Солнце для Джона Рейна - Эйслер Барри - Страница 23

• Предыдущая
• 23/53
• Следующая

— Понятно...

Черт, где бандиты могли оставить машину? Сколько их: четверо или больше? Нужно уходить, и как можно быстрее, тогда сообщники сами себя обнаружат.

Мы стремительно пересекли стоянку и, выйдя на Омотесандо-дори, поймали такси. Водитель отвезет нас в Сибуйю, к супермаркету «Сейбу». Улицы опустели; как ни смотрел я в окна, никакой погони не заметил.

Наверное, в такой ситуации лучше всего укрыться в лав-отеле. Лав-отель — чисто японское ноу-хау, порожденное острой нехваткой жилья. Семьи ютятся в крошечных квартирках, и маме с папой негде пообщаться... Вот и приходится идти в лав-отель, где номера сдаются посуточно и почасно, можно платить наличными, и никто не требует паспорт. В некоторых заведениях есть тематические номера, воссоздающие атмосферу римских купален, американского ранчо и парижского борделя.

Кроме нехватки жилья, появлению лав-отелей способствовали некоторые особенности национального характера. Друзей, какими бы близкими они ни были, в Японии домой приглашают намного реже, чем, например, в Штатах. А молодые женщины допускают мужчин к телу куда раньше, чем за порог собственного дома.

Те, кто охотится за Мидори, совсем не глупы и могут догадаться, куда мы отправились среди ночи. По крайней мере я бы на их месте тут же подумал о лав-отеле. Но подобных заведений в Токио больше десяти тысяч, так что найти нас будет не так-то просто.

А вот и Сибуйя, лав-отели здесь на каждом шагу. Выбрав первый попавшийся, я сказал пожилой администраторше, что нам нужен номер с ванной, заплатил за сутки вперед и тут же получил ключи.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, мы обнаружили наш номер в самом конце короткого коридора. Я открыл дверь, и Мидори вошла первой. Так, кровать одна... Хотя что можно ждать от лав-отеля? Зато есть небольшая кушеточка, на которой, поджав ноги, я вполне умещусь.

Присев на краешек кровати, Мидори многозначительно на меня посмотрела.

— Ну, вот что мы имеем, — спокойно начала она. — Сегодня в моей квартире ждали трое. Что они из полиции — наверняка ложь. Сначала я решила, что вы с ними заодно, но потом вы так их избили... Вы попросили пойти с вами в безопасное место и обещали все объяснить. Я слушаю!

Я кивнул, решая, с чего лучше начать.

— Полагаю, вы уже поняли, что это связано с вашим отцом.

— Те мужчины сказали, что в день смерти у него с собой было что-то важное.

— Да, а теперь эта ценность перешла к вам.

— Не знаю, почему они так решили.

— Мне кажется, вы не совсем откровенны.

— Можете думать что угодно.

— Мидори, знаете, что здесь не так? В вашей квартире караулят трое незнакомцев, избивают вас, потом из-под земли появляюсь я и вытряхиваю из них душу. Согласитесь, не самый обычный день в жизни джазовой пианистки, а вам даже в голову не приходит обратиться в полицию.

Девушка молчала.

— Почему вы этого не делаете? Они же вам помогут!

Мидори неподвижно смотрела перед собой. Тонкие пальцы барабанили по кровати.

Черт побери, она что-то знает! Знает, но молчит.

— Мидори, расскажите об отце! Я не смогу помочь, если вы не будете откровенной.

Девушка резко поднялась с кровати и заглянула мне в глаза.

— Рассказать вам? — с издевкой спросила она. — Нет, это вы мне расскажите! Кто вы такой, черт побери?! Если не скажете, точно пойду в полицию, и наплевать, что будет потом!

Ну, это уже кое-что!

— Что вы хотите знать?

— Все!

— Хорошо...

— Для начала объясните, что за люди караулили меня дома.

— Попробую.

— Кто они такие?

— Понятия не имею.

— Но вы знали, что они за мной следят?

Да, она не успокоится, пока не выяснит все до конца. Малой кровью не отделаешься...

— Да.

— Откуда?

— Ваша квартира прослушивается.

— Прослушивается? Значит, вы вместе с теми бандитами...

— Нет.

— Может, хватит односложных ответов? Это вы прослушиваете мой телефон?

— Да.

Пронзив меня колючим взглядом, Мидори бессильно опустилась на кровать.

