Южнее Сахары - Леглер Виктор Альбертович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/44
• Следующая

В один прекрасный день в их маленький лагерь на краю полигона въехал, приветственно гудя, новенький пикап «Тойота», из которого вылез улыбающийся Леонтий. За ним шофер нес на голове ящик пива. Леонтий был весь как ковбой с рекламы «Мальборо»: джинсовый костюм с широким поясом, ковбойские сапоги с узорами, шляпа и платок на шее. «Стив подарил, мой канадский друг, – пояснил он с удовольствием. – Ну что, пошли кутить?»

За пивом обменивались новостями. Выяснилось, что англичане, на которых теперь Леонтий работал, получили-таки концессию, причем совсем недалеко отсюда. Под началом Леонтия было несколько сонгайских техников и рабочих, занимавшихся как бы разведкой. К серьезным работам англичане и не стремились, они хотели собрать в кучу архивные данные, слегка приукрасить их своими якобы результатами и выпустить, наконец, вожделенные акции. Самого Леонтия, как поэта и романтика, такая перспектива вполне устраивала.

Среди прочего, Леонтий рассказал о судьбе геологов – борцов за свою зарплату. Адвокаты противоборствующих сторон, наконец, решили закончить дело. Очевидно, что проигравшей признали платежеспособную сторону. К несчастью для истцов, за время процесса прошла разовая девальвация местного франка ровно вдвое, и в законе о девальвации было специально указано, что все внутренние долги, зарплаты, цены и прочее остается на том же уровне, меняется только валютный курс. Поэтому геологи получили ровно столько, сколько Теймураз предлагал им с самого начала. Впрочем, не получили. Деньги, после еще долгой процедуры, получили судебные исполнители и первым делом оплатили счета служителей закона. Истцам, из соображенй человеколюбия, отдали деньги, достаточные на самый дешевый билет в один конец, через Египет и Турцию. Совершенно павшие духом, постаревшие на много лет, бывшие борцы за свои права, наконец, улетели.

Потом Андрей проводил Леонтия до машины, и они посмотрели на выбитое по дороге заднее стекло новенького пикапа. Рабочие в Сонгвиле загрузили кузов как попало, и в долгом перегоне проселочными тропами груз повело вперед и выдавило стекло.

– Могли и без голов остаться, часто – заметил Андрей без сочувствия. Он хорошо знал эту черту африканских рабочих. Они не учились в школе и ничего не знали о массе, инерции, равновесии и прочих законах Ньютона. Масса автомобилей переворачивалась от неправильной загрузки. Однажды, в начале своей африканской карьеры, Андрей видел, как во дворе гостиницы люди тщательно привязывали новенький мотоцикл высоко на крыше автофургона. Фургон стоял лицом к воротам, и было отчетливо видно, что мотоцикл закреплен прямо на уровне арки ворот. Андрей не вмешивался, полагая, что со двора есть другой выход. Потом шофер сел за руль, дал газ и с размаху врезал мотоциклом по арке. Оттого Андрей с Николаем всегда с начала до конца сами руководили любой погрузкой и упаковкой грузов.

Леонтий уехал, пообещав бывать часто, а на следующий вечер на участок прибыл другой посетитель. В коротких тропических сумерках к дому подъехал мотоцикл, и с него слез белый парень в пропыленном джинсовом костюме, кепке-бейсболке и высоких американских ботинках со шнуровкой. Под курткой топорщилось что-то вроде обреза охотничьего ружья. На багажнике мотоцикла возвышалась сумка, примотанная длинной резиновой лентой, вырезанной из старой камеры. Такие ленты часто широко применяют в Африке – например, приматывают к голове карманный фонарик, создавая подобие шахтерской лампы.

– Я слышал, здесь наши работают, – обратился незнакомец на чистом русском языке, – решил заехать в гости.

Андрей завел посетителя к себе, но прежде, чем предлагать гостеприимство, вежливо попросил документы. Так, Дмитрий Рыбкин, тридцать два года, потрепанный советский загранпаспорт, близкий к окончанию, но еще действительый, несколько годовых виз Верхней Гвинеи, короткие визиты в соседние страны, свежий штамп, показывающий пересечение сонгайской границы сегодня утром. Все было в порядке. За ужином выяснилось, что они окончили один и тот же факультет, хотя и в разные годы, и имели кое-каких общих знакомых среди старателей и геологов. Потом Андрей услышал историю приключений гостя, в том виде, в каком тот счел нужным ее рассказать.

