Древняя Земля - Жулавский Ежи - Страница 57
- Предыдущая
- 57/59
- Следующая
И опять светлый сон сменялся горячечным, пугающим хаосом.
Солнечный город внизу вдруг превращался в груду дымящихся развалин; повсюду, куда ни кинешь взгляд, небосклон кровавят зарева пожаров; со всех сторон долетают предсмертные стоны и раздается дьявольский хохот человека великанского роста, у которого лицо Юзвы и его огромные кулаки.
Матарет в ужасе пробуждался с желанием закричать, позвать на помощь.
Его окружала глухая тишина, и только голод, все более жестокий, все более мучительный, выворачивал ему кишки и отчаянно подталкивал к двери.
И все же, невзирая на голод и на то, что шум сражения уже довольно давно затих, Матарет с дрожью отодвигал засовы тяжелых дверей, собираясь выйти на свет. В темном узком коридоре и на ведущей наверх лестнице он несколько раз останавливался и тяжело дышал, словно надеялся вместе с чуть посвежевшим воздухом вобрать в задышливую грудь и капельку мужества.
Он воображал, что увидит, когда выйдет на улицу, и заранее подготавливал себя к страшному зрелищу.
Вокруг будут одни развалины, думал он. Вероятней всего, дом Яцека тоже разрушен, и очень даже возможно, что, пытаясь выбраться на поверхность, он обнаружит гораздо более мощные запоры в виде груды камней, кирпича и железных балок, иными словами, обнаружит, что погребен заживо. А если ему и повезет и удастся выйти, то — тут уж можно не сомневаться — он окажется в пустыне среди полнейшего разгрома. Города не существует, кругом одни руины, а в них трупы и огонь, пожирающий то, что еще способно гореть в нагромождении камня и железа.
Однако, поднявшись наверх, он обнаружил, что двери распахнуты. Он вышел в просторный вестибюль; видимо, дом еще стоял, по крайней мере, нижний его этаж уцелел. Вокруг была мертвая тишина. Очевидно, прислуга разбежалась или перебита, решил Матарет, прокрадываясь вдоль мраморной стены к широким двустворчатым дверям, ведущим на улицу. Матарет чуть толкнул их, и они бесшумно открылись; он ступил в ослепительный солнечный свет и испытал невероятное потрясение.
Город выглядел как обычно. Лишь кое-где можно было увидеть запертый магазин, разбитое окно, вышибленную дверь; на некоторых стенах заметны были щербины, словно от пуль, а вдали вроде бы стоял дом, то ли разрушенный, то ли сгоревший в пожаре. И это все. По улице, как прежде, шли люди; ну, может, их было чуть поменьше, однако их вид и поведение отнюдь не свидетельствовали о каких-либо чрезвычайных событиях.
Возле дома как живой символ нерушимого порядка стояли два полицейских.
Один из них мгновенно обернулся на легкий стук двери, закрывшейся за Матаретом, и схватился за висящий на боку револьвер.
— Что ты там потерял? — рявкнул он.
Матарет перепугался.
— Я там прятался… — оробело попытался он объяснить.
Тем временем подошел второй полицейский. Он внимательно взглянул на Матарета и вполголоса бросил своему напарнику:
— Его превосходительство…
— Нет, — возразил тот. — Его превосходительство Рода не лысый. Я его видел. Это, должно, его спутник или слуга, с которым его превосходительство прилетел с Луны.
Он подошел к Матарету.
— В этот дом входить запрещено, — объявил он.
— Да ведь я там был…
— Это ничего не значит. А верней сказать, тем хуже. Кто знает, милейший, не сообщник ли ты…
— Надо ему надеть наручники, — предложил второй полицейский.
— Правильно, — согласился первый, — и отвести в участок или прямиком к его превосходительству.
Поскольку наручники оказались велики для тонких рук Матарета, их связали веревкой и так повели. Он не сопротивлялся и не задавал никаких вопросов. Его охватила страшная слабость, в глазах было темно, он еле передвигал ноги. Полицейские обратили внимание, что он едва идет, поэтому на углу посадили в автомобиль и привезли к роскошному дому, на который Матарет в своих блужданиях по городу как-то не обращал ни разу внимания.
