И не все они наманские. Многие ветви Кибернетической Церкви существуют там уже тысячу лет.
– Еретики-реформисты, – рявкнул Бертрам. – Они не принадлежат более к нашей Вечной Церкви.
– Однако они тоже воспрепятствовали бы возвышению потенциальных богов, будь это в их власти.
– Ты хочешь сказать, что в так называемых Цивилизованных Мирах демонам хакра жить не мешают?
– Трудно остановить человека, который движется к божественным высотам.
– О каких мирах идет речь? И кaк зовут этих хакра?
– Говорят, что Твердь, о которой рассказывал пилот, тоже родилась в одном из Цивилизованных Миров.
Ее настоящее имя – Калинда Цветочная, мысленно добавил Данло. Известно, что родилась Она на Квалларе и в свое время была величайшим воином-поэтом из всех, кто когдалибо существовал.
– А другие хакра? – настаивал Бертрам.
– Никто из них не достиг такого развития, как Твердь.
– Однако они существуют – те, кто обращает взоры к небесам, возжаждав бесконечного света?
– Возможно.
Данло посмотрел на красивые руки Малаклипса, сложенные у подбородка, как для молитвы. Два красных кольца соприкасались, образуя восьмерку – древний символ бесконечности. Восьмерка отсвечивала багровым пламенем, и Данло вспомнил, что из всех других воинов-поэтов только Калинда носила два красных кольца. Но Она изменила своему Ордену, чтобы стать богиней. Может быть, Малаклипс замышляет месть? Неужели он надеется убить богиню, чей мозг вмещает в себя тысячи звезд? Нет, это невозможно – но Малаклипс может повредить Тверди иным путем. Двадцать пять лет назад Мэллори Рингесс подружился с Твердью и заключил с Ней союз – почти брачный, как утверждают некоторые. Возможно, Малаклипс хочет причинить Тверди боль, найдя Мэллори Рингесса и убив его. Если Мэллори действительно попытался стать богом, Малаклипса обязывает к этому новое правило воинов-поэтов об истреблении всех хакра и потенциальных богов.
- Предыдущая
- 96/132
- Следующая
