Укусы рассвета - Бенаквиста Тонино - Страница 13

• Предыдущая
• 13/46
• Следующая

— Этот гад добрался до ключицы, но я уверен, что метил он в сонную артерию. Он пришел сюда с девкой, знаете, из тех, что изображают пресыщенных жизнью, которые всего навидались к своим тридцати годам и считают этот мир, с людьми вместе, кучей дерьма, не стоящей их драгоценного внимания.

— Красивая девушка?

— Вульгарная. Хотя в шикарном прикиде — черный костюм, чулки с подвязками, которые мелькали в разрезе юбки, туфли на шпильках, макияж, в общем, полный комплект. Эдакая карикатура на женщину-вамп. Вырядилась на публику. А ее мужику это как будто даже нравилось. Извращенцы говеные! Этот псих вылил свою «Кровавую Мэри» в мой саксофон — ты представляешь, в мой «Selmer»\ Ну, я тоже в долгу не остался, и вот тогда-то он и попробовал прокусить мне горло. Если тебе повезет встретить этого чокнутого, советую сперва надеть гипсовый ошейник, потом расквасить ему морду, потом позвать меня, а уж я надену сапоги с железными подковами и разделаю его, как бог черепаху.

— Можно узнать, почему он на вас бросился?

— Господи, да это была просто глупая шутка. Я проходил по залу с корзинкой, увидел, как эта девица целует ему руку — ну, позорище! — и усмехнулся.

— И тогда он вас укусил?

— Нет, он бросил сто франков в мою корзину и сказал, что даст еще больше, если я перестану шуметь и слюнявить свою поганую дудку. А я ответил, что такие замечания он может приберечь для своей девки, которая слюнявит ему руку. Вот тут-то он и озверел.

Хозяин позвал Бенуа продолжить выступление, и тот едва успел рассказать мне конец истории с укусом — про свое залитое кровью плечо, всеобщий столбняк и Джордана, спокойно ушедшего вместе с девицей, так как никто не осмелился его задержать.

В дверях я невольно прикрыл рукой шею.

Половина первого ночи. На улице Ломбардцев жизнь бьет ключом, тротуары кишат полуночниками всех мастей. То и дело я сталкиваюсь с типичными представителями злачных мест — тридцатник, майка и черные джинсы (возможны варианты), колечко в ухе или волосы, стянутые хвостом на затылке, косуха, ботинки из потертой кожи. Некоторые целуются в знак чистой мужской дружбы, стукаясь при этом черными очками. Мне чудится, что таких в городе многие тысячи, что они шныряют повсюду, что это передовой отряд темного, неведомого воинства, растворившегося в летнем ночном мраке. Мне только двадцать пять, но я могу проследить исторический путь одного из мифов этой молодежи конца века — священной, высокочтимой косухи, или куртки «Perfecto». Черной, плотной куртки с металлическими заклепками и молнией наискосок И теперь мне горько смотреть, во что превратили этот миф. Давно ушла в небытие та эпоха, когда черная косуха считалась неотъемлемой принадлежносгью бандита, когда байкеры в таких куртках наводили ужас, когда человека, посмевшего обрядиться в эту мерзкую шкуру бунтовщика, немедленно отлучали от общества. Сегодня ее носят все кому не лень, кто и знать не знает о ее славном прошлом, кто красуется в ней лишь потому, что она принадлежит к параллельному миру. Скоро в таких начнут щеголять богатые дамочки из XVI округа, а там, глядишь, и до Диора недалеко. Даже самые крутые хулиганы перестали срывать их с пассажиров в метро, раз уж это одеяние утратило былую славу.

А вон там, на угловой террасе кафе, уже светлеют летние рубашки. Так что хочешь не хочешь, но лето настало, и нужно признать этот факт даже теперь, ночью, когда тебя пробирает дрожь. Мистеру Лоуренсу не нравится, когда я сужу людей по одежке, классифицирую их по этому признаку. Что не помешало нам самим получить оценку «New-wave cools tendance Blake and Mortimer»note 14 на приеме у одного продвинутого кутюрье.

