Маски - Белый Андрей - Страница 22

• Предыдущая
• 22/88
• Следующая

Снова вырыв из мрака: тень черной змеи; и – в переднюю снова; за ней – Сослепецкий.

– Я не отпущу вас.

И с синей мантильей в руках, точно вырванной для подаванья, но не подаваемой, отнятой, став серо-синим, – ее умолял:

– Вы – мне скажите… Вы… вы…!

Улыбочка.

– Невероятно!

Пера пируэт.

– Смею я вас уверить, – отдернул мантилью, – что мы не жандармы…

Пятно, – не лицо.

– Политическая группировка и благонадежность, которая интересует полицию, нас не касается; можете нам доверяться; инкогнито смею уверить вас честью военных, работающих с демократией на оборону страны от шантажа и от шпионажа, – инкогнито ваше и лиц, с вами связанных, я сохраню.

Легкий шепот рта: в синее ухо; вскрик, тупо давимый, под горлом.

– Да, да: это – он!

И – юрк: в дверь.

____________________

Сослепецкий вернулся в гостиную, где Домардэн им рассказывал —

– осведомлялся, меж прочим, об адресе дамочки; долго записывал: «Тй… тэлэф?… О се нон рюсс!»[63] —

– и вернулся

к Парижу

опять… Жест – интонационен, ритмичен, чуть-чуть патетичен, приподнят на чаше весов; на другой – гиря: задержь —

– о, да, —

– равновесия!

Так и казалось, – нарушится: силищи неимоверные, противоборствуя, грохнут разрывом: —

– баррах! —

– Где Друа-Домардэн?

Клочки фрака дымящегося, горло, вырванное из вспылавшей сорочки, вонь перепаленных волос: удивительное равновесие!

Джулия – слушала; а мадемуазель де-Лебрейль, – ликовала всей позою:

– Мой-то, – каков?

Только выюрк конца бороды, вверх и наискось, к двери, да талия, взаверть поставленная, – тоже к двери, – на миг, на один, будто выдали тайну Друа-Домардэна: прыжком леопардовым —

– в дверь!

С Сослепецким скрестился он взглядами.

____________________

Вышли: пан Ян провожал Сослепецкого:

– Вот для чего мы вас выписали.

– Ставка знает?

– Не все: столкновение фактов невыверенных – налицо; выверяете – вы; вы и следователь, и… свершитель, задание может стать миссией; это – от вас: не от нас с Булдуковым, который – себя отстраняет… Старик заливается, попросту, с горя, винцом… На себя одного полагайтеся.

А Сослепецкий поморщился:

– Слово я дал сохранить ей инкогнито; а – между тем среди лиц, под защиту инкогнито вставших, – фамилия, в списке, который везу; коли так, то и разоблачающие Домардэна, – разоблачены; может, с их стороны нападение есть контратака: защита себя…

– Это прежде.

– А то?

– То – потом.

– Рыррр! —

– прошли баталионы: легли миллионы!…

И новые шли миллионы: в поля; в батареях болтали уже: у Антанты солдаты – атласные франты; а мы – на бобах: в батраках.

– Да-с!

____________________

Лысастое место; с него виден издали фронт; в ложементах сидели и кашу варили: под праздник; в селе же, по-прежнему, – колокола заболтали:

– Зовет царский колокол, по всей России, – в могилу, в некрутчину: под барабан забирает…

– Там, под барабаном, коли повернешься, – убьет тебя; не довернешься, – убьет тебя; коли вернешься – не выслужишь даже ста реп.

– Служба – чирей в боку.

– Как мамашины прапоры, спервоначалу на фронт Уезжали мазурку отшпорить, скартавить приказ, – да в болота мазурские поулеглись; так-то лучше – спокойнее.

– Ты, погоди, – впереди еще служба-то: жилы порвем, а возьмем, брат, Москву!

Тихо: колокола перестали звонить.

____________________

«Рррр» —

– гремит батарея, окрестности брея: чинит правосудие черночугунное горло орудия: взорваны: —

– проволоки,

– бревна,

– брюхи

– и груди.

В бабацах гранат – горлодёры далекие; это штыками процарапались дранцы, царапаясь ранцами в проволоке, вылезая из оболока ядовитого газа; все – в масках…

Штурмуют позицию —

– там, —

– здесь, —

– как серая гусеница,

нервно вздрагивая и натягивая нервно нить, опадает с небес, полетев в небеса —

– колбаса, водородом надутая!…

Что ж это?

