Госпожа Абу-Симбела - Жак Кристиан - Страница 30

• Предыдущая
• 30/67
• Следующая

Она одна могла помешать этому злому духу довести до конца свое разрушительное дело, она одна могла предложить власть Хаттусили, который вывел бы империю на путь разума.

Урхи-Тешшуб вошел в святилище.

Путухепа скрылась за массивной колонной рядом с алтарем.

Сын императора пришел не один. Четыре воина охраняли его. Раздраженная Путухепа хотела уже отказаться от своего замысла и выйти из храма, чтобы ее не увидели: но представится ли более удобный случай? Если Путухепа окажется проворной, ей удастся уничтожить будущего правителя, но она сама будет убита охранниками.

Принести себя в жертву. Да, она должна думать о будущем страны, а не о собственной жизни.

Прорицатель вскрыл чрево грифа, откуда распространился ужасный запах. Запустив руку во внутренности, он положил их на алтарь.

Урхи-Тешшуб приблизился к алтарю, охранники остались у входа в святилище. Путухепа сжала рукоятку кинжала и приготовилась ударить; она должна быть проворной, как дикая кошка, вложив всю свою энергию в этот удар.

Крик прорицателя пригвоздил ее к месту. Урхи-Тешшуб отступил.

— Господи, это ужасно!

— Что ты видишь в этих внутренностях?

— Нужно отложить ваши планы... Судьба не благоприятствует вам.

У Урхи-Тешшуба появилось желание перерезать горло жрецу, но его охранники могли распространить повсюду слухи о неблагоприятном предзнаменовании. Хетты не пренебрегали решениями прорицателей.

— Сколько времени я должен ждать?

— Пока предсказания не будут благоприятными, господин.

Взбешенный Урхи-Тешшуб покинул храм.

Двор полнился противоречивыми слухами по поводу отъезда царской четы на юг; одни утверждали, что этот отъезд очень важен, другие, что Фараон задержится «на неопределенное время» из-за неопределенной ситуации в провинциях. Некоторые даже думали, что царь, несмотря на присутствие «царских сыновей» в воинских отрядах, будет вынужден отправиться на войну.

Свет потоками проникал в кабинет Рамзеса, который предавался размышлениям перед статуей своего отца. На большом столе — депеши из Ханаана и Южной Сирии. Дозор, золотисто-желтый пес, спал в кресле хозяина.

Амени ворвался в кабинет.

— Послание от Аша!

— Ты установил его подлинность?

— Это его почерк и в нем условным знаком упомянуто мое имя.

— Кто доставил послание?

— Один из наших осведомителей, прибывший из Хеттской империи. Никто другой не держал послание в руках.

Рамзес прочитал текст, из которого узнал об опасностях, угрожающих разрушить Хеттскую империю. Он теперь понимал, почему Аша ускорил укрепление северо-восточной границы.

— Хетты не могут напасть на нас, Амени: мы с царицей можем уезжать.

Снабженный амулетом и магическим текстом Ка переписывал математическую задачу, состоявшую в том, чтобы вычислить идеальный угол уклона и втащить камни на вершину строящегося здания, окруженного земляными холмами. Его сестра Меритамон совершенствовалась в игре на арфе каждый день и радовала своего маленького брата Меренптаха, который начинал ходить под присмотром Красавицы Изэт и Бойца. Огромный нубийский лев, полуприкрыв глаза любил смотреть, как, неуклюже шатаясь, шагает маленький человечек.

Хищник поднял голову, когда на пороге сада показался Серраманна. Почувствовав мирные намерения сарда, он ограничился ворчанием и вновь принял позу сфинкса.

— Я желал бы переговорить с Ка, — сказал Серраманна Красавице Изэт.

— Он совершил... какую-нибудь ошибку?

— Нет, конечно, нет; но он мог бы помочь мне в моем расследовании.

— Как только он решит задачу, я отправлю его к вам.

Серраманна уже достиг некоторых успехов.

