Пленница дождя - Знаменская Алина - Страница 35
- Предыдущая
- 35/57
- Следующая
Илья не мог вникнуть и потому переспрашивал как попугай. Ему терпеливо отвечали. Да, нужно везти картины. Несколько циклов на выбор автора. Никаких затрат. Все расходы оплачивает фонд. Разве художник не слышал о фонде «Надежда»? Зря. Хороший фонд и помогает дарованиям. Последняя выставка Ильи показала, что он — именно такое дарование. Да, конечно, нужно встретиться и все обсудить. Когда? Да хоть сегодня. Где? Где удобно художнику. Представитель фирмы подъедет.
После звонка Илья еще долго не мог понять, рад он свалившемуся на него предложению или нет. Вот так бывает — ждешь чего-то в жизни, кажется, свались на тебя это событие — и ты будешь на седьмом небе от счастья. А приходит оно, и ты ничего не можешь понять. Даже не знаешь — а этого ли ты ждал?
В течение следующего часа Илья метался по квартире. Он хватался за холсты, рассматривал свои старые работы. То открывал шкаф с вещами, то бросался к телефону и, так и не сделав звонка, отходил. Наконец он пришел к более-менее определенному решению. Он поехал в выставочный зал. По дороге Илья сумел взять себя в руки.
К нему пришла та жесткая и спокойная решимость, которая позволяет действовать без эмоций — рационально и методично.
Он медленно обошел оба зала и беспристрастно осмотрел все работы. Дал распоряжение служащим и вместе с ними занялся разбором выставки. Завтра он упакует картины. А сегодня ему еще предстоит встретиться с представителем фонда «Надежда».
Занимая себя работой, поглощенный делами, он все же замечал, что, подобно назойливому скрипу качелей, лезет в голову мысль о Саше. Нет, он не станет унижаться перед ней. В этом дурацком случае он был прав, тысячу раз прав! И не жалеет, что порвал с Каштановыми. Бросил этот нелепый заказ. Она сама, подумав, поймет, что он поступил правильно.
Он не собирается становиться в зависимость от богатых и сытых. И не позволит девчонке вертеть собой. С него достаточно Лики. Та творила с ним все, что ей вздумается, а он… Он и не подозревал об этом! Да если бы и подозревал? Ему нравилось то, что она снизошла до него. Да, именно: снизошла.
Когда через два долгих года своего одиночества и тоски он вдруг увидел ее на улице, то сначала не поверил глазам. Она бежала сквозь дождь, резво перескакивая через лужи как школьница. Она торопилась спрятаться под козырек подъезда, потому что никогда не любила дождь. Она была в кожаном плаще и не могла промокнуть и все равно пряталась. А Илья был в старой джинсовой куртке, испорченной масляной краской, и, конечно же, до нитки промок, но не собирался никуда прятаться. Дождь был тот самый, который волновал, пьянил, а возникновение в нем Лики было как появление летающей тарелки.
Он испугался, что она спрячется в подъезде, как в другой реальности, и он уже не сумеет догнать ее. Он бросился наперерез, и из горла его вырвался неясный сип: «Ли-ка…»
Он сбил ее с ног. Успел поймать и отметил, какая она легкая и вроде бы стала меньше ростом.
— Ты вырос, — объяснила она несколько позже.
А в тот момент она сначала опешила, потом обрадовалась ему, засмеялась, затормошила и потащила за собой в подъезд:
— Ты же совсем мокрый! Заболеешь еще!
Оказалось — она здесь живет. А ведь его занесло сюда случайно! Это все дождь…
Она растирала его полотенцем, а он весь дрожал. Он боялся застучать зубами и хотел сказать ей, что дрожит не от холода и сырости. Он дрожит от ее присутствия. Но она не давала ему слова вставить, болтала что-то, суетилась, бегала по квартире, собирая раскиданные тут и там вещи. Она была в джинсах и водолазке. Она ничуть не изменилась — та же фигура подростка, лицо без отпечатков времени. Что-то, конечно, появилось в нем, но тогда Илья не сумел понять — что. Да и не это его тогда интересовало. Он стоял посреди комнаты, обалдевший от Ликиного близкого присутствия, и мысль «вот она, рядом» стучала в голове, и кровь приливала к ушам. Он разволновался так, что не мог разговаривать, не ответил ни на один ее вопрос, только смотрел на нее во все глаза.
Его вещи развесили перед обогревателем. Он сидел по пояс голый. Лика принесла поднос с чаем и коньяк.