А впрочем, где он — этот мистер Лоуренс? Увы, он больше не существует, поскольку ушел из моей жизни. Интересно, как он поведет себя, оказавшись на свободе, на моем месте, с полным карманом башлей и дамокловым мечом над моей головой? Честно признаться, я куда больше доверяю себе, чем ему, когда нужно изображать сыщика. Он у нас фантазер, хвастунишка, напыщенный болтун; ему не повезло — родись он в старину, из него вышел бы отличный маркиз, распутник и вольнодумец, краса пирушек в охотничьих павильонах. Или некто вроде Шатобриана с печальным взором, на краю утеса, с развевающимися по ветру волосами. Или даже какой-нибудь деятель времен Термидора, требующий голов аристократов, как требуют подать вина. А главное, у него в крови это умение пускать пыль в глаза, которое частенько спасало положение, а иногда и отворяло перед нами запретные двери. Зато практический ум, интуиция и аналитические способности у него отсутствуют напрочь. Полный нуль! Он не способен установить связь между бинтом и носовым платком, наемным убийцей и скрипичным футляром, аллергической сыпью и устрицей в месяц без «р»note 15. Хуже того: он мгновенно забывает все, что ему объяснили. За это я его просто ненавижу. Сколько вечеров, потраченных впустую, из-за того что он не мог вспомнить адрес, хотя записывал его в блокнот, который в свою очередь тут же забывал в каком-то углу, напрочь забывая, где был этот угол. И при этом самодовольно констатировал: «Ну что ты хочешь, у меня дырявая память! »

— Так как же насчет чили, будешь есть или нет?

Запыхавшийся Гро-Жако от меня все равно не отстанет. Ладно, раз такое дело, лучше заморить червячка, чтобы потом в желудке не сосало. Кто знает, что мне уготовила эта ночь, сколько еще придется выкурить сигарет и сколько кислого вина выпить натощак.

— Только не воображай, что я за тобой бегаю в заботе о твоем питании. Звонил Жан-Марк, просил передать, что слышал о твоем парне — вроде бы тот ошивается в баре на улице Тиктон. Туда пешочком минут десять. Заведение называется «Хибара».

— Ну, ясное дело, других там и нет. От кого он это узнал?

— Какой-то клиент из «1001» углядел его там. Молодчина этот китаец, заботится о тебе.

Я был уверен, что злачный IV округ города Парижа не станет таить от меня свои секреты. Начинаю думать, что чокнутый старикан, посадивший Бертрана под замок, был не так уж не прав, сделав ставку на занюханного халявщика вроде меня. Улица Тиктон в двух шагах отсюда — пройти мимо площади Центрального рынка по улице Сен-Дени и свернуть на Реомюра. Оставив Гро-Жако, я бегу прямо туда, толкнув по дороге парня, который осыпает меня проклятиями, и миновав шайку бродяг, рассевшихся на площади Невинных Младенцев. Один из клошаров играет с огромной крысой, настоящей, живой крысой, которая пытается вылезти из картонного макдональдсовского стакана. Несмотря на мое возбуждение, при виде их я не могу не подумать о своем будущем. Пересекаю улицу Тюрбиго и мельком вижу вдали справа толпу, штурмующую вход в «Bains-Douches». Туда мне тоже нужно будет заглянуть, как это я не вспомнил об этом раньше! Вместо того чтобы прохлаждаться в ожидании саксофониста, нужно было сообразить, что там должны знать Джордана — ведь это единственный достоверный адрес, который я слышал от него самого. Но теперь некогда. Я врываюсь на улицу Тиктон; убогая вывеска на фасаде «Хибары» судорожно мигает, как лампочки на карусели Тронной ярмарки. Внутри не протолкнуться, народу полно — одни мужики, если не считать пары обнявшихся шлюшек и двух развеселых панкушек; густой табачный дым разъедает глаза, над медной стойкой, по стенам и даже на потолке — сотни афиш всех времен и народов. Серебристая фольга не то прикрывает пятна, не то украшает интерьер, думай, как хочешь. Интересная деталь, красноречиво говорящая о стиле заведения: прямо над баром висят здоровенные часы, на которых отсутствует половина цифр. Остались только те, что с восьми до двух, остальные в этом мире не существуют.

В углу какой-то толстяк жрет свиной окорок без всякого соуса и гарнира. Я готов завтра же с утра идти на биржу труда, если окажется, что Джордан хоть раз посетил эту забегаловку. Мне указывают хозяина, на удивление молодого парня. Правда, вид у него вполне матерый; на голове американская бейсболка козырьком назад, на майке надпись «scusatelafaccia»note 16. Он вынимает доску для игры в кости, его белый бультерьер, встав на задние лапы, опирается о край раковины, чтобы напиться из-под крана. Я заказываю кружку пива. Хозяин переругивается со своим партнером по игре, и у меня такое впечатление, что эта свапа живо интересует всех присутствующих. Но, поразмыслив и приглядевшись, я понимаю, что всем кроме меня на это глубоко плевать. Хозяин подает мне пиво, не прерывая разговора со своим приятелем.

• Предыдущая
• 13/46
• Следующая