Полундра - Зверев Сергей Иванович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая

– И ты, как последняя портовая шалава, продалась этому подонку, этому ханыге за какие-то двадцать тысяч долларов?!

В гневе инвалид был страшен. От выпитой водки его лицо побагровело, вены на лбу надулись, глаза сверкали грозно и сердито.

– Ради каких-то поганых долларов ты посмела бросить моего Серегу и уйти к этому хреновому коммерсанту! Ведь я же его помню, этого Борьку Старикова, ему было лет пятнадцать или шестнадцать, когда я в тот последний поход ушел... Шпана шпаной! Сигареты воровал из вагонов на станции, а потом их матросам продавал по дешевке. И ради такого типа ты отказалась от моего Сережки? Даже замуж за Борьку теперь выходишь? Ну и дела у вас тут теперь творятся, черт вас всех раздери!

– Но, дядя Андрей!.. – чуть не плача, воскликнула белокурая девушка. – Я это сделала только ради отца. Если бы не Борькины деньги, отец сейчас был бы уже при смерти...

– В самом деле, командир, – стал оправдывать свою дочь старик. – Если бы не эти деньги, мы бы с тобой вообще не встретились!

Инвалид на мгновение притих, задумался. Казалось, скорый гнев улетучивается из его души.

– Все равно нехорошо, – задумчиво произнес он. – Не могу поверить, чтобы в нашем государстве не нашлось денег, чтобы моряка, погубившего свое здоровье, это самое государство защищая, отправить на лечение. Вон, в Норвегии, – он кивнул куда-то в сторону окна клиники, – все инвалиды-моряки медицинское обслуживание получают за счет государства!

– Так то Норвегия, – безнадежно заметил старик-каплей. – А то Россия.

Все трое снова помолчали. Инвалид по-быстрому налил себе еще водки, крякнул, выпил, стал рассеянно жевать кусок копченой камбалы. Старику он и не предлагал, понимая, что тому после операции нельзя было рисковать подобными возлияниями.

– Значит, так, каплей. Слушай мою команду! – сурово проговорил инвалид. – Не буду врать: двадцать тысяч долларов и для меня деньги большие – практически все, что у меня есть сейчас...

– Да ты что, командир! – испуганно начал было каплей Назаров, но осекся, глядя на багровеющее гневом лицо каперанга.

– Разговорчики, каплей! – грозно произнес тот. – С каких пор ты позволяешь себе пререкаться со старшим по званию? Вот! – Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда банковскую кредитную карточку. – Вот здесь мои сбережения за последние пятнадцать лет, что я живу здесь иностранцем. Двадцать тысяч долларов из них твои!

– Но я не возьму, командир, – испуганно проговорил каплей. – Ты мне уже один раз жизнь спас. И что же, опять...

– Молчать, сказано! – рявкнул, сверкнув глазами, инвалид. – Врубись же, наконец! Я не только тебя спасаю. Тебя-то спасать уже и не надо, тебя дочь твоя спасла, ей спасибо скажи. А вот ее-то теперь саму спасать надо из лап этого толстомордого подонка! И сына моего Сережку тоже спасать надо. Куда черт его понес вместе с этим дурнем Мартьяновым? Я же клянусь всеми морскими чертями, что они оба в какую-то гнилую аферу ввязались и пропадут там, как мухи. Понял, каплей? Вот их-то и надо теперь выручать!

Лежащий на постели старик Назаров молчал, понимая, что его бывший командир совершенно прав.

– Вот! – Каперанг Павлов протянул кредитную карточку девушке. – Возьми вот это, сними с нее деньги и швырни их в рожу этому Борьке. И скажи, что ты ему больше ничего не должна! Что ты не шлюха подзаборная, чтобы за деньги к нему в постель ложиться!

– Но, дядя Андрей! – робко возразила девушка. – Я ведь ему обещала, что выйду за него замуж...

– Опять ты перечишь мне! – побагровел каперанг. – Что это значит, обещала? Любишь его, что ли? Жить без него не можешь? Решай сама тогда, кто тебе дороже: Сережка мой или этот ханыга!

– Дядя Андрей, я...

Но договорить она не успела. Потому что в этот момент дверь палаты открылась и в нее вошла госпитальная сестра милосердия, держа в руках мобильный телефон. Приветливо улыбнувшись, она подала мобильник девушке.