— Чтобы не заболеть, — объяснила Лика, хотя Илья и не думал возражать. Она забралась на диван с ногами. Из-под джинсов выглядывали ее розовые носки с цветочками по бокам.
Илья взял чашку, и та запрыгала на блюдце, выдавая его волнение.
Он отхлебнул горячий чай, тут же поперхнулся, чашка выскользнула из рук, чай выплеснулся на джинсы, уже и без того мокрые.
Лика сделала круглые глаза, вскочила. Илья в какую-то долю секунды успел поймать ее за руку — чтобы не убежала. Он обнял ее и замер, пытаясь совладать с собой, стараясь унять внутреннюю дрожь.
Он почувствовал вдруг, что если она сейчас оттолкнет его, или скажет что-нибудь отрезвляюще строгое, или, что еще хуже, засмеется, то он не выдержит и заплачет. Она не сделала ничего из того, чего он боялся. Она взяла руками его голову и впервые за все это время посмотрела в его глаза — что уж она там увидела? И тогда он понял, что изменилось в Лике. В глазах притаился надлом. В них появилось тревожное отчаяние, как у пьяниц. Какая-то трын-трава.
Лика первая поцеловала его, и он едва не задохнулся от поцелуя. Как только она оторвала от него свои чувственные губы, он как кутенок стал тыкаться в нее лицом, запутался руками в ее кофте. Тогда она рывком освободилась от кофты, и она, как и он, осталась только в джинсах.
Ее кожа на ощупь оказалась гладкой и мягкой. Только тогда он был не в состоянии насладиться близостью. В торопливом исступлении он набросился на нее, словно вот-вот должен был начаться пожар или потоп. Илье до сих пор стыдно вспоминать, как он вел себя. Она что-то шептала ему, но он был не в состоянии услышать. Тогда все произошло так быстро, что он боялся поднять глаза.
Лежал, уткнувшись в нее, старался выровнять дыхание и не всхлипывать. Когда Лика пошевелилась, он машинально вцепился в нее, словно она собиралась встать и уйти. Но она всего лишь хотела повернуться к нему боком.
— Маленький, — обратилась к нему Лика и поцеловала в ямку меж ключиц.
— Я ничего не умею, — виновато отозвался он, все еще продолжая крепко сжимать ее.
— Это же здорово, — улыбнулась она.
Тогда он попытался понять ее. Как бы встать на ее место. Почему она так сказала? Она старше его, намного старше. До него она прожила целую жизнь. Наверное, там были другие мужчины. А она у него первая. Вероятно, ей нравится быть первой для него.
Он поднял на нее глаза и стал смотреть в ее лицо. Теперь вблизи можно было разглядеть тонкую сеточку первых морщинок возле глаз.
Под ресницами немного смазалась тушь. Покрывало испачкалось в ее помаде.
— Ты меня научишь? — спросил он.
Лика приподнялась на локте и стала пальцем что-то чертить у него на груди. Он закрыл глаза.
— Ты все умеешь сам. Как дети от рождения умеют плавать. Просто забыл. Что ты чувствуешь?
— Я тебя люблю. Давно.
— Вот и говори мне о своей любви. Только не словами, а телом. Руками, губами. Всем.
— Ты на меня не сердишься? — уточнил Илья.
— Ты такой красивый…
— А ты.., ты… — Как всегда, он не нашел слов. Потом он нарисует ее и вложит в картину все свои чувства. А тогда он не нашел слов и стал говорить, как она просила: языком тела. Он начал с бровей — целовал ее брови, затем закрытые глаза, морщинки вокруг глаз. Он любил эти брови, глаза и морщинки и сообщал ей об этом на немом языке, который знают все люди от рождения, но до поры это знание спит. Каждый сантиметр ее тела получил эту ценную информацию. На этот раз Илья не пропустил ничего. Ликины волосы пахли дождем, и он шепнул ей на ухо: ты пахнешь дождем. Она засмеялась. Теперь уже ее смех не мог обидеть. И дрожь ушла, не мешала больше. Он по-настоящему наслаждался ее близостью, и то, как она отзывалась на его прикосновения, доводило его до полуобморочного состояния. Она знала все его невыраженные желания.
С этого дня Илья стал чувствовать себя так, словно обрел свойство, которым не могут обладать простые смертные. Он открыл другое измерение и стал жить сразу в двух: в своей прежней жизни и в новой, в которой была Лика.
- Предыдущая
- 35/57
- Следующая
