Венерин башмачок - Знаменская Алина - Страница 16

• Предыдущая
• 16/59
• Следующая

В круг костра вошла Кислица и заговорила вкрадчиво, негромко:

— Конечно, Миряна права. Женщина племени должна думать о продолжении рода и вольна привести себе любого здорового мужчину, который изъявит желание жить с ней. Или же захватить чужака силой, как сделала в свое время Белая Марь, приведя из племени Сокола своего Колгана…

Белая Марь удовлетворенно кивнула. Колган подтащил к костру и бросил в огонь сухую корягу. Сноп искр взметнулся вверх.

— Но… — Кислица обвела соплеменников кротким взглядом, — …но уйти из племени, чтобы жить у чужаков? Чтобы рожать детей в месте, где нет людей твоего рода, где племенем правит мужчина, а женщина лишь молча исполняет его волю… Это… Это преступление!

Это преступление! Чина преступила закон! Она отступница! — подхватили несколько голосов тихий вывод Кислицы. Та с невинно-скорбным лицом вернулась на место.

Племя зашумело, пламя факелов еще больше задрожало в густой синеве ночи. Прародительница и внучка молча скрестили взгляды. Между ними шел молчаливый диалог. Чина первая нарушила его и перевела взгляд на толпу. К костру торопилась Живучка. За ней тянулась вереница детей, самый младший из которых тащил за хвост дохлую крысу. Живучка громко окликнула мужа. Синюха выскочил и, что-то бормоча себе под нос, уволок с совета детей. Долго слышался истошный вопль младшего — Живучка бросила в костер его игрушку. Запахло паленой шерстью.

— Племя не может терпеть такое предательство! — визгливо запричитала Живучка. — Две луны Чина бегала к чужаку и не сманила его в наше племя! А ведь он высок и красив, и для нашего рода было бы полезно породниться с таким.

— Живучка глаз на чужака положила! — хихикнули сзади.

— Ну и что здесь такого? — визгливо откликнулась Живучка. — Как будто вы не видите, что мужчины в племени переродились! Нам нужны новая кровь, сильные самцы! Кто у нас остался? Сныть, который способен разве что изжарить дикую козу, да Сурок, от которого рождаются низкорослые, больные дети! Да, нам нужны самцы. Чина знает это. Но вместо того, чтобы привести в племя своего чужака, она задумала убежать с ним! А ведь она — носительница рода, будущая мать-Прародительница. Она опозорила весь род!

— Позор! Предательство! — подхватили несколько десятков голосов. Еще минута, и над поляной поднялся ор. заглушивший гудение костра и шум водопада.

Наконец мать-Прародительница вторично подняла руку. Лицо ее было застывшей суровой маской. Племя стихло. Раздался голос Прародительницы:

— Нужны доказательства того, что Чина нарушила закон. Пока я слышу одну сорочью трескотню.

Белая Марь перестала потрясать кулаками и вернулась на свое место. Нужно было продолжать совет.

— Прародительница требует доказательств! — стараясь копировать тон прародительницы, повторила Белая Марь. — Кто хочет свидетельствовать?

— Зеленка! Зеленка пусть скажет! Она видела! Она сама вчера пересказывала Заразихе разговор Чины с чужаком! Говори, Зеленка!

В круг вытолкнули тщедушную белобровую девчонку. Та щурилась от огня и боязливо озиралась. Увидев перед собой пламя горящих глаз соплеменников и требовательный взгляд Прародительницы, Зеленка завертела головой и попятилась.

— Я ничего такого не слышала, — оправдывалась она. — Я только видела чужака у водопада. Они с Чиной обнимались. Но вода так шумела, что я почти совсем ничего не слышала. Я…

— Пошла вон, — еле слышно приказала Белая Марь, но Зеленка услышала и не замедлила смыться.

В круг вышла Заразиха. Ее никто не вызывал, но она не могла больше стоять в стороне и дожидаться. Ее распирало от желания говорить.

— Зеленка несмышленая и боится чужих глаз. Она еще не достигла возраста цветения желтого цветка. Я скажу за нее!

— Говори.

— Зеленка бегала за водой и наткнулась на эту парочку. Не буду останавливаться на том, что ей пришлось увидеть… Хотя девушке, не достигшей поры цветения, не следует…

— Дальше!

