Кунигунда - Башевис-Зингер Исаак - Страница 2
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
В середине лета редко бывают бури, но Кунигунда еще зимой предвидела беду. Она нюхом чуяла смерть, несчастья ведь сами торопятся сообщить о себе.
Ветер был пока слабый, однако Кунигунда знала, откуда он идет. Она вдыхала огонь и тлен, и только она одна знала, чем это грозит, поэтому кривила свой беззубый рот и приговаривала:
– Чума… мор… смерть.
Несмотря на усиливавшийся ветер, Кунигунда копала, не останавливаясь. Каждый корешок, что рос возле ее лачуги, имел свою силу. Иногда, правда, она ходила собирать травы на болото, которому не было ни конца ни края. Цветы и листья плавали там в илистой воде, над которой вилась мошкара. Летали неизвестные птицы и громадные мухи с золотисто-зеленым брюшком. Хотя Кунигунда всех своих врагов спровадила на тот свет, она не могла совсем забыть о них, потому что их души кружились над болотом, плетя сети возмездия. Иногда стены и крыша ее халупы ходили ходуном от их криков, и потом долго еще качалась свисавшая тут и там солома. Кунигунде постоянно приходилось помнить о злых помыслах мертвых. Даже удушенная кошка могла натворить бед. Такое уже бывало, что мертвые кошки приходили по ночам царапать ее. Да и слышала Кунигунда, как скребется одна, поселившаяся в тряпках под топчаном. Иногда нечистая сила хозяйку жалела и даже приносила мертвого кролика или больную птичку, чтобы Кунигунда могла сварить их и поесть, но временами на нее нападала злость, и дохлая кошка утаскивала вещи, путала травы, прятала снадобья и портила еду. Один раз Кунигунда поставила в угол горшок с похлебкой, который ей принесла жившая в деревне молодая женщина, а на другой день обнаружила на нем вонючую пленку. В крупе то и дело попадались невесть откуда взявшиеся камешки. А когда Кунигунда лезла под топчан, чтобы обругать нечистую силу, та шипела ей:
– Старая ведьма!
Пока Кунигунда копала, ветер окреп и уже вовсю обдувал ее. Гораздо позднее, уже возвратившись в свою халупу, Кунигунда поглядела в щель на поле, где уже не было ни одного не полегшего колоса. Стога разметало. В воздухе летали камни. Крестьянам, пытавшимся защитить стены и крыши своих домов, уберечь от гибели лошадей и коров, приходилось сражаться сразу с дождем и ветром. Словно водопад обрушился на деревню. Молния сверкала, как языки адского пламени. Гром гремел так, что мозги в голове Кунигунды подпрыгивали, будто ореховые ядрышки.
Закрыв дверь, Кунигунда уселась на табуретку и, боясь пошевелиться, только бормотала непотребное. Из всех окрестных лачуг ее была самая ненадежная. Она едва не валилась, когда свинья принималась чесаться боком об ее угол. Не забывая поминать Сатану и Люцифера, Бабу Ягу, кадика да пана Твардовского, старуха по всем углам распихала воск и козлиные орешки, а чтобы понадежнее защититься, достала из дубового сундука коленную косточку девственницы, кроличью лапку, рог черного быка, волчьи зубы, тряпку, смоченную в менструальной крови, и (надежнее не бывает) веревку, на которой был повешен убийца. При этом она не переставала бормотать:
Как ни шаталась, ни кренилась лачуга, не мог ее взять ветер. Ни одна соломинка не упала с крыши. И, когда молния освещала все кругом, Кунигунда ясно видела закопченные стены, земляной пол, горшок на стуле и прялку. Потом опять становилось темно, хлестал дождь и громыхал гром. Стараясь успокоить себя, Кунигунда принималась думать о смерти. Рано или поздно все должны сгнить в могиле. И все-таки едва дом накренялся, Кунигунду охватывала дрожь.
