Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях - Эстес Кларисса Пинкола - Страница 36
- Предыдущая
- 36/151
- Следующая
В сказке отец сестер-близнецов играет роль охранителя мистической пары. Он олицетворяет подлинное внутреннее качество психики, обеспечивающее целостность вещей, следящее за тем, чтобы они "держались вместе", а не разъединялись. Это он проверяет, достоин ли соискатель, подходит ли он. Хорошо, если у женщины есть такой страж.
По этому поводу можно сказать, что здоровая психика испытывает новые элементы, когда они обращаются к ней с просьбой о присоединении, что такая психика обладает целостностью и способностью защитить себя. Здоровая психика, имеющая по-отечески заботливого стража, не станет просто так впускать любую старую мысль, любой старый подход, любого знакомого человека, а откроет доступ только тому, что разумно или стремится стать таковым.
Отец сестер-близнецов говорит: "Не спеши. Ты не получишь моих дочерей, пока не убедишь меня в том, что искренне хочешь узнать их истинную суть – подлинные имена". Он имеет в виду, что понимание женских тайн не придет само, по первому желанию. Сначала придется потрудиться, приложить немало усилий. Придется идти наощупь, постепенно приближаясь к истинной разгадке этой тайны женской души, этой задачи, которая одновременно является и загадкой, и открытием.
В этой сказке песик наглядно демонстрирует нам, как работает психическая цепкость. Собаки – волшебники Вселенной. Одним своим присутствием они преображают брюзгливого человека в улыбчивого, развеивают печаль. Они способствуют общению. Как в древнем вавилонском эпосе о Гильгамеше слишком рационального царя Гильгамеша уравновешивает Энкиду, заросший шерстью человек-зверь, так здесь собака целиком воплощает в себе одну из сторон двойственной человеческой природы. Это природа лесов, существо, которое умеет чуять след, определяет предметы по запаху.
Песику нравятся сестры, потому что они кормят его и улыбаются ему. Мистическая женственность легко понимает и охотно принимает инстинктивную природу собаки. Кроме всего прочего, собаки олицетворяют того (или ту), кто любит верно и от всей души, кто легко прощает, кто умеет бегать без устали, а если нужно, то и сражаться насмерть. Собачья природа [3] дает конкретные ключи к тому, как мужчине завоевать сердца сестер-близнецов… и женщины-дикарки; и главный ключ здесь – "возвращаться опять и опять".
В очередной раз не сумев угадать имена девушек, Манауи плетется домой. А песик мчится назад, к хижине, где живут девушки, и подслушивает до тех пор, пока не услышит их имена. В мире архетипов собачья природа – и психопомп – проводник душ из верхнего мира в сумеречный, и хтоническое существо, обитатель тех темных или дальних окраин души, которые издревле называют подземным миром. Именно такую чуткость должен развить в себе мужчина, стремясь понять двойственную природу женщины.
Собака сродни волку, только она более цивилизована, хотя и не намного, как мы увидим по ходу сказки. В качестве психопомпа песик олицетворяет инстинктивную душу. Он видит и слышит иначе, чем человек. Он добирается до уровней, недоступных эго. Он слышит слова и советы, недоступные слуху эго. И поступает в соответствии с ними.
Однажды в Сан-Франциско, в музее естествознания, я побывала в камере, оснащенной микрофонами и воспроизводящими устройствами, которые имитировали собачий слух. Шелест пальмовых листьев на ветру звучал как Армагеддон. Звук приближающихся шагов создавал впечатление, что прямо у меня в ухе кто-то топчет миллионы мешков с кукурузными хлопьями. Собачий мир наполнен постоянной симфонией оглушительных звуков – звуков, которых мы, люди, совершенно не улавливаем. Зато песик улавливает.
Собака слышит звуки диапазона, превышающего возможности человеческого слуха. Этот аспект – посредник инстинктивной души – интуитивно улавливает сокровенную работу, сокровенную музыку, сокровенные тайны женской души. Именно эта природа способна постичь дикую природу женщины.
