На плахе Таганки - Золотухин Валерий Сергеевич - Страница 114

• Предыдущая
• 114/155
• Следующая

Приклеено это было 14-го, а 15-го утром я увидел только следы от листка. Противоборствующая сторона хозяйничает уже и на нашей стороне. Чудовищно! Сплошное насилие. Грязь и запустение на той половине. Мусор лезет из урн. Бродят голодные кошки, ОМОН сутками смотрит телевизор. Нашли теплое место.

18 октября 1993 г. Понедельник. Молитва, зарядка

Коротаю вечер, чтоб скорее лечь спать, ничего не лезет в ум после девяти часов вечера. Утомляемость жуткая. Безделье это называется, я тоскую по 307-й гримерной, по закоулкам той сцены и ее закулисья. Неужели мы не вернем себе эту сцену? Провал их замыслов очевиден, их жалко, и все-таки они не сдаются, не уходят, не поднимают руки вверх! Хочется предложить им написать каждому индивидуальное письмо Любимову, дескать, прости, отец родной, бес попутал. Да разве они пойдут на это?! Гордые.

19 октября 1993 г. Вторник. Молитва. Зарядка

Да! Надо ведь все-таки составить репертуар. Или не торопиться, пока не решится вопрос и не уйдет охрана? Вчера распространился слух, будто сами охранники сказали, что они только до конца месяца, а дальше у спонсора нет денег, нечем платить. Очень возможно, что это провокация, чтоб усыпить нашу бдительность, чтоб мы прекратили активные юридические действия, а 31 октября — это 40 дней со дня указа. Большевики попробуют, быть может, взять реванш.

20 октября 1993 г. Среда, мой день. Молитва, зарядка

Надо пошуметь. Таково ночное мое решение. Мы мало помогаем закону, решению суда. Мы пишем бумаги, даем телеграммы, а надо заявить о себе как о монолите, о коллективе, о театре в конце концов. Мне кажется, необходимо погорланить, помахать удостоверениями, решениями суда, распечатать и дать каждому в руки. А числа 22-го надо явиться к служебному входу, вызвать милицию, администрацию округа, назначить репетицию на новой сцене приказом или явиться неожиданно, чтоб не дать собраться тем, с той стороны, по ту сторону стекла, уже разбитого.

Поэтому, наверное, поход наш к стеклянным дверям нужно сохранить в тайне. Иначе информация будет донесена Токареву, он всех свистнет и не избежать провокаций и беспорядков. Но пошуметь необходимо. Надо это, надо перед длительным отъездом труппы — сначала в Германию, затем в Испанию.

«Матросская тишина» — это, извините меня, чепуха. Сентиментальная, не талантливая драматургия на еврейскую душещипательную тему, вторичная. Хороший человек Галич, но этого мало. И театр Табакова зря тратит время и силы на ностальгические опусы молодого «Современника». Ну зачем? Не понимаю...

21 октября 1993 г. Четверг. Молитва, зарядка

Вчера в театре были чины из Управления, с Петровки, 38. Настроены благожелательно, пригласили они и от 70-го отделения представителя. «Помогите людям!» — была сказана такая фраза ими. Какой-то был составлен протокол, чего-то подписывали. Сегодня в мое отсутствие движений никаких. Борис против того, чтобы «пошуметь», против похода труппы к стеклянным дверям. Ну, ладно, однако завтра посоветуемся еще.

Подколзин: «Хочу поручить ему организовать мои концерты 11-12 ноября, которые положили бы камень создания фонда помощи неимущим работникам Театра на Таганке — фонда Любимова».

А почему я не написал, что ко мне вчера приходил Рыжий Валя — не знаю. Наверное, потому, что я, как и много лет назад, не воспринимаю его всерьез — почему вдруг Войнович, «2042», зачем, что за чушь? Ну, отчасти смешно, забавно, как Солженицын — Сим Симыч — царем становится на Руси, но бред, конечно. А я тут при чем?

26 октября 1993 г. Вторник. Отель «Дойчес-театр»

Готовлюсь к пресс-конференции. Зарядил пленку. Надо выйти и купить новые батарейки — хочу записать свои ответы. Почему-то всю ночь слышался вопрос: «Что вы делали, где были 3-4 октября?» Ответ: «Пил водку и смотрел, пока не вырубились все программы, потом пытался слушать приемник, но водка свалила, а когда проснулся — услышал, что Руцкой и Хасбулатов взяты и находятся в Лефортове, в следственном изоляторе». Еще ответ: «Был в ближнем зарубежье, в Литве, в Клайпеде, с шефскими концертами перед русскоязычной публикой, ничего не знал о заговоре». Еще ответ: «Был в С. Посаде у сына, его поддерживал». Все это муть и ложь, кроме первого ответа.

