Ночь Святого Распятия - Эксбрайя Шарль - Страница 27

• Предыдущая
• 27/44
• Следующая

Мне казалось, этот проклятый день никогда не кончится. Я пошел в кино смотреть какой-то фильм на религиозную тему — его преосвященство архиепископ Севильский не допускал иных зрелищ в канун Святой недели, а потом вернулся к себе в номер и немного вздремнул. Наконец пришло время идти на свидание с Алонсо. Подсознательно я очень хотел, чтобы все уверения Арбетнота оказались враньем, поскольку в таком случае ложными были бы и его выводы, и подозрения, и намеки. В кафе я пришел первым, но не успел разбавить водой анисовую настойку, как появился Алонсо.

— Ну? — спросил я, даже не дав ему времени сесть.

— Все в порядке, Хосе. Ярд действительно послал в Севилью некоего Арбетнота. Вот его описание, а уж соответствует ли оно твоему знакомому, суди сам.

И мой друг так подробно описал мнимого Оберхнера, что в каждой подробности за версту чувствовалась рука Клифа Андерсона. Пришлось смириться с очевидностью. Раз Чарли не соврал, назвавшись инспектором Скотленд-Ярда, зачем бы он стал обманывать в остальном? Алонсо, угадав, что творится у меня на душе, снова попросил улететь в Вашингтон. Но я опять отказался. Чтобы покончить с этой неприятной темой, я пошел звонить Арбетноту в «Мадрид». По счастью, Чарли оказался в номере и обещал немедленно присоединиться к нам.

Алонсо и Чарли поладили не сразу: надо полагать, мой друг немного сердился на англичанина за то, что его разоблачения повергли меня в такую растерянность. Но я изо всех сил старался разбить лед. Уж очень не хотелось, чтобы по моей милости расследование потерпело хоть малейший ущерб. Мы выпили за наши общие надежды и, расставаясь, все трое твердо веровали, что дни Лажолета сочтены.

По общему согласию, мы с Алонсо и Чарли решили, что мне не стоит менять что-либо в отношениях с Марией. Ей незачем знать о наших подозрениях. Решив не откладывать дело в долгий ящик, я отправился в Сан-Хуан де Ла Пальма к той, кого упрямо продолжал считать своей невестой, и представил ей Арбетнота. Девушка немного удивилась при виде немца, обедавшего с нами у Перселей, но мы весело объяснили ей, в чем дело, присовокупив, что ей есть чем гордиться: не каждый день люди принимают у себя в доме сразу трех выдающихся детективов из Скотленд-Ярда и ФБР. На самом деле мы полагали, что, если Мария передаст новость донье Хосефе и если та действительно сообщница Лажолета (во что я по-прежнему никак не мог уверовать), большой беды от этого не будет, даже наоборот. Теперь, когда мое инкогнито раскрыто, оставалось лишь попытаться нагнать на Лажолета страху и заставить его действовать побыстрее. Может, тогда он и сделает какую-нибудь ошибку, а мы таким образом выйдем на след.

Мария, по-моему, очень спокойно восприняла то, что наш небольшой кружок расширяется день ото дня, зато Хуан явно дулся весь ужин. Как только мы покончили с десертом, он встал.

— Я от души надеюсь, дон Хосе, что очень скоро вам придется попросить у меня прощения…

И парень ушел, так и не пожелав объяснить сестре, что он имеет в виду, а потому мне срочно пришлось выдумывать байку насчет якобы заключенного нами пари. Чарли, никогда не бывавший в Америке, забрасывал нас вопросами о тамошнем образе жизни, о нашей работе и системе исправительных учреждений. Этот человек несомненно очень любил свою работу. Отвечал в основном я, поскольку Алонсо пребывал в прескверном настроении и несколько раз я замечал, что мой друг едва сдерживает раздражение, как будто наш разговор выводил его из себя. Вскоре Муакил предоставил нам с Арбетнотом обсуждать профессиональные вопросы, а сам завел беседу с Марией на самую животрепещущую для нее тему: о бесспорном превосходстве братства Армагурской Девы над всеми прочими. Я счел, что друг все еще не может простить мне упорный отказ вернуться в Вашингтон. Алонсо страшно переживал за меня. По правде говоря, я тоже очень любил его и в глубине души считал, что мне крупно повезло — не всем удается обрести такую дружескую привязанность, какую выказывали мне Рут и ее муж, и эта привязанность ох как пригодится, если обстоятельства вынудят меня отказаться от Марии…

