Лед Бомбея - Форбс Лесли - Страница 34

• Предыдущая
• 34/117
• Следующая

Мое замечание явно задело Салима.

– Нам удается выкроить на съемки «Бури» максимум четыре недели в год. Если измерять работу в кино под этим углом зрения, то у Копполы на его шедевр «Апокалипсис сегодня» ушло значительно больше времени. А у Орсона Уэллса на «Дон Кихота» и того больше, и он к тому же фильм и не закончил. Ну, конечно, кто же станет отрицать, что у нас большие сложности с этим фильмом... вначале гибель миссис Шармы, потом резкий рост расходов практически на все – сами понимаете, такая грандиозная эпопея, – изменения в сценарии...

– А кстати, можно мне посмотреть сценарий?

– Я принесу вам свой экземпляр. И расписание съемок тоже, и вы воочию увидите, почему на нашу работу уходит так много времени.

Сценарий Проспера переписывался и перечеркивался десятки раз, а актерский состав менялся чаще, чем имена в бомбейской телефонной книге – что неудивительно, если принять во внимание время, прошедшее с начала съемок.

– Неплохое рабочее название, – похвалила я. – «Отражение моря».

– Аллюзия на стихотворный комментарий У. Одена к «Буре».

– Зрителям придется несколько освежить свою эрудицию, прежде чем идти на фильм Проспера, – сказала я сухо, пробегая глазами краткое содержание сценария на первой странице. – Можно мне скопировать первые страницы? И съемочное расписание?

– Конечно. – Моя просьба доставила ему удовольствие. – Мистер Шарма – такой умница. Вот, посмотрите, он из Просперо сделал жестокого колонизатора, какими на самом деле и были Моголы. Просперо высаживается на острове – читай, в Индии – и силой пытается лишить его население истории, традиций, религии и точно так же, как он это делает с Калибаном, навязать всему народу свой язык и свою мораль. Первоначальная идея, конечно, принадлежит Калебу Мистри, но с тех пор значительно углублена и расширена.

– Вы ведь работали с Калебом Мистри, не так ли?

– Только над одним фильмом, над «Циклоном».

– А почему же только над одним? Фильм не получился?

– Нет, дело не в этом. – Салим явно колебался. – Видите ли, мисс Розалинда, режиссер должен полностью доверять своему оператору, потому что оператор выстраивает кадр, делает общее панорамирование, осуществляет вертикальное панорамирование, ведет наезд. Конечно, пользуясь советами режиссера. Но режиссер узнает, правильно ли уловил оператор его идею, только когда просмотрит отснятый материал.

– Да, конечно, я понимаю, это такой тип партнерства, в котором каждый из партнеров должен абсолютно доверять другому. Чем-то похоже на брак. А как у вас все складывается в случае с Проспером?

– Мистер Проспер всегда всем руководит, как Альфред Хичкок. Ему нравится работать в студии, в которой он может имитировать дневной свет с помощью моргающего освещения, или на съемочной площадке, подобной этой. Ему хочется управлять всем, даже погодой.

Когда-то Калеб делал идеально точные миниатюрные модели съемочных площадок мистера Проспера из картона, вплоть до мельчайших подробностей. Но когда Калеб сам занялся режиссурой, он стал стремиться все снимать на натуре, при этом он работает очень быстро, с ручным «Аррифлексом» и даже во время дождя. Другие операторы тоже говорили ему, что нельзя снимать в дождь. А он был настолько наивен, что решил проверить. И обнаружил, что они не во всем правы.

– Не во всем правы?

Салим пожал плечами:

– Он попробовал, и у него получилось.

– Ну и в чем же проблема?

– Калеб слишком часто рискует. У него нет ни в чем твердо установленных рамок, съемочное расписание ежедневно меняется. Он как-то сказал, что оператор, работающий на мистера Проспера, напоминает ему слепца, которого ведет собака-поводырь. Но, с другой стороны, тот же самый Калеб набрасывался на нас в припадке ярости, если мы допускали малейшую неточность в воплощении его замысла. Правда, теперь он, кажется, научился держать себя в руках. Его даже называют «дадасахиб». В своей работе он начинает все больше напоминать мистера Проспера. – Салим взглянул на часы. – Наверное, вы хотите есть?

Мы прошли к небольшим походным столикам под травяной крышей. Салим принес мне чашку тыквенного карри и старенькую оловянную тарелку с картофельными крокетами, начиненными шариками свежего кориандра и чатни с таким количеством острого зеленого перца, что у меня в голове сразу же прояснилось. Салим улыбнулся, увидев на моих глазах слезы от жгучей приправы.

– Чувствуется, что вы не привыкли к индийской кухне.

– Я отвыкла от Индии, Салим, не только от ее кухни.

– В таком случае вам придется привыкать к ней, если сестра подыщет вам здесь мужа.

Я поперхнулась пивом.

– Если она что?..

В глазах Салима блеснул добрая усмешка.

– У любого человека должна быть семья и дети.

– Я только что побывала в колонии хиджра. Как насчет них?

– Даже хиджры иногда создают союз, похожий на семейный, хотя это и не одобряется их установлениями.

– А вы сами знаете кого-нибудь из хиджр?

Сразу видно, что вопрос ему неприятен.

– Все индийское многоуровневое общество представлено в «Буре». На роль Калибана мистер Проспер пригласил настоящего хиджру, но в конце фильма, когда Просперо освобождает его, Калибан превращается в женщину, реинкарнацию Мумтазы, возлюбленной шаха Джахана.

– Проспер задумывал эту роль для какого-то конкретного хиджры?

– Во времена Шекспира все женские роли играли мужчины.

– А вам ничего не говорит имя хиджры Сами?

Прежде чем ответить на мой вопрос, Салим нервно поерзал в кресле.

– Зачем вам знать эту Сами и людей ее круга?

– Но ведь Проспер знал ее.

Я сомневалась в том, что он мне что-то расскажет, но ждала. И он продолжил:

– Сами была проституткой, обслуживавшей район, где мы проводили съемку. Она появлялась там практически ежедневно и наблюдала за нашей работой. Потом у меня возникло ощущение, что она проявляет к мистеру Просперу какой-то особый интерес.

– Он что, давал ей деньги?

– У мистера Проспера очень доброе сердце. Однако это было уже очень давно.

– И когда же, Салим?

– О, наверное, лет шесть назад. И эта история никакого отношения к гибели Сами не имеет.

Итак, ему известно, что Сами мертв. Не в этом ли причина того, что он с такой поспешностью стал отрицать всякую связь между гибелью Сами и его знакомством с Проспером?

– Это случилось до или после того, как первую миссис Шарму столкнули с балкона?

Салим резко поднялся с кресла.

– Вы больше никогда, никогда не должны так говорить. Мистер Проспер был... и есть великий художник. Вы ведь не знаете, как тяжело быть настоящим художником в Индии в наше время. В семидесятые годы режиссеры, делавшие серьезное кино, хоть получали субсидии от правительства. Теперь же ему приходится снимать четыре плохих фильма, чтобы поставить один хороший. Вы журналистка, человек, который смотрит на все это со стороны. А мистер Проспер – художник.

– Но мы оба сочиняем истории. – Про себя я добавила: «Я вовсе и не говорила, что Проспер как-то причастен к гибели Майи».

– Я найду автомобиль, который доставит вас в Бомбей. Это избавит вас от неудобств поездки в автобусе и на поезде.

• Предыдущая
• 34/117
• Следующая