– Да? Да, это я... Здравствуй, Боря... Ты? Ты здесь? – На мгновение девушка растерялась, в глазах ее появилось выражение страха. – Да, хорошо, – проговорила она в трубку. – Хорошо, я приду к тебе в номер. Да, сегодня же... Да, запомнила: отель «Меерсван», ты остановился в шестьсот шестом номере. До встречи... – И она выключила мобильник, подала его сестре милосердия, которая, еще раз улыбнувшись и словно не замечая, как напряженно замерли лица всех находящихся в палате, вышла.

– Стариков? – сурово спросил каперанг, пристально глядя на девушку.

Та в ответ кивнула.

– Он велел мне прийти к нему в гостиницу...

– Сегодня?

Девушка снова молча кивнула.

– Ну вот и отлично, – хладнокровно заметил каперанг. – Отдашь ему деньги, скажешь, что ты ему больше ничего не должна. Потребуй, чтобы он оставил тебя в покое!

Девушка молчала в нерешительности, переводя взгляд с одного старика на другого.

– Я пойду с тобой, дочка, – вдруг сказал старик, скидывая одеяло и сев на постели.

– Ты с ума сошел, папа! – воскликнула было девушка. – Ты еще слишком слаб...

Но старик жестом остановил ее.

– Не бойся, я уже могу ходить, – спокойно сказал он. – Но одну тебя для беседы с этой мразью отправлять нельзя, это точно. Мало ли что он вздумает с тобой сделать...

– Верно, каплей! – одобрительно сказал инвалид. – Будь поблизости от того номера, где они будут разговаривать. Завтра утром я снова зайду к вам, в эту клинику. Вы ведь после разговора снова сюда вернетесь, верно?

– Конечно, командир, – отвечал каплей Назаров, – придется вернуться. Совсем меня выписывать врачи пока не хотят – говорят, курс лечения надо завершить.

– Смотри, Сашка, будь осторожен! – напутствовал его инвалид.

– Буду, командир, – отвечал старик. – Дочка, где моя уличная одежда?

И пока старик осторожно, боясь задеть едва затянувшиеся операционные швы, надевал свой костюм, бывший каперанг Павлов, сидя в инвалидном кресле, покачивая головой, молча наблюдал за ним.

Отставной прапорщик Виктор Урюпин по кличке Витька-прапор до того, как стать членом банды Баташева, работал водолазом-инструктором, считался одним из лучших специалистов в Кронштадте. Его водолазная квалификация ценилась столь высоко, что, несмотря на склочный и вспыльчивый характер прапорщика, никаких проблем с начальством у него никогда не возникало. Тем не менее Витька-прапор все-таки предпочел уйти в банду своего бывшего начальника и сослуживца Игоря Баташева. В банде Баташева Витьке под воду более опускаться не приходилось, зато его доля от разного рода бандитских операций в несколько раз превышала месячный оклад на флоте, так что прапор изо всех сил делал вид, что не жалеет о смене профессии. И даже пытался убедить в этом самого себя. Однако в глубине души все-таки сознавал, что, оставив тяжелую, опасную и низкооплачиваемую службу, он что-то утратил в своей жизни, потерял что-то важное, без чего не мог по-настоящему жить. Иногда он рассказывал своим братанам, что ему снилось, как он снова служит во флоте и готовится к опасному погружению. Братаны сочувственно качали головами, думали, что человека мучают неприятные воспоминания. На самом же деле Витька-прапор после таких снов ходил грустный. Не признаваясь в этом сам себе, он тосковал по морским глубинам и очень жалел, что больше ему спускаться под воду, скорее всего, не придется никогда.

Поэтому Витька-прапор был немало обрадован, узнав, что бандитские фантазии их «адмирала» привели их всех на борт небольшого задрипанного траулера. И радость его была еще больше от того, что в числе взятого на борт оборудования и снаряжения он случайно обнаружил гидрокостюмы и баллоны со сжатым кислородом. «Адмирал» был человек скрытный, и спрашивать его, зачем ему все это понадобилось, было делом совершенно бесполезным. Тем не менее сам факт того, что водолазное снаряжение оказалось на борту их посудины, заставляло надеяться, что какие-то погружения предполагались. Это наполнило душу Витьки-прапора радостным предвкушением того, что его мечта наконец-то сбудется.

• Предыдущая
• 35/59
• Следующая