Кельтская мифология - Коллектив авторов - Страница 24

• Предыдущая
• 24/163
• Следующая

Иухар и Иухарба были готовы отпустить его, но их свирепый брат уверял их, что с Кианом надо покончить, даже если он сумеет воскреснуть хоть семь раз. Тогда Киан решил прибегнуть к хитрости.

— Отпусти меня, — попросил он, — хотя бы для того, чтобы я смог принять человеческий облик, прежде чем вы меня убьете.

— С радостью, — отозвался Бриан. — Мне даже будет гораздо приятнее убить человека, чем свинью.

Тогда Клан прочитал особое заклинание, сбросил облик свиньи и предстал перед братьями в своем настоящем виде.

— Теперь вы должны сохранить мне жизнь, — заявил он.

— Даже и не подумаем, — возразил Бриан. — Ну, тогда для вас настанут самые тяжелые дни, которых вы еще не знали, — продолжал Киан. — Если бы убили меня в облике свиньи, вам пришлось бы всего-навсего заплатить цену свиньи, а если вы убьете меня сейчас, то уверяю вас, что никому и никогда еще в этом мире не приходилось платить такой огромный штраф за убийство, который придется уплатить вам за убийство меня.

Однако сыны Туиреанна не стали его слушать, сбили его с ног и принялись швырять в него камни до тех пор, пока его тело не превратилось в бесформенную массу. Шесть раз они пытались предать его тело земле, но земля в ужасе возвращала его обратно. На седьмой раз пашня все-таки приняла его, и братья придавили его камнями и кое-как засыпали землей. Похоронив Киана, они отправились в Тару. Тем временем Луг ждал, когда же вернется его отец. Однако тот все не приходил, и Луг решил сам отправиться на его поиски. Он нашел следы отца на равнине Муиртемне, а самого Киана нигде не было видно. И тогда вечная земля, которая была свидетелем убийства, заговорила с Лугом и поведала ему всю правду. Тогда Луг откопал тело отца и увидел, какую смерть пришлось ему принять. Затем он оплакал отца, опустил его обратно в землю, насыпал высокий курган [21] и поставил на нем каменный столб с памятной надписью на алфавите огам.

Вернувшись в Тару, Луг вошел в большой зал дворца. Зал был полон людей племени богини Дану, и Луг тотчас увидел троих сынов Туирсанна. Тогда Луг потряс «цепью вождя», с помощью которой гэлы взывали к вниманию собравшихся, и, когда все умолкли, произнес:

— Племя богини Дану, к вам обращаюсь я. Какую месть вы сочли бы достойной карой для убийцы вашего отца?

Присутствующие были поражены и не могли опомниться от изумления. И тогда король Нуада ответил за всех:

— Уж не твой ли отец убит?

— Увы, так оно и есть, — отозвался Луг, — более того, я вижу тех, кто это сделал, и они сами лучше меня знают, как все это случилось.

Тогда Нуада объявил, что он не удовлетворился бы ничем, кроме смерти убийц отца, и все остальные боги, в том числе и сами сыны Туиреанна, сказали то же самое.

— Итак, те, кто сделал это, подтвердили твои слова — воскликнул Луг. — Раз так, не выпускам их из зала, прежде чем они не расплатятся со мной за кровь моего отца!

— Если бы убийцей твоего отца был я, — заявил Нуада, — я посчитал бы, что дешево отделался, раз ты требуешь за убийство не смерти, а только расплаты.

Сыны Туиреанна шепотом посовещались между собой. Иухар и Иухарба склонялись признать свою вину, но Бриан опасался, что, если они признают себя виновными, Луг откажется от обещания взять с них только штраф и потребует их смерти. Стоя посреди зала, Бриан заявил, что хотя они и не убивали Киана, но из страха перед гневом Луга, который подозревает именно их, они согласны заплатить такой же штраф, как если бы убийцами были они.

— Разумеется, вам придется его выплатить, — проговорил Луг — А теперь я скажу вам, каким должен быть этот штраф. Слушайте: вы должны мне три яблока и свиную кожу, копье и двух коней с колесницей, и еще семь свиней и собаку, и вертел для жаркого, и три вопля на холме. Такова моя цена, и если она кажется вам слишком высокой, могу кое-что сбавить, а если нет — платите, и поскорей.

— Даже если бы она была в сто раз более высокой, чем эта — отозвался Бриан, — мы и тогда не посчитали бы ее чрезмерной. Но она кажется настолько ничтожной, что я боюсь, как бы тут не крылась какая-нибудь хитрость.

— А мне она вовсе не кажется ничтожной, — возразил Луг. — Поклянитесь мне перед всеми богами Туатха Де Данаан, что заплатите ее сполна, и я готов поклясться, что не потребую с вас ничего больше.

И тогда сыны Туиреанна поклялись перед всеми богами Туатха Де Данаан уплатить Лугу все сполна. И как только они принесли положенные клятвы, Луг повернулся к ним.

— А теперь, — заговорил он, — я объясню вам, какой именно штраф вам придется мне заплатить, и тогда решайте сами, велик он или нет. — И сыны Туиреанна, у которых сердце так от страха и запрыгало в груди, приготовились слушать его.

— Три яблока, которые я потребую с вас, — начал Луг, — это яблоки из сада Гесперид, находящегося где-то на Востоке, на краю света. Яблоки эти величиной с головку месячного ребенка, имеют густо-золотой цвет и по вкусу ничем не отличаются от меда. Тот, кто отведает их, исцеляется от всех болезней и ран, и, сколько бы их ни есть, они не становятся меньше. Поэтому я не возьму никаких других яблок, кроме них. Но знайте: хозяева этих яблок неусыпно сторожат их, поскольку им было открыто пророчество, что трое молодых воинов с Запада попытаются забрать их силой, и, хотя вы и кажетесь лихими смельчаками, я сильно сомневаюсь, что вам удастся раздобыть эти яблоки. Свиная кожа, которую я потребую с вас, — это свиная кожа Туиса, царя Греции. Кожа эта славится двумя достоинствами: во-первых, она излечивает больных и страждущих от всех хворей, стоит им только хоть раз в жизни завернуться в нее; и, во-вторых, струйка воды, протекшая по этой коже, на целых девять дней превращается в вино. Я думаю, что вам удастся заполучить ее у царя Греции, даже если вы будете умолять его. Теперь что касается копья: вы не догадываетесь, какое именно копье я с вас потребую?

— Пока что нет, — пробормотали они.

— Так знайте, что это — отравленное копье Писира, царя Персии. Оно поистине неудержимо в бою и отличается такой свирепостью, что его приходится держать под водой, иначе оно уничтожит весь город, в котором оно оказалось. Скоро вы сами убедитесь, как трудно будет раздобыть его. А два коня и колесница, о которых я упоминал, — это два волшебных коня Добхара, царя Сицилии, одинаково быстро мчащиеся и по земле, и по воде. Никакие кони на всем свете не могут сравниться с ними, и ни одна карета или повозка не идут ни в какое сравнение с колесницей, которую я потребую с вас.

• Предыдущая
• 24/163
• Следующая