Пленница дождя - Знаменская Алина - Страница 40

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая

— О чем мы плачем? — замурлыкала Тамара, закружилась возле Саши. — Все будет хорошо, деточка…

Сашу мутило от приторного голоса врачихи. Она поднялась. В эту минуту распахнулась дверь и в кабинет влетела Каштанова. Было видно, что она именно летела от самого входа в клинику, обметая пыль с фикусов полами своего французского плаща. Косынка на шее сбилась набок, пояс волочился следом за хозяйкой, держась на одной петле.

Саша рванула навстречу — интуитивно. Как ребенок, которому необходимо поплакать, а некому. И появление знакомого лица — спасение. Но сухой лихорадочный блеск в распахнутых глазах Эллы Юрьевны остановил ее. Что-то насторожило Сашу с ее обостренным донельзя восприятием. И она пролетела мимо Каштановой в холл для посетителей и дальше по коридору, набирая скорость и слыша за собой стук каблуков. Этот стук подхлестнул ее. Она торопилась и знала, что ее догоняют все — и Каштанова, и медсестра, и врачиха.

Саша набрала скорость, вылетела на улицу, пересекла площадь и побежала по тротуару, не оглядываясь. Шум города действовал на нее ободряюще. На углу она оглянулась. Ого! Как она ловко оторвалась от преследователей! Те стояли под светофором и, заметив что она оглянулась, отчаянно замахали ей. Саша поймала такси.

— Чернореченская, 9! — бросила она, падая на заднее сиденье.

Добравшись до квартиры матери, она поняла, что короткое ликование, которое она испытала во время побега, куда-то исчезло. Да, она добилась своего — осталась одна. А дальше что? Она зашла в комнату и села в кресло. На полированных поверхностях — слой пыли. Потертый диван сиротливо взирал на нее. Саша живо представила в его объятиях умирающую Лику. Да, все в этой квартире пропитано болезнью! Само понятие «болезнь» теперь ассоциируется для Саши с этой неуютной квартирой. Саша порылась в шкафу, нашла пуховую шаль. Завернулась в нее и попыталась собраться с мыслями. Допустим, она действительно беременна. Илья бросил ее. Бабушка от нее отказалась. Представить себе, что этот ребенок родится? Да это просто невозможно! Ей только 17! Да она жить хочет, в конце концов! Нет, нет и нет! Да не станет она рожать — и все дела. Почему она сразу не подумала об аборте? Эта мысль несколько взбодрила ее. Саша начала отогреваться в своей шали. Ледяные руки потихоньку обретали прежнюю температуру. Когда в дверь постучали, Саша твердо решила: не откроет! Ей нужно побыть одной. И она не пошевелилась. Но стук повторился.

— Саша, открой. Это я, Элла.

Саша не двигалась. Какое-то недоброе чувство заметила она в себе.

Что-то вроде удовлетворения.

Она должна была признаться себе, что в глубине души довольна тем, что Каштанова разыскала ее, что волнуется. Хотя — кто она ей, Саша? Зачем она ей? Раз Каштанова так искренне привязана к ней, то наверняка поможет. Сделает так, как попросит Саша. Больше надеяться не на кого. «Досчитаю до тридцати, — подумала Саша. — Если не уйдет — открою».

— Саша, детка, открой, нам нужно поговорить!

Восемь.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, поверь мне!

Десять.

— Мы вместе все обсудим, и ты увидишь — тебе станет легче.

Пятнадцать. Какое-то шевеление за дверью. Каштанова скребется как кошка. Кажется, и не думает уходить. Двадцать.

— Саша, я стану сидеть под дверью хоть весь день. Я не уйду. Я не оставлю тебя здесь одну.

Саша поднялась с кресла и на цыпочках двинулась по коридору. Не дойдя до двери, остановилась. Слышно, как Каштанова топчется под дверью. Шаги по площадке. Уходит? Тридцать.

Нет, не ушла. Шуршание плаща, щелканье замка сумочки. Саша еще немного послушала и повернула ключ. Каштанова бросилась к ней, схватила, прижала к себе. Саша осталась холодной, пустой. Она отметила, что не ощущает способности отвечать на столь пылкие выпады. Каштанова окинула взглядом Сашу, словно та могла измениться за то время, что они не виделись. Затем она оглядела квартиру.

— Какое мрачное место, — не сдержалась Элла. — Представляю, какие мысли тебя могут здесь посетить.