Там его препроводили в большую приемную, где он просидел, наверное, с час, прежде чем распахнулись двери. Служитель в ливрее призвал Матарета на аудиенцию к его превосходительству.
Матарет неверным шагом вошел в кабинет и — онемел. В комнате, обставленной с безумной роскошью, за письменным столом сидел в пышном мундире учитель Рода.
— Ты… Это ты? — с трудом выдавил Матарет. Рода нахмурил брови.
— Ко мне положено обращаться «ваше превосходительство», прошу не забывать!
После чего, отпустив небрежным кивком служителя, Рода велел Матарету приблизиться и позволил сесть.
— Где ты скрывался? — суровым голосом осведомился он.
— Слушай, я есть хочу, — взмолился Матарет. — Дай мне поесть и попить.
Его превосходительство милостиво позволил Матарету заморить червячка, и когда тот, несколько подкрепив силы, возвратился, благосклонно принял его и с первых же слов пообещал взять к себе на службу, если только Матарет будет его слушаться.
Матарет смотрел на бывшего главу Братства Истины и сотоварища земных невзгод с изумлением, граничащим с недоверием. Он действительно не верил собственным глазам и ушам и никак не мог взять в толк, серьезно говорит Рода или смеется над ним.
— Но расскажи, что произошло, — пробормотал он наконец.
— Я уже тебе сказал, что ношу титул «превосходительство».
— Как? Каким образом?
— Я спас мир.
— Что?
— Спас общественный порядок.
— Ничего не понимаю.
— Естественно. Ты всегда был тупицей. Если бы не я, этого города уже не было бы.
— Значит, революция…
— Подавлена! Подавлена с помощью крохотной машинки, которую я героически, рискуя жизнью, вынес из дома этого проклятого Яцека.
— Как это произошло?
В Роде вновь пробудился оратор. Он забыл о новом своем сане, вскочил по приобретенной на Земле привычке на стул и принялся оживленно рассказывать, размахивая руками:
— Да! Да! Я ведь умен, и еще как! У нашего драгоценного покровителя я украл, а правильней будет сказать, отнял дьявольскую машину, которой он мог взорвать весь мир! Я унес ее, укрыв вот тут, на груди, и чувствовал, что несу судьбу Земли — ты понимаешь? — судьбу Земли, которая была праматерью и для нас, жителей Луны! Сердце у меня готово было выскочить из грудной клетки: видимо, Бог направил меня сюда, чтобы я спас род человеческий…
Рода на миг умолк, вероятно, сообразив, что слова о праматери-Земле в его устах могут показаться Матарету несколько странными, поскольку тот издавна привык слышать от него мнения совершенно противоположного свойства. Но, нисколько не смутившись, он продолжал:
— Впрочем, суть не в этом. Ты ведь все равно не поймешь. А машину эту всем хотелось заполучить. Я мог отнести ее Грабецу и сперва так и собирался поступить.
— Ну и что ты сделал?
— Погоди, не торопись. Грабецу я написал только, что машина похищена, чтобы в случае чего он думал, будто у меня ее отняли силой. Можно, конечно, было передать ее Юзве или возвратить за вознаграждение Яцеку, как владельцу, представив дело так, будто я вырвал ее у врагов…
— Так что же ты сделал?
— Ишь, как тебе не терпится! Я сделал самое лучшее, что можно было придумать в таких обстоятельствах. Ты ведь знаешь: я всегда с большим почтением относился к законной власти.
Матарет рассмеялся.
— Да, это так, и поводов для смеха я тут не вижу. Я уважаю власть. И потому по зрелом размышлении я обратился к представителям правительства.
— И они с помощью этой машины…
Рода широко улыбнулся.
— Да, с помощью этой машины.
— Уничтожили, перебили противников?
— Нет, нет, до такой жестокости правительство не дошло. Впрочем…
Рода соскочил со стула и тихо, почти шепотом сообщил на ухо Матарету:
— Впрочем, скажу тебе всю правду, потому как доверяю тебе: из этой дурацкой машины вообще нельзя стрелять.
— То есть как?
— Да очень просто: нельзя и все. Видно, в аппарате, который я принес, чего-то не хватало. А когда двери лаборатории Яцека взломали, чтобы взять недостающее, оказалось, что перед своим внезапным исчезновением он все уничтожил.
- Предыдущая
- 57/59
- Следующая