Не случайно мужчины и женщины, стремясь обнаружить глубинные стороны своей природы, отвлекаются по ряду причин – главным образом, на всевозможные соблазны. У некоторых развивается столь сильная тяга к удовольствиям, что они навеки погрязают в них и никогда не доводят поиск до конца.
Песика тоже поначалу отвлекают страсти. Ведь страсти – это нередко милые маленькие forajidos, воришки, норовящие украсть у вас время и либидо. Юнг подчеркивал, что человеческие страсти необходимо как-то умерять. Иначе, как вы уже видели, придется делать остановку, учуяв каждую кость на дороге, каждый пирог на бревне.
Искатели, стремящиеся узнать имена составляющих двойственной природы, могут, как и песик, утратить решимость и, поддавшись соблазну, сойти с тропы. Это особенно вероятно, если сами они – существа дикие или изголодавшиеся. Они тоже могут утратить память о том, к чему стремятся. Их может соблазнить/атаковать некий аспект собственной бессознательной природы, стремящийся подчинить себе женщину, чтобы ее эксплуатировать, или соблазнить женщину для собственного удовольствия либо чтобы утолить охотничий голод.
Возвращаясь к хозяину, песик отвлекается на аппетитную кость и, поддавшись искушению, забывает имена девушек. Этот эпизод олицетворяет явление, очень характерное для глубинной душевной деятельности: страсти отвлекают нас от главной задачи. Не проходит и месяца, чтобы кто-то из пациентов не пожаловался: "Понимаете, я отвлекаюсь от глубинной работы, потому что так сексуально возбуждаюсь, что приходится остывать целую неделю" или "…потому что я решила, что на этой неделе самое время пересадить все пятьсот комнатных растений", или "…потому что я начала семь новых творческих проектов, угробила на них массу времени, а потом решила, что все они никуда не годятся, и забросила их".
Вы видите – косточка на дороге поджидает каждого из нас. Она так благоухает, что собака просто не может пройти мимо. В худшем случае это прочная зависимость, которая очень дорого нам обходится. Но даже если время от времени мы терпим неудачу, необходимо пытаться снова и снова, пока мы не сможем пройти мимо и заняться главным делом.
Процесс глубинной работы имеет много общего с сексуальным возбуждением: начинается с нулевой точки, нарастает, образуя несколько плато, набирает силу и устойчивость. Если резко прервать его на стадии плато (представьте себе внезапный громкий шум), придется начинать все снова. В работе с архетипическим слоем психики присутствует похожее напряжение, сопутствующее возбуждению. Если это напряжение нарушить, придется начинать почти с нуля. Итак, на дороге полно костей – мясных, соблазнительных, необычайно притягательных костей. Но почему-то они увлекают нас в беспамятство, заставляют забыть не только о том, что мы заняты делом, но и с чего мы начали это дело.
Коран мудро напоминает, что нас призовут к ответу за все дозволенные радости, которыми мы не насладились в земной жизни. Тем не менее избыток или даже самая малость удовольствия в неудачное время может обернуться крупной потерей осознанности. И тогда, вместо того чтобы получить внезапное откровение, мы бродим, как рассеянный ученый, бормоча: "Где же это я побывал?" А на то, чтобы оправиться от такой рассеянности, уходят недели, а порой и месяцы.
В сказке песик возвращается к хижине сестер, снова слышит их имена и опять убегает. Собачьему племени присущ верный инстинкт: делать новые и новые попытки. Вот только… по пути песика поджидает ароматный пирог – он отвлекается и снова забывает имена. На этот раз его одолел другой аспект страсти и снова помешал ему выполнить задачу. Теперь его желудок полон, но душевный труд так и не завершен.
Мы начинаем понимать, что такой процесс сохранения осознанности и, особенно, умение не поддаваться отвлекающим страстям, когда мы пытаемся установить душевную связь, – процесс длительный и многотрудный. Мы видим, что хитрый песик бьется изо всех сил. Но от глубинного архетипического бессознательного до сознательного ума – долгий путь: долгий путь вглубь, к именам, и долгий путь обратно, к поверхности. Трудно удержать в уме знание, когда на пути подстерегают соблазны.
- Предыдущая
- 36/151
- Следующая
