Петербург - Белый Андрей - Страница 86
- Предыдущая
- 86/126
- Следующая
от его костенеющих пальцев… -
– Так неведомый друг показался и нынешний раз.
Александр Иванович вспомнил, как однажды окликнула милого обитателя восемнадцатой линии прохожая старушонка в соломенной шляпе чепцом с лиловыми лентами.
Мишей она его тогда назвала [300].
Александр Иванович вздрагивал всякий раз, как печальный и длинный, проходя, обращал на него невыразимый, всевидящий взор; и все так же белели при этом его впалые щеки. Александр Иванович видел-невидел и слышал-неслышал после этих встреч на Неве.
– «Если, б остановился!…»
– «О, если бы!…»
– «И, о, если бы выслушал!…»
Но печальный и длинный, не глядя, не останавливаясь, уж прошел.
Отчетливо удалялся звук его шага; этот отчетливый звук происходил оттого, что ноги прохожего не были, как у прочих, обуты в калоши. Александр Иванович обернулся и тихо хотел ему что-то такое сказать; тихо хотел он позвать какого-то неизвестного Мишу…
Но то место, куда Миша уже ушел безвозвратно, – то место пустело теперь в светлом колеблемом круге; и не было – ничего, никого, кроме ветра да слякоти.
И оттуда мигал желтый огненный язык фонаря.
____________________
Тем не менее он опять позвонился. Петербургский петух на звонок ответствовал снова: в скважинах просвистал сыроватый ветер морской; ветер стонал в подворотне и напротив с размаху ударился о железную вывеску «Дешевой столовой»; и железо грохнуло в темноту.
Матвей Моржов
Наконец заскрипели ворота.
Бородатый дворник, Матвей Моржов, давнишний приятель Александра Ивановича, пропустил его за домовый порог: отступление было отрезано; и замкнулись ворота.
– «Што позненько?»
– «Все дела…»
– «Изволите искать себе места?»
– «Да, места…»
– «Натурально: местов таперича нет… Разве вот, ежели аслабанится в Участке…»
– «Да в Участок меня, Матвей, не возьмут…»
– «Натурально: куда вам в Участок…»
– «Вот видишь?»
– «А местов таперича нет…»
Бородатый дворник, Матвей Моржов, иногда засылал к Александру Ивановичу свою дебёлую бабу, все болевшую ушною болезнью, то с куском пирога, а то с приглашением в гости; так, они выпивали по праздникам, в дворницкой: с домовою полицией Александру Ивановичу, как нелегальному человеку, надлежало сохранять теснейшую дружбу.
Да и кроме того.
Представлялся лишь выгодный случай безопасно сойти с своего холодного чердака (свой чердак, как видели мы, Александр Иванович ненавидел, а, бывало, неделями он безвыходно в нем сидел, когда выход казался рискован).
Иногда к их компании прибавлялись: участковый писец Воронков да сапожник Бессмертный. А в последнее время все в дворницкой сиживал Степка: Степка же был безработный.
Александр Иванович, очутившись на дворике, явственно слышал, как из дворницкой долетала до слуха его та же все песенка:
– «Опять гости?»
Матвей Моржов с свирепой задумчивостью почесал свой затылок:
– «Маненечка забавляемся…»
Александр Иванович улыбнулся:
– «Небось, участковый писарь?…»
– «А то кто же… Он самый…»
Вдруг Александр Иванович вспомнил, что имя писца Воронкова почему-то было настойчиво упомянуто – там, особою; почему особа знала и писца Воронкова, и о писце Воронкове, и об этих сидениях их? Он тогда удивился, да спросить позабыл.
____________________
Дворник Моржов, видя какую-то нерешительность Александра Ивановича, посопел носом, да и мрачно отрезал:
– «Штош… В дворницкую-то… Захаживайте…»
И зашел бы Александр Иванович: в дворницкой и тепло, и людно, и хмельно; на чердаке же одиноко и холодно. И – нет, нет: там писец Воронков; о писце Воронкове двусмысленно говорила особа; и – черт его знает! Но главное: заход в дворницкую был бы решительной трусостью: был бы бегством от собственных стен.
