Битва за опиум - Эхерн Джерри - Страница 12

• Предыдущая
• 12/32
• Следующая

Услыхав дробный топот за спиной, Фрост обернулся. Еще один обладатель вездесущего советского автомата пытался встретиться с капитаном врукопашную. Выстрелить Фрост не успел: Фрэнк Марино, засевший где-то неподалеку, оказался проворнее. Револьверная пуля, выпущенная почти в упор, заставила солдата совершить настоящее сальто и простереться на траве.

— Не стреляй, Марине! Это я, Фрост! Пригнувшись, капитан ринулся в кусты. Вертолеты уже разворачивались над прогалиной, готовясь взмыть, заливая джунгли светом включенных прожекторов, ибо дальнейшая нужда в скрытности отпала сама собою. Неподалеку работал ручной пулемет. Фрост понадеялся, что стреляет Густав, один из лучших бойцов в отряде. Марино, судя по всему, тоже не зря попал в число фарборновских телохранителей. Парень весьма лихо орудует револьвером, подумал наемник. Еще один вражеский солдат повалился, убитый точным выстрелом из смита-и-вессона.

Подняв глаза, Фрост удостоверился: приотставший вертолет уносил на тросах четыре мертвых тела. Одним из убитых был Дэрил Клейн…

Добрый старый друг Фроста.

Простучал пулемет — на сей раз, тяжелый. Прожектор вертолета разлетелся вдребезги. Джунгли вновь окутала кромешная тьма.

— Коммандос, поименно рассчитайсь! — во весь голос выкрикнул Фрост.

— Бритт! — еле слышно долетело в ответ-“Густав жив… И обороняется справа”.

— Крис!

Теперь отвечали сзади и левее. Дик Лундиган тоже уцелел.

— Чико!

Опять слева, но теперь уже далеко впереди. Мэтт Дзиковский.

Больше не отозвался никто.

— Гномы-ы! — заорал Фрост.

Тишина.

Специально для подобных перекличек членам отряда присвоили кодовые прозвища. Экипаж Фроста именовался в честь героев “Великолепной Семерки”, группа Клейна — в честь семи гномов из “Белоснежки”.

Гномы безмолвствовали.

— Уходим! — прохрипел Марино, возникая рядом с Фростом. В ушах у капитана по-прежнему звенело: смит-и-вессон гремел не хуже противотанковой пушки.

— Уцелели трое, да мы с тобой, — промолвил Фрост. — Недурно? Засада уже поджидала! Понимаешь?

— Проговорился, во всяком случае, не я! — рявкнул Марино.

Фрост не ответил. Объявившийся из густого подлеска Дик Лундиган тот же час осведомился:

— Где остальные?

— На том свете. Или по дороге туда. Ждем еще пять минут, опять окликаем — и сматываем удочки.

Справа раздался низкий голос Густава:

— Нельзя же попросту бросить их, босс! Правильно.

Это сказал Дзиковский.

— Да, правильно! Разумеется, правильно! — огрызнулся капитан. Только и я, между прочим, прав. Все, кто был во второй машине, перебиты. Четверо улетели в подвешенном состоянии, прочих сбили выстрелами. С высоты шестидесяти футов. Понятно? Говорить можно лишь о двоих наших.

— Одного я видел, — произнес Марино. — Схлопотал пулю, другая перебила трос, парень и рухнул. Тот, черномазый…

Фрост повернулся к Марино, ласково положил ему на плечо левую руку, правую приставил к животу итальянца.

— У твоего брюха, — любезно сообщил наемник, — лезвие герберовского кинжала. Эти штуки ты тоже видал, не сомневаюсь.

Марино промолчал, но Фросту показалось, что можно чуять запах липкого холодного пота, которым немедленно покрылся телохранитель Фарборна.

— Кольман был отличным парнем и давним товарищем. Его, получается, больше нет в живых, и набить тебе морду собственноручно он, выходит, не в силах… Еще раз услышу слово “черномазый” — выпущу кишки. Уже выпустил бы, да ты несколько минут назад мою шкуру спас, когда со спины бросались… Но теперь предупреждаю. И не шучу.

Марино, верней, темный силуэт его — кивнул.

— Кольмана убили, — сокрушенно прошептал Дзиковский.

— А Бравермана застрелили рядом со мною, — добавил Густав избыточно ровным голосом. — Я проверил: положили наповал.