Саша молчала.

— Саша, поедем к нам. Поверь, я тебя не оставлю. Будет все, как ты захочешь, мы с Игорем поможем тебе!

— Мне нужно побыть одной.

— Мы не станем входить в твою комнату, пока ты сама нас об этом не попросишь.

Глаза Эллы Юрьевны горели. Вся она была наполнена властной решимостью в отличие от Саши. Она, по всему видно, знала, чего хочет. Саша — нет.

— Ты должна хорошо питаться. Да и вообще — не можешь ты оставаться здесь одна! Ты же ночью испугаешься!

Последний аргумент странным образом подействовал на Сашу. Элла заметила, что Саша прислушивается к ней. Действительно, страшновато тут ночью.

— Хорошо. Сегодня я переночую у вас, а завтра…

— Конечно. Завтра ты уже посмотришь на все по-другому.

В доме Каштановых ее, как и обещали, сразу оставили одну. Она выпила чаю с мятой и уснула. А вечером она велела горничной позвать к ней Эллу Юрьевну. Та явилась незамедлительно, неся перед собой поднос с фруктами. Радость, бьющая фонтаном из глаз Каштановой, раздражала Сашу. В отличие от своей старшей подруги она оставалась хмурой и даже притворную улыбку не могла из себя выдавить.

— Мне нужно сделать аборт, — без предисловий заявила Саша. — Вы мне поможете?

Каштанова установила поднос на тумбочке рядом с кроватью. Потупила глаза и присела на краешек Сашиной кровати.

— Ты совсем-совсем не хочешь этого ребенка?

Саша приподнялась повыше, уселась удобнее и уставилась на Эллу.

Интересно, она серьезно спрашивает или прикидывается?

— Как я могу его хотеть? — пытаясь сдержать раздражение, поинтересовалась Саша. — Как я буду растить его, на какие средства? У меня нет никакой профессии, нет мужа, нет родителей. Да мы оба погибнем от голода!

— Успокойся, — поморщилась Элла. — Я имею в виду не практический вопрос, а… Как бы тебе это поточнее объяснить? В душе ты совсем-совсем не хочешь стать матерью?

— Я себя в этой роли совершенно не представляю, — невесело усмехнулась Саша.

— А если попытаться представить?

Сашино раздражение совершенно незаметно для нее самой достигло предельной отметки.

— Элла Юрьевна! И нравится вам в чужую душу лезть? — взорвалась она. — Ну взялись помочь, так помогите, не терзайте!

Каштанова выждала, пока иссякнет Сашина вспышка.

— Я, конечно, тебе помогу, не сомневайся. Но только, видишь ли…

— Что еще?

Саша боялась не сдержаться и наговорить грубостей. В конце концов, она здесь всего лишь гостья и пользуется гостеприимством этого дома. Не дай Бог, как Илья, ответить черной неблагодарностью. А она близка к этому.

— Тебе уже поздно делать аборт. Срок большой.

Саша почувствовала, как кровь прилила к вискам и застучала там.

— Как поздно? Почему?

Каштанова поднялась и прошлась по комнате. Она явно что-то обдумывала. Саша жадно следила за ней.

— Но ведь у вас есть знакомые врачи, Элла Юрьевна! Ведь сейчас такая техника! Ведь сейчас все можно за деньги! Ну помогите мне!

Саша уронила голову себе на руки.

— Я не стану этого делать, — услышала Саша. — И знаешь почему?

Саша сидела, обхватив голову руками. Она слегка раскачивалась, словно находиться в покое ей было невыносимо. Элла Юрьевна ходила по комнате.

— Потому, что я сама когда-то, вот как ты, сделала аборт. Операция прошла неудачно, и теперь я не могу иметь детей.

— Ну и не надо! — всхлипнула Саша.

— Это ты сейчас так говоришь, — усмехнулась Элла. — А зачем тогда жить? Зачем все это? — Она обвела пространство вокруг себя рукой. — К чему весь мир? Ты сейчас меня не понимаешь, но я тебя прошу: поверь мне на слово, когда-нибудь ты поймешь, что я права. Этим рисковать нельзя.

— Значит, вы отказываетесь мне помочь, — устало заключила Саша.

— Нет, не отказываюсь, — возразила Элла Юрьевна и наконец перестала маячить перед Сашей. Она остановилась. — Мы с Игорем Львовичем могли бы усыновить твоего ребенка.

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая