Сармат. Любовник войны - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/39
• Следующая

— Чуял я, что волчара след взял, через полчаса здесь будет наш старый знакомый Абдулло...

В бинокль уже можно было разглядеть группу всадников, человек двадцать, переправляющихся через реку.

— Стежка одна и узкая! — заметил Бурлак, протягивая Алану бинокль. — Быть или не быть, командир?..

— В смысле — бить?.. Какие вопросы! — возбудился Алан. — Здесь они нас не ждут... Я ставлю итальянок на растяжки, а по тем, кто останется, — в два ствола, пока ты американца за камнями постережешь!..

— Управимся! — поддержал его Бурлак.

— Ну, командир! — нетерпеливо воскликнул Алан. — Уводи штатника!

Американец с тревогой прислушивался к их разговору.

— За чмо меня держишь? — насмешливо бросил Сарматов Алану и подтолкнул американца в сторону от тропы, к каменным нагромождениям, нависающим над пропастью. — Передохни пока, полковник! — сказал он, приковывая его к крепкому стволу корявого деревца.

— Сармат, то, что ты задумал, безумие! — возмутился американец. — У Абдулло целый отряд, а вас всего-то...

— У гнева тоже есть права! — недобро усмехнулся Сарматов.

— Это, насколько я знаю, из «Короля Лира»? Но Лир, если помнишь, Сармат, плохо кончил!..

— Стать безумным в безумном мире, полковник, так ли это плохо? — пожал плечами Сарматов и заклеил американцу рот пластырем. — Будь добр, посиди тихо, пока мы с шакалом говорить будем, а если разговор не получится, выбирайся уж как-нибудь сам, — добавил он.

Из-за поворота крутой тропы сначала донесся нарастающий топот копыт, потом в него вплелись гортанные крики. Сарматов сделал знак рукой притаившимся за камнями Бурлаку и Алану и, заметая веткой пыль на тропе, торопливо скрылся в траве.

Громко перекликаясь, всадники вынеслись из-за поворота тесной гурьбой, по трое-четверо в ряд. Впереди в ярком развевающемся халате скакал на гнедом ахалтекинце Абдулло. Видимо, почуяв недоброе, конь стал прясть ушами, жаться подальше от края пропасти. Абдулло раздраженно охаживал его камчой, и конь не выдержав, вынес всадника на середину тропы. Два прогремевших одновременно мощных взрыва смели в пропасть половину всадников за спиной Абдулло, а остальные, не успев ничего толком понять, попав под перекрестный огонь, были сражены меткими автоматными очередями. Крики ужаса оглушенных людей, предсмертное ржание коней превратили тихую красоту предгорья в настоящий ад. Успевший проскочить место взрыва, невредимый Абдулло, нахлестывая ахалтекинца, летел прямо на вставшего на его пути Сарматова, у которого как раз в это время заклинило гашетку автомата. Ахалтекинец, едва касаясь легкими копытами тропы, мчался как ветер, прикрывая гривой всадника... Отбросив автомат, Сарматов кошкой запрыгнул коню на шею. Одной рукой он успел вцепиться в гриву, пальцами другой захватил жаркие ноздри животного и резким движением руки в сторону и вниз, опрокинул через голову ахалтекинца. Старый казачий прием сработал безотказно.

Подойдя к лежащему в пыли Абдулло, Сарматов, пока тот не пришел в себя, сорвал с него оружие и вынул заткнутый за широкий пояс-ходак кривой нож «бабур».

— Хватит придуриваться, Абдулло Гапурович, приехали! — сказал он, видя, как у бандита дрогнули веки.

Абдулло продолжал лежать неподвижно, не открывая глаз.

К Сарматову подошел Алан с Бурлаком. Они с любопытством разглядывали распростертого на земле Абдулло.

— Чего там? — спросил их Сарматов, кивая на тропу.

— Кончен бал, погасли свечи, командир! — отозвался Бурлак. — Ни один не ушел!

— Тогда эту падаль за ноги и в пропасть, к Аллаху! — подмигнув им, скомандовал майор.

После этих слов Абдулло вскочил, но Бурлак тут же сбил его с ног.

— Не дергайся! — с омерзением в голосе приказал он. — Облажался — так не мычи!..

— Мамой прашу — моя не нада в пропасть! — запричитал Абдулло по-русски. — Не нада! Моя в пропасть не нада!

— Маму свою, старика деда, жену с тремя детьми ты, Абдулло, сжег заживо, когда, спасая шкуру, уходил за кордон! — яростно оборвал его Сарматов. — Верховный суд Таджикистана по совокупности всего приговорил бы тебя к высшей мере. Хочешь, помолись Аллаху перед исполнением...

Абдулло встал на колени и потянул пухлые пальцы, унизанные кольцами и перстнями, к людям, от которых теперь зависела его висящая на волоске жизнь.

— Вы же савсем нищий! — завопил он. — Абдулло деньги много даст!.. Всю жизнь барашка кушать, коньяк пить будешь, началнык!

— Уж не деньгами ли старого Вахида ты хочешь с нами поделиться? — встряхнул его за шиворот халата Алан.

— Глупый, старый Вахид, денег имел савсем мало!.. Абдулло золота много, доллар много-много! Моя все отдаст и переправит вас через границу!.. — срываясь на визг, закричал Абдулло и подполз к ногам Сарматова. — Моя доллар много, моя все может!..

— Не теряй времени! — оборвал его тот. — Жил шакалом — хоть умри человеком!

Абдулло на миг замер и вдруг, взвизгнув, впился гнилыми зубами в колено Сарматова. Другой ногой майор все же успел отбросить его к краю пропасти, но Абдулло, схватившись за корневище какого-то чахлого кустика, повис над бездной.

— Моя все-е отда-аст! — кричал он, карабкаясь наверх. — Все-е!

Не сговариваясь, бойцы повернулись к пропасти спинами и направились к коню. Прошли считанные секунды, и кустик под тяжестью жирного тела Абдулло вырвался из земли с корнями и вместе с ним полетел в пропасть.

От быстро удаляющегося вопля своего хозяина шарахнулся в сторону ахалтекинец, но Сарматов успел схватить его за повод. По коже животного пробежала крупная дрожь, и конь попытался укусить Сарматова, но, почувствовав крепкую руку, тут же смирился, лишь покосился испуганным глазом на край пропасти, в которой навсегда скрылся его прежний повелитель.

— Алан, проверь, что этот гад награбил! — показал Сарматов на две переметные седельные сумы.

Алан подошел к коню и, расстегнув подпруги, снял сумы вместе с седлом.

— Как пить дать, у него здесь наркота! — сообщил он, вытряхивая в пыль целлофановые упаковки с белым порошком.

Из второй сумки в пыль вывалились пачки денег.

— Баксы, Сармат! — воскликнул он. — Десять пачек по десять штук и мелочевка штуки на три...

— Кинь в рюкзак! — сказал тот. — Доберемся до дома, акт составим... А о полковнике-то забыли! — спохватился он. — Алан, приведи его, а?..

Алан ушел к каменным завалам, а Сарматов, прижавшись щекой к точеной шее коня, обратился к Бурлаку:

— Патроны, жратву собрали?..

— Собрали, командир. Там ее на взвод хватит! — ответил тот и кивнул в сторону пропасти. — Мента, понятно, жадность сгубила, но там, на тропе, остались два отморозка...

— В Кулябе у него в банде был даже эстонец! — хладнокровно заметил Сарматов. — В смутное время вся муть со дна всплывает, как говорят у нас на Дону...

— Колено бы тебе, командир, йодом обработать! — сказал Бурлак, глядя на Сарматова.

— Заживет как на собаке! — отмахнулся тот и посмотрел в небо, по которому черными крестами парили грифы. — Абдулло никому не нужен, но баксы его и гашиш искать будут — уходить надо! — озабоченно добавил он, переводя взгляд на подошедших совсем близко Алана и американца.

— Ваши «борцы за свободу» отсюда гонят «дурь» по всему свету? — раздавливая один из пакетов с героином, зло спросил Сарматов, обращаясь к полковнику.

— Все делают деньги за чей-то счет. И на любой крови кто-то обогащается! — пожал плечами американец. — Вот ты убил этого Абдулло, а что изменится? Вместо него наркотой будет торговать кто-нибудь другой. И всех ты их не уничтожишь. Одного покарал — десяток новых придет! Да и кара твоя какая-то скифская!

— А я и есть скиф! Что с меня возьмешь! — взорвался Сарматов. — А кара?.. Кара — дело Господнее, и смертным в эти дела лучше не соваться... Месть — дело людское, но возмездие — функция государства, а мы люди казенные. Вот коня мне жалко! — сказал он и, отпустив повод, хлопнул красавца-ахалтекинца по крупу. — Уходи, гнедко! Уходи, милый!.. Ну, давай, давай!!!

• Предыдущая
• 7/39
• Следующая