— Значит, уходим? — уточнил Дзиковский. Да, — ответил Фрост и сглотнул поднявшийся в горле комок. — Значит, уходим…

Он потер левый висок, на котором уже свертывалась и высыхала кровь, засунул руку в карман, вытащил маленький пластиковый пузырек.

— Что это? — полюбопытствовал Дзиковский.

— Тайленол… Башка побаливает…

Несколько часов кряду они петляли по джунглям, прислушиваясь к малейшим звукам и убеждаясь, что преследователи, которых поначалу дружно сочли бирманскими партизанами-коммунистами, отнюдь не намерены отпускать пришельцев подобру-поздорову. Оставив Густава с пулеметом караулить на тропе, Фрост созвал быстрый военный совет.

— Я сперва полагал, это красные, но теперь думаю иначе. Возможно, комитет по встрече назначен самим генералом. Он связан со всеми, кто промышляет наркотиками в Штатах и, разумеется, успел обзавестись осведомителями. Думаю, во всех местах, пригодных для такого десантирования, заранее расставили истребительные отряды. Небольшие отряды. То есть, у нас в тылу — дюжина, или десятка полтора, парней. Их следует убрать.

— Ого! — засмеялся Лундиган.

— Устроим засаду? — спросил Фрэнк Марино.

— Да. И слушайте, как…

Марино отвели роль второго пулеметчика, напротив Густава. Тропу, таким образом, поставили под перекрестный обстрел. Фрост и Лундиган образовали нечто наподобие мобильной группы, чьей задачей было увлечь неприятеля за собой и привести прямиком под пули. Дзиковский, лучший стрелок, расположился чуть поодаль, на возвышенности, дабы выбивать преследователей по собственному усмотрению и содействовать обоим пулеметам…

Затея Фарборна затрещала по швам в самом начале, думал Фрост. Генерал Чен проведал о вторжении. Перебить вражеский отряд означало просто получить временную — и весьма недолгую — передышку. А идти можно только вперед. Возвращаться через Лаос либо Таиланд равнялось бы самоубийству. Да и Фарборн, безусловно, свалит всю вину на командира наемников. А у Фарборна в руках видеопленка.

Лунный серп сочил сквозь листву жидкий свет.

Внезапно зашелестели ветви. Темная фигура в бейсбольной кепке и с “Калашниковым” в руках возникла на тропе. Фрост оскалился, навел штурмовую винтовку, перевел селектор на автоматический огонь.

Раздался вопль, солдат рухнул навзничь. Фрост выстрелил опять, уложив еще одного, поотставшего ярдов на десять. По другую сторону тропы стрелял Дик Лундиган. Ответная пальба не заставила себя дожидаться. Зазвучали выкрики, распоряжения. Фрост определил язык сразу и без труда.

Китайский…

Двумя очередями Лундиган уложил еще двоих. Фрост поглядел на светящийся циферблат. Следовало продержаться минут пять, затем пуститься наутек, снова залечь, опять завязать перестрелку и, в конце концов, привести китайцев под пули Густава, Марино и Дзиковского.

Кто-то — по всей вероятности, офицер, — махал зажатым в левой руке пистолетом, увлекая подчиненных вперед. Фрост выстрелил, и не промахнулся.

— Лундиган!

Вскочив на ноги, капитан опустошил винтовку, затолкал в приемник свежий магазин, ринулся вспять. АК—47 срезал несколько веток прямо над головою Фроста.

Затем раздался несомненный, ни на что иное не похожий вой. Китайцы, как выяснилось, тащили на плечах небольшой миномет…

Спасаясь от близкого разрыва, Фрост кубарем покатился по довольно крутому склону, очутился на дне пересохшего речного русла. Что-то раскаленное чиркнуло по правому бицепсу. Фрост непроизвольно вскрикнул. Трое китайских солдат бежали по склону, с каждой секундой приближаясь к затравленному противнику. Передний прыгнул. Фрост успел отшатнуться и пырнуть нападающего ножом. Удар угодил прямо в солнечное сплетение. Клинок завяз, ущемленный грудинной костью.

Выхватив у падающего китайца автомат, наемник выпустил длинную очередь…

Подхватил свалившийся берет, напялил на голову, опять пустился прочь. Правая рука невыносимо болела, а сзади быстро близились еще двое. Фрост успел застрелить первого, но патроны в “Калашникове” иссякли.

Второго пришлось бить прикладом по челюсти, полосовать по лицу штыком, наотмашь колоть в живот и грудь.

• Предыдущая
• 12/32
• Следующая