Господи! Пошли мне удачи в сегодняшней болтовне, озари мой ум метафорами и красивым слогом изъяснения, сделай так, чтоб слово мое помогло Пецу набить зрительный зал Дойчес-театра так, чтоб яблоку негде было упасть. Пусть придут все эмигранты и диссиденты, космополиты, фашисты и коммунисты, демократы и монархисты. Лишь бы их было много на всех объявленных спектаклях.

Странно. Или автобус развозит труппу действительно по пяти гостиницам, и сюда в последнюю очередь, или, что всего вероятнее, опоздал самолет. Самое невероятное — Губенко бомбу подложил, да промахнулся — меня в самолете не оказалось. Шутки шутками, но ведь половина одиннадцатого. А жду я единственной вести — сняли охрану или не сняли.

Что случилось в театре за день моего отсутствия в Москве?

28 октября 1993 г. Четверг. Молитва, зарядка, душ

Я видел вчера счастливого Шнитке, я видел его таким, каким хотел видеть в Вене и не увидел.

— Альфред Галич, мы не стали хуже после Вены?

— Гораздо, гораздо лучше, гораздо лучше... Я счастлив, что я это увидел, спасибо. Я вам очень благодарен, спасибо, спасибо! Мне этого так не хватает здесь...

Жена его тоже была озарена и повторяла за ним, улыбаясь тепло: «Намного лучше, намного, очень хорошо!» Я видел людей искренних и был счастлив, я обнимал их, целовал, я не мог удержать себя от этого телячьего восторга и его проявления. У Шнитке, казалось, на глазах были слезы, и выглядел он мощно, а не немощно.

29 октября 1993 г. Пятница. Молитва, зарядка, душ

Из политики надо выйти, хотя несколько поздновато. Но анализирую газету «День», подсунутую мне Цветковым, и понимаю, что связываться с ними даже косвенно — ну их на хрен. Вывешенное решение совета трудового коллектива — открыть театр в связи с резко изменившейся политической ситуацией, то есть победой Ельцина, — это прямое, безоговорочное свидетельство баррикадности против «Дня», «Памяти», «Русского собора». Ну и когда и зачем в такой ситуации, когда начинаешь дрожать уже за свою шкуру в прямом смысле, писать?! По мне иной раз кажется — да и хрен бы с ним, с театром, закрыли и закрыли. Если даже 2 ноября проиграем, особенно переживать не стану — меньше хлопот. Нет, Валерий Сергеевич! Так напугали тебя хорошие фамилии в этой газетенке... Да Ларису Баранову ты еще в те времена, что подвизался в издательстве «Современник», недолюбливал, и были вы явно чужими, а теперь, когда указом президента «Русский собор» прихлопнут, там визгу будет много и тебя там вспомнят не самым добрым словом. Думаю, оттого и не звонит тебе Кондакова, ни та ни другая. И с ними ты разделен, и теперь навсегда, выстрелами танков по Белому дому, тут смешалось все. Занимаясь «Живаго», ты ушел в сторону от них, ушел еще дальше, чем был, и ушел ты, естественно, с Любимовым. Новое издание выступает за возрождение Отечества на основе православия, соборности, государственности и единения народов России. Главный редактор — Лариса Баранова-Гонченко. Слова и программа — православие, соборность, государственность, единение — хорошие, они не противоречат тому, что хочу, к примеру, я — ничуть. Но действуют они на разрушение и уничтожение власти избранной, обвиняя ее в продажности Западу и т. д. Но надо все-таки активность политическую вашу, В. С., погасить. Она, в общем-то, и распространяется только на пространство театра и в борьбе за помещение противу Филатова-Губенко. Где-то там, на Алтае, в Белокурихе, где отдыхает неудавшийся губернатор Красноярска Романов, где-то там есть гнездышко этих спасителей России через русский национализм, а лучше — русский, примитивный ностальгирующий по СССР и ставящий идиотский знак равенства между бывшим СССР и возрожденной Россией.

• Предыдущая
• 114/155
• Следующая