Устав сидеть на табуретке, она перешла на топчан и зарылась головой в соломенную подушку. Эта буря не была для нее неожиданной. Она собиралась уже несколько месяцев. Крестьяне в деревне погрязли в грехах. До Кунигунды доходили слухи о домовых, оборотнях и прочей нечисти. О незаконных детях, прижитых девицами с их собственными отцами. Вдовы блудили с сыновьями, а пастухи – с коровами, кобылами и свиньями. На болоте по ночам горели костры. В земле, когда крестьяне пахали или рыли погреба для картошки, находили человеческие кости. И во всем винили Кунигунду. Правда, до сих пор Могущественные Силы помогали ей, но почему бы им не перекинуться на сторону ее врагов? Она закрыла глаза. Прежде ей удавалось справиться с любым противником. Совершалось чудо, и она побеждала. Но предуборочная буря напугала старуху. Может быть, она забыла защитить какой-нибудь уголок в халупе? Враждебные демоны ждут, побрехивая по-собачьему и когтя землю в подполье. Задремав, Кунигунда увидела во сне огромного, как бочка, кота с черной шерстью, зелеными глазами и огненными усами. Высунув язык, он мурлыкал, словно звенел колокольчик.
Кунигунда вскочила. Кто-то ломился в загороженную дверь, и она в страхе спросила:
– Да кто там?
Ответа не было.
Кунигунда решила, что к ней пожаловал Топиэль. С этим демоном ей до сих пор не удавалось договориться. К тому же она никак не могла вспомнить заклинание, как прогнать его. Поэтому сказала лишь:
– Уходи в нехоженую чащу, где не было еще следа человека или зверя. Именами Амадаи, Сагратаны, Велиала, Варнавы заклинаю тебя…
Снаружи не доносилось ни звука.
Дверь открылась. На пороге возник будто внесенный ветром человек.
– Мамочка! – крикнула Кунигунда.
– Ты – ведьма Кунигунда? – без околичностей спросил мужской голос.
Кунигунда похолодела от страха.
– А ты кто? Сжалься.
– Я – Стах, жених Янки.
Принял мужское обличье!
– Чего ты хочешь, Стах? – прошептала Кунигунда.
– Мне все известно, ведьма. Ты дала ей яд, чтобы она убила меня. Она сама сказала. Теперь…
Кунигунда хотела было закричать, но знала, что толку от этого не будет. Даже не будь бури, ее все равно никто бы не услышал. И она заканючила:
– Не было яду… Не было яду… Если ты в самом деле Стах, то знай, что никому я не делала зла. Янка плакала, что умирает от любви к тебе, а ты, мой герой, даже не глядишь в ее сторону. Ну, дала я ей зелье, чтобы забыла она тебя. Она Богом поклялась никому не говорить.
– Зелье, говоришь? Змеиный яд.
– Не яд, не яд, господин мой. Бери ее, ежели хочешь. Я дам тебе кое– что. Да еще приду на свадьбу и благословлю вас, хоть она предала меня.
– Кому нужно твое благословение, проклятая ведьма? Кровопийца!
– Помогите! Пожалей меня!
– Нет.
Круша все на своем пути, он шагнул к лавке, схватил старуху и крепко ее побил. Кунигунда почти не стонала, даже когда он бросил ее на пол и наступил на нее. Она слышала, словно петух захлопал крыльями, и вскоре оказалась там, где были одни камни, пропасти и голые деревья и не было даже неба. Ей открылось невероятное зрелище геенны огненной. Похожие на летучих мышей черные люди карабкались вверх по лестницам, раскачивались на веревках, кувыркались в воздухе. Другие, с камнями на шеях, падали в чаны со смолой. Женщины висели, вздернутые за волосы, за груди, за ноги. Шла свадьба, и гости пили, пригоршнями зачерпывая водку из корыта.
Невесть откуда появились враги Кунигунды, целая толпа с топорами, вилами и острогами. Были в ней и рогатые дьяволята. Все объединились против нее: Вельзевул, Баба Яга, Бабук, Кулас. С факелами, громко гогоча, они бежали к ней, радуясь скорой расправе.
– Пресвятая Богородица, заступись! – в последний раз крикнула Кунигунда.
На другой день крестьяне отправились на поиски ведьмы, но нашли лишь разрушенную лачугу, а под обломками кучку костей, обтянутых сухой кожей, и череп без мозга. Тело перевезли на лодке в церковь. Много убытков претерпела деревня из-за бури, но умерла одна только Кунигунда.
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