Вместо нее – фук дымов: грохоток…

Человек, в ней сидевший, – где он? Да за ним – миллион человеков таких; и их больше, у нас, чем колбас.

В полосах желтоватых жнивья – полоса серовато прошла из частей войсковых руконогов, безглавых, бессильно шагающих в бой по бессочью безродного поля: призыв девятьсотого года…

Народная голь!

____________________

Сжавши лайковой белой перчаткой бинокли, в бинокли глядят адъютанты, блестя эксельбантами, корреспонденты Антанты; пищит полевой телефон…

И утонченно архитектонику строя —

– дивизий,

– бригад,

– батарей,

– батальонов,

– в бой брошенных рот – рапортует откормленный корпусный скот: бой благополучен!

Пробриты бригады; разбросаны роты; фронт – прорван; попят – со всех пят!

Тем не менее кто-то кого-то поздравит: отечески, мило, сердечно!

____________________

«Бой под Молодечно» – заглавие корреспонденции «Утра России», где – слажено, – сглажено, – схвастано, – спластано, – точно не бой, а цветочки; концовано – Константинополем: «Ликиардопуло» – подпись; и – точка

Соль – в том, что опять уложили в безродное поле: народную голь!

– Ррр!

– Бррр!

– Брр!…

Вот «Бар-Пэар»: с неграми!

Тризна отчизне; брызнь света, брызнь струй: брызни жизни! Здесь – все: Зоя Ивис, Азалия Пах, офицеры, корнеты, корсеты, кадеты из организаций Земгора: золотоочковые, лысые, брысые; дамы: не талии – змеи; лакеи и столики; пестрый орнамент просторной веранды; румыны кроваво-усатые, красноатласные: рындын-дын, рын-дын-дын —

– трр-ы-ын —

– дын!

Вот, волоча свои дряби, с губой грибоватой, с тремя подбородками, точно с жабо, с желдачком на носу, – мимо столиков – гологоловый старик; и за ним губоцветная дама; дессу – цвет шампанского, с искрой; с опаловым цветом лица, с горицветными перьями, с пряжек бросающими блеск комет; гиацинтовый глаз!

Сели.

К ним – адвокат Пероковский: пороки описывал так, что перо переламывалось; старичок, облизнувшись, ответствовал животоврясом, не смехом; а дама – сплошным придыханьем грудным.

Это – чех, миллионер, Бездибйль: нагорстал состоянье; теперь горстал доброе имя и честь.

Желтожирую стерлядь им подали.

В ниши, как белые мыши, под темно-лиловые с искрой малиновой выпыхи – белые пальцы, крахмалы и нижние части лиц, выбежав, прячутся – в тень; сели в ниши, чтоб было им тише выглядывать на страстнокрасных румын; блеснь и треснь барабана; а пальцы, дрожа, выдробаты вают.

Дробь ударов: дырр-дырр; да: Друа-Домардэн, друа де л'ом был не в духе: желудок расстроился вдрызг!

Взвизги —

– ввзз —

– ввзз —

– ввзз —

– скрипок: с эстрады! Один эпизод (о, их много!); но все ж не хотелось бы, – нет!

«Тоня– и «бом» —

– стон томболы с тамбуром; – и —

– брры-ббра —

– гитара рыдала!

Его против воли в авто привезли: Тигроватко и мадемуазель де-Лебрейль в этот очаровательный «Бар-Пэар»: с неграми; он же являл, сидя в нише, фигуру как бы безголовую (может, из кости слоновой пробор головной?). Нервы – сталь; механизм их исправлен; и позой владел в совершенстве; вокруг, на него озираясь, шептались: Друа-Домардэн уличен; грянет громкий скандал на весь мир; и портрет Домардэна появится во всех журнальчиках; Франции, Англии, даже Бразилии, даже Зеландии; в чем уличен, – неизвестно; и ели глазами его, удивляясь, как пальцем щепит волосинку и как достает носовой свой платок; задержь вымученно вспоминаемой роли, продуманной до мелочей; убеждалися, слухи – отчаянный вздор; человек, уличенный в преступном деяньи, упрятываем в мешок каменный, а Домардэн – на свободе; и – главное: это спокойствие.

Весь – черч и вычерч; лишь бронзовый цвет бороды нарушал комбинацию блан-э-нуар; стекла, фрак, носки, клак, – только черное; щеки, крахмалы, пробор парика – белый мрамор.

• Предыдущая
• 22/88
• Следующая