— На кого вы работаете?

— Не важно.

— Тогда что вы от меня хотите?

— Чтобы с вами все было в порядке, — тихо сказал я, заглядывая в карие глаза.

— И что вы собираетесь делать?

— Эти люди охотятся на вас, потому что к вам попало нечто, с их точки зрения, опасное. Что именно, я не знаю, но пока эту ценность не заберут, вас в покое не оставят.

— А если бы я отдала эту ценность вам...

— Боюсь, не поможет, ведь я толком не знаю, в чем дело. Говорю же, я здесь совсем подругой причине. Просто не хочу, чтобы вы пострадали...

— Представляете, как это выглядит с моей точки зрения? «Доверься мне, девочка, и все будет в порядке!»

— Понимаю...

— Не уверена, что до конца.

— Не важно. Расскажите об отце.

Повисла долгая пауза, и я догадался, что она сейчас скажет.

— Так вот откуда все эти вопросы. Вы пришли в «Альфи»... О Боже, вы использовали меня с самого начала!

— Часть того, что вы говорите, — правда, но далеко не все... А теперь расскажите об отце.

— Нет!

Чертова девчонка!

— Журналист вас тоже расспрашивал, правда? Франклин Булфинч... Что вы ему сказали?

Мидори бросила на меня настороженный взгляд:

— Не понимаю, о чем речь...

Я обреченно посмотрел на дверь. «Все, Джон, уходи. Ты сделал, что мог!» Где же моя твердость?!

— Послушайте, Мидори! Я-то сейчас могу встать и уйти... Это вы не спите в своей кровати, это вы боитесь обратиться в полицию, это вы не сможете жить нормальной жизнью. Это вам надо выпутываться либо с моей помощью, либо самостоятельно.

Целую минуту мы сидели молча.

— Булфинч сказал, что в день смерти отец должен был кое-что ему передать. Но случилось страшное, и встреча не состоялась. Вот он и спросил, у меня ли эта вещь, а если нет, то знаю ли я, где она находится.

— Что за вещь?

— Диск. Какой именно, Булфинч не сказал. Дескать, подробности мне только навредят.

— Он вам и так навредил. За ним следили от самого клуба «Альфи» до кафе. Знаете, что было на том диске?

— Нет.

— Стоит ли вам говорить, что эти люди ради своей цели не остановятся ни перед чем?

— Понимаю.

— Чудесно, давайте подведем итог: все думают, что ваш отец сказал или передал вам что-то важное. Это действительно так?

— Нет...

— Попробуйте вспомнить. Может, он дал вам какой-нибудь ключ? Например, от сейфа? Или сообщил, что хранит где-то важные документы? Хоть что-нибудь...

— Ничего похожего, — после небольшой паузы промолвила Мидори.

Она что-то скрывает. Ничего удивительного, с какой радости она должна мне доверять...

— Но вы что-то знаете, — проговорил я. — Иначе обратились бы в полицию.

Сложив руки на груди, девушка смотрела перед собой.

— Ради Бога, Мидори, доверьтесь мне! Позвольте вам помочь!

— Это совсем не то, что вы думаете...

— Ничего я не думаю... Просто расскажите все, что знаете!

Заговорила Мидори не сразу:

— Мы с отцом долгое время... не ладили. Началось все в подростковом возрасте, когда я поняла, чем отец занимается.

Девушка встала и нервно зашагала по комнате.

— Аппаратчик ЛДП, он одновременно поднимался по карьерной лестнице в Кенсетсусо, бывшем министерстве строительства. Когда Кенсетсусо реформировалось в Кокудотокотсусо, он стал замминистра землепользования, то есть, по сути, возглавил государственный сектор строительства. Понимаете, что это значит для Японии?

— Примерно. Государственные строительные программы фактически спонсируют якудзу, используя средства общественных фондов и строительных компаний.

— А в обмен якудза предоставляет «крышу», отстаивая интересы министерства на любом уровне. Так что министерство и якудза — два сапога пара. Знаете, почему строительные бригады и фирмы называют себя гумми?

Гумми — это группа, или группировка, именно так называется боевой отряд якудзы. Настоящими гумми были люди, потерявшие работу после Второй мировой. Чтобы хоть как-то прокормить семью, они выполняли мелкие поручения бандитов, получая гроши. Со временем банды переросли в якудзу, непосредственно контролирующую строительные бригады.

• Предыдущая
• 23/53
• Следующая