— Чужак говорил, что уже построил жилище рядом с шатром вожака и что следующей ночью готов прийти за ней и увести ее в свое племя. Он сын вождя и водит мужчин на охоту. А женщины в его племени лишь готовят еду и шьют одежду из шкур. На совете они не смеют открыть рта, а все за них решают мужчины.

— Это тоже он говорил ей?

Заразиха замялась, наткнувшись на насмешливый взгляд Чины.

— Это все знают. Сурок рассказывал. Он жил в таком племени, пока не попал к нам.

— Это к делу не относится, — вмешалась Белая Марь — говори только то, что слышала своими ушами. Вернее, ушами своей внучки, Зелены.

— Ну так вот. Он сказал, что заберет ее. А она пообещала, что там, за долиной, она родит ему трех сыновей. Трех красавцев сыновей, похожих на него!

Племя ухнуло возмущением. Пламя факелов дружно качнулось в одну сторону, затем — в другую. Задние ряды воинственно затрясли копьями, а передние шагнули ближе к костру, теснее сомкнув кольцо вокруг Чины. Она стояла и смотрела на соплеменников. И ей казалось, что среди этой разъяренной массы она не найдет ни одного сочувствующего лица. Но она ошиблась. В переднем ряду возникло легкое шевеление. Кто-то протискивался вперед. И прежде чем Чина увидела человека, она заметила белые клочья седой бороды. Пикульник! Тепло коснулось сердца девушки.

Старик протиснулся сквозь плотный ряд, с трудом пробил себе дорогу. Едва заметно улыбнулся Чине, поклонился Прародительнице и прижал ладони к груди, повернувшись к сородичам.

— Послушаем Пикульника! — призвала к порядку Белая Марь. Возгласы угасли для того только, чтобы в любой момент вспыхнуть с новой силой.

— Сородичи! — сощурив маленькие глазки, начал Пикульник. — Я родился и вырос в этих лесах. Вместе с вами добывал еду и охранял жилище от дикого зверя. Вместе мы отражали нападки врага. Так ли я говорю? — Дед Пикульник обратил свой хитрый глаз на сородичей.

— Так, так, говори, Пикульник!

Старик удовлетворенно кивнул и погладил свою непослушную бороду. Отдельные пряди из нее устремлялись куда хотели.

— И никто из вас не сможет меня упрекнуть в том, что Пикульник подрывает материнские устои племени Желтого Цветка. Я всегда вместе с вами поклонялся Прародительнице и чтил женщину. Так ли я говорю?

— Никто тебя не упрекает, дед! Говори. Пикульник кивнул неторопливо. Помолчал.

— Вот здесь нападают на Чину, хотя ни одно свидетельство против нее я не могу назвать подлинным. Перед нами лишь слухи, обросшие домыслами, как перекати-поле обрастает пухом одуванчика.

Дед осмелел. Он говорил, посмеиваясь в свою седую бороду. Из-за нехватки зубов речь получалась слегка шепелявой.

— Может, у чужака и были скверные мысли увести девку в свое племя. Да и как не появиться таким мыслям? Вы посмотрите на нее. Кто сравнится с ней по красоте, силе и сноровке? Каких детей принесет она своей родне? Но что думала она? Почему никто не спросит, чего хотела она? Ведь она здесь. За две долгих луны Чина так и не собралась уйти с чужаком. Почему? Спросите себя, сородичи! А может, у нее имелся свой план? Может, не помешай мы ей, и завтра в племени появился бы сильный мужчина? Пусть сначала пленник, а впоследствии — старший муж будущей Прародительницы?

Хитрый Пикульник закончил и отошел в тень. Все молча уставились на Чину. Она с грустью смотрела в сторон; Пикульника. Он хотел ей помочь. Он помогал ей, сколько она себя помнит. Хоть в их племени род ведется по матери и мужчинам не принято делить детей на своих и чужих, подчеркивая родство, Чина с детства знала о своем родстве с Пикульником. Знала по тому парному теплу, сродни теплу молока, которое исходило от него всегда Очень жаль, что придется разочаровать его.

— Пусть говорит Чина! — крикнул кто-то из женщин.

— Говори, Чина! Говори! — подхватили десятки голосов. Стоявшая в заднем ряду ширококостная Темь потрясла над головой копьем:

— Если тебе нужна помощь, чтобы повязать чужака, ты нам только шепни! Он у нас и пикнуть не успеет!

Чина встряхнула волосами, и к ее ногам упали остатки венка.

• Предыдущая
• 16/59
• Следующая