Он знал, что ливиец Офир убил несчастную Литу. Став глашатаем ереси Эхнатона, он сеял смуту и волнения в стране, смущая умы людей верой проклятого фараона, стремясь, по воле хеттов, ослабить власть Рамзеса. Речь шла уже не о предположениях, а об уверенности, полученной благодаря допросу бродячего торговца, попавшего в сети людей Серраманна, появившись в жилище Шенара, где Офир прятался долгое время. Конечно, этот человек не мог многого знать; так как работал от случая к случаю для сирийского торговца Райя, бежавшего после разоблачения в Хеттскую империю. Опасаясь физической расправы, допрошенный ничего не скрыл от Серраманна, приоткрыв завесу некоторых тайн.

Однако Офира так и не нашли, к тому же Серраманна был убежден в том, что Шенар жив. Из собственного опыта сард знал, что люди, подобные Шенару и Офиру, никогда не устанут вредить и что их воображение в этом смысле не знает границ.

Ка приблизился к гиганту и поднял на него глаза.

— Ты очень большой и сильный.

— Согласен ли ты ответить на мои вопросы?

— Ты знаешь математику?

— Я умею считать своих людей и оружие, которое им даю.

— Умеешь ли ты строить храм или пирамиду?

— Фараон доверил мне другую роль: заниматься преступниками.

— А я люблю писать и читать иероглифы.

— Я как раз хотел поговорить с тобой о кисточке, украденной у тебя.

— Это была моя любимая кисточка. Я очень о ней сожалею.

— Ты, наверное, уже много думал об этом случае, и я уверен, что у тебя есть подозрения, которые помогут найти мне виновного.

— Да, я подумал, и все же ни в чем не уверен. Обвинить кого-нибудь в воровстве — это слишком серьезно, чтобы легко об этом говорить.

Взрослость мальчика поразила сарда; если бы и правда существовала какая-нибудь улика, Ка не пропустил бы ее.

— Не заметил ли ты чего-нибудь подозрительного в последнее время? — настаивал сард.

— Несколько недель назад у меня появился новый друг.

— Кто же?

— Меба. Неожиданно он заинтересовался моей работой и также неожиданно исчез.

Широкая улыбка осветила грубое лицо сарда.

— Спасибо, юный господин.

В Пи-Рамзесе, как и в других городах Египта, Праздник цветов был днем народного веселья. Старшая над всеми жрицами, Нефертари не забывала, что, начиная со времен первой династии, управление государством зиждется на календаре праздников, отмечающих сочетание неба и земли. В ритуалах, которые исполняла царская чета, весь народ принимал участие в жизни богов.

На алтарях храмов так же, как и перед каждым домом, стояли большие букеты цветов: здесь — из пальмовых веток и бутонов роз; там — из лотосов, васильков, мандрагоры.

Танцуя с круглыми тамбуринами, держа в руках ветви акации, неся гирлянды васильков и маков, прислужницы богини Хатор проходили по главным улицам столицы и ступали по тысячам лепестков.

Сестра Рамзеса Долент старалась все время быть рядом с царицей, чья красота ослепляла тех, кто имел счастье увидеть ее. Нефертари вспомнила о своем девичьем желании жить затворницей в храме, вдали от мира; могла ли она тогда вообразить, что станет Великой Супругой Фараона?

Приветствуемая радостными песнями процессия направилась к храму Амона.

— Дата вашего отъезда уже известна, Ваше Величество? — спросила Долент.

— Наш корабль отплывает завтра, — ответила Нефертари.

— Двор обеспокоен; уверяют, что ваше отсутствие продлится много месяцев.

— Возможно.

— Вы и правда отправляетесь в Нубию?

— Таково решение Фараона.

— Египет так нуждается в вас!

— Нубия составляет часть нашей страны.

— Край очень опасный...

— Речь и не идет о приятном путешествии.

— Какое же дело могло позвать вас в такую даль от столицы?

Нефертари мечтательно улыбнулась.

— Любовь, Долент, только любовь.

— Я не понимаю, Ваше Величество.

— Я размышляла вслух, — сказала царица, глядя вдаль.

— Я так хотела бы вам помочь... Какое поручение могла бы я выполнить во время вашего отсутствия?

— Помогите Изэт, если она этого захочет; единственное, о чем я сожалею — так это о том, что не могу сама заниматься воспитанием Ка и Меритамон.

• Предыдущая
• 30/67
• Следующая