Впервые Дмитрий попал в Верхнюю Гвинею в составе небольшой геологической партии, направленной каким-то новым русским на поиски золота. Работа быстро закончилась по стандартной для новорусских экспедиций причине – кончились деньги. Дмитрий, по природе общительный и способный к языкам, успел познакомиться с местными жителями. Несколько раз ему предлагали купить золото и алмазы, и он сумел оценить разницу в цене здесь, в глубине страны, и в Бельпорте, ее столице. Разница была такова, что было вполне выгодно заняться скупкой в провинции и продажей в столице. Дмитрий был за границей вообще впервые, и страна ему страшно понравилась. В отличие от унылого полупустынного Сонгая, Верхняя Гвинея – страна приморская, с пышной зеленью, яркими цветами и экзотическими фруктами, с дешевыми омарами в ресторанчиках, с практически обнаженными красавицами на пляжах под пальмами. Поскольку в приморской части страны живут не мусульмане, а страна еще более нищая, чем Сонгай, то красавицы были не просто доступны, а сверхдоступны. Ему страстно захотелось вернуться сюда еще. Его проект по скупке-продаже золота заинтересовал одного богатого чеченца (дело было еще до первой чеченской войны).

– У него, – рассказывал Дмитрий – в Москве дом на проспекте, возле Садового кольца, какой-то исторический особняк. Снаружи не заметно, даже не отремонтирован и не покрашен, а внутри все в резьбе, в золоте, мебель как в декорациях к «Бахчисарайскому фонтану» и на стенах изречения из корана. А ведет себя, ну как полный хозяин. И города, и страны.

Чеченец был в костюме от Кардена и в папахе. Из кармана пиджака он вынул двадцать тысяч долларов и сказал: «Золото будешь продавать там. Алмазы, если будут хорошие, привози мне». На том они и расстались. Поначалу все пошло более или менее нормально. Дмитрий купил мотоцикл и отправился в знакомые места на север страны. Будучи геологом, он умел отличать золото и алмазы и мог распознать подделку. Он успел купить граммов сто золота, как в его деятельности произошло неплановое событие.

– Они ко мне пришли вечером, уже темно. Света нет, только фонарик. Двое. Спешат, оглядываются, волнуются, как будто за ними погоня. Говорят: срочно продаем шесть килограмм золота. И мешок на стол. Один засунул в мешок ложечку, пошуровал – вынимает золото. Засунул еще ложечку, опять вынимает золото. Спрашиваю – сколько. Говорят – двадцать тысяч долларов. А в Бельпорте это будет сорок пять тысяч. Я только и думаю, что за раз удваиваю свой капитал. Они говорят – только быстро. Взвесили – да, шесть килограмм, даже чуть больше. Я отдал все деньги, сколько было. Думаю: утром надо уезжать. Наутро сел посмотреть покупку, смотрю, в большой мешок, в горловину, вшит совсем маленький мешочек, ложечки на три-четыре песка. В маленьком – золото, а остальное вокруг – свинец и какая-то желтая дрянь. Все, что было, потерял.

Теперь Андрей по-новому взглянул на поведение своих постоянных покупателей, которым он обычно привозил золото в железном ящичке. Торговец неизменно включал яркий свет, опрокидывал ящичек в таз, а потом долго внимательно рассматривал, слегка ворошил руками, брал в руки отдельные самородки, тщательно стряхивая с пальцев обратно в таз прилипшие крупинки, и только потом начиналась процедура взвешивания.

У Дмитрия оставались только эти несколько ложечек золота, плюс то, что он купил раньше, плюс мотоцикл. Этого хватило бы на билет до России, но он ясно понимал, что профинансировавший его чеченец без малейших колебаний пристрелит его или продаст куда-нибудь в рабство. Он остался в стране и продолжил свою деятельность, но теперь в масштабе, во много раз меньшем, жестоко страдая от безденежья и просто от тяжелых условий быта. Мало-помалу он вновь раскрутился и стал снова что-то иметь, как случилась новая беда. Он тяжело заболел какой-то очень сильной формой малярии (Андрей знал, что в более влажном климате Верхней Гвинеи малярия гораздо опаснее, чем в Сонгае) и очнулся в госпитале в католической миссии. Пожилая французская монахиня выходила Дмитрия, но в больницу его доставили без ничего – ни денег, ни золота, только паспорт. Спасибо, мотоцикл оставили. Миссионеры дали ему денег на бензин, и он вернулся в Бельпорт, где у него было, как он выразился, вроде как жена, и она ему помогла.

• Предыдущая
• 29/44
• Следующая