Александр Иванович со вздохом ответил:
– «Нет, Матвей: спать пора…»
– «Натуральное дело: как знаете!…»
А как там распевали:
– «А то выпили б водки?»
И просто с каким-то отчаянием, просто с какою-то злостью он выкрикнул:
– «Нет, нет, нет!»
И пустился бежать к серебристым саженям дров.
Уж Матвей Моржов, уходя, распахнул на минуту дверь дворницкой; белый пар, сноп световой, гам голосов и запах согретой грязи, занесенной с улицы сапожищами, выхватился на мгновенье оттуда; и – бац: захлопнулась за Матвеем Моржовым дверь.
Вторично отступление было отрезано.
Луна опять озаряла четкий дворик квадратный и серебристые сажени осиновых дров, меж которых юркнул Александр Иванович, направляясь к черному подъездному входу. В спину ему из дворницкой долетали слова; верно, пел сапожник Бессмертный:
Дальше не было слышно.
Александр Иванович остановился: так, так, так – начиналось; еще он не успел заключиться в темно-желтый свой куб, как уже: начиналась, возникла – неотвратимая, еженощная пытка. И на этот раз она началась у черных входных дверей.
____________________
Дело было все в том же: Александра Ивановича они стерегли… Началось это так: как-то раз, возвращаясь домой, он увидел сходящего с лестницы неизвестного человека, который сказал ему:
– «Вы с Ним связаны…»
Кто был подлинно сходящий с лестницы человек, кто был Он (с большой буквы), Кто связует с Собой, Александр Иванович не пожелал разузнать, но порывисто бросился от неизвестного вверх по лестнице. Неизвестный его не преследовал.
И вторично с Дудкиным – было: встретил на улице он человека в глубоко на глаза надвинутом картузе и со столь ужасным лицом (неизъяснимо ужасным), что какая-то проходящая тут незнакомая дама в перепуге схватила Александра Ивановича за рукав:
– «Видели? Это – ужас, ведь ужас… Этого не бывает!… О, что это?…»
Человек же прошел.
Но вечером, на площадке третьего этажа Александра Ивановича схватили какие-то руки и толкали к перилам, явно пытаясь столкнуть – туда, вниз. Александр Иваныч отбился, чиркнул спичкою, и… на лестнице не было никого: ни сбегающих, ни восходящих шагов. Было пусто.
Наконец в последнее время по ночам Александр Иванович слышал нечеловеческий крик… с лестницы: как вскрикнет!… Вскрикнет, и более не кричит.
Но жильцы, как вскрикнет, – не слышали.
Только раз слышал он на улице этот крик – там, у Медного Всадника: точь-в-точь так кричало. Но то был автомобиль, освещенный рефлекторами. Только раз иногда коротавший с ним ночи безработный Степан слышал как… крикнуло. Но на все приставания к нему Александра Ивановича лишь угрюмо сказал:
300
Возможно, скрытый намек на Михаила-архангела, одного из семи архангелов, вождя «небесного воинства» в борьбе с силами ада, тем более что речь идет о герое романа (Дудкине), одержимом «бесовщиной».
301
Все эти стихи принадлежат Белому; стилизация под частушку. Ср.:
Купи, мамонька, на платье,
Постарайся кумачу:
У милого есть рубашка -
Однородного хочу.
(Частушка. М.; Л., 1966, с. 157).
302
Стихи принадлежат Белому. В рукописи романа стихотворение завершают две зачеркнутые строки, поясняющие, что в данном случае имеется в виду конкретное событие:
Кукуевскую катастрофу,
Где б ни был, запомни везде
(ИРЛИ, ф. 79, on. 3, ед. xp. 24, л. 223). Речь идет о железнодорожной катастрофе, которая «произошла 30 июня 1882 г. около деревни Кукуевки, между станциями Чернь и Бастыево Московско-Курской железной дороги. Вследствие обвала насыпи, размытой дождями, на этом участке перегона потерпел крушение почтовый поезд № 3, большая часть вагонов которого ушла глубоко в землю, заживо похоронив не менее 150 пассажиров» (примеч. Ю. Г. Оксмана в кн.: Гасщин В. М. Письма.– М.; Л., 1934. – С. 493).
- Предыдущая
- 86/126
- Следующая