Понимая, что следующая ночь будет крайне утомительной, мы решили хорошенько отдохнуть часов до трех-четырех пополудни, а в пять встретиться у Марии и, слегка перекусив, отправиться в церковь. Нам хотелось занять удобные места и посмотреть, как статую Армагурской Девы торжественно вынесут из Сан-Хуан де Ла Пальма.

Поэтому-то в Вербное воскресенье Алонсо, Чарли и я около шести вечера уже стояли у самых дверей в плотной толпе верующих и любопытных. Первые кающиеся должны были выйти из церкви примерно через час. Между рядами сновали торговцы лимонадом, мальчишки, затеявшие увлекательную игру в «полицейских и вора», бегали и толкались, но мы не обращали на них внимания, а с восхищением смотрели на трубачей Хиральды, одетых, как римские легионеры. Они выстраивались в ряды, а «центурионы» взыскательно оглядывали их наряд. Чуть поодаль музыканты из муниципального оркестра по очереди исполняли короткие соло, просто чтобы проверить, насколько они в форме. Время от времени какой-нибудь насарено[71] в белом одеянии, с белым же крестом на груди, четко вырисовывавшимся на фоне черного круга, проскальзывал в церковь. Порой я видел, как сквозь прорези капюшона мерцает его взгляд. И я буквально погрузился в собственное детство, словно опять стал двенадцатилетним мальчишкой. Сейчас я был далеко, очень далеко от Лажолета и его мерзавцев. Меня охватил религиозный экстаз, и я думал, что, останься я в Севилье, сейчас наверняка шел бы вместе с другими кающимися, одетыми в белое. Теперь, как и все вокруг, я, трепеща от нетерпения, ждал, когда распахнутся двери и появится Дева, моя Дева! Чарли, настроенный куда прагматичнее, вернул меня на землю, заметив, что такая толпа — идеальное место для покушения и убийце, нацепив наряд насарено, не составит труда сразу же скрыться. Я инстинктивно огляделся, но не увидел ничего, кроме честных, открытых лиц обитателей Севильи, переживающих самые лучшие минуты в году. Тем не менее Арбетнот сказал правду, и я попросил друзей держаться поближе. Меня тревожило необъяснимое отсутствие Хуана. Почему он не пошел с нами? А ведь брат Марии тоже страстный почитатель Армагурской Девы… Так что за важные причины помешали ему приветствовать свою Покровительницу?

Внезапно массивные деревянные двери дрогнули, вот-вот появится процессия членов братства. По сигналу «центуриона» мнимые легионеры подтянулись и замерли, а музыканты из городского оркестра взялись за инструменты. Огромная толпа вдруг замерла в полной тишине, и это безмолвие потрясло до глубины души. Наконец двери с громким скрипом отворились и на пороге возникло видение иных времен — крестоносец в окружении двух факельщиков, причем один из них был босиком. Музыканты заиграли марш и двинулись вперед, за ними, чеканя шаг, пошли римские легионеры (пожалуй, они слегка напоминали английских солдат на параде), потом настал черед насаренос и, наконец, капатаса[72], в чьи обязанности входило управлять теми, кто нес платформы. Горе тому, кто заденет свод! Именно по тому, как статуи выносят из церкви и возвращают обратно, судят о мастерстве того или иного капатаса. Едва нашим глазам предстала украшенная кружевами и драгоценностями Армагурская Дева вместе со Святым Иоанном, вся толпа подалась вперед, к платформе, сплошь покрытой ковром белых гвоздик. Армагура! Возлюбленная Дева! Заступница и Спасительница! Я смотрел на взволнованное лицо Марии и видел, как ее губы беззвучно шепчут молитву. Девушка машинально взяла меня за руку, словно хотела представить Деве, и все мои подозрения сразу улетучились. Нет, просто невозможно, чтобы за этим чистым и нежным обликом скрывалась преступница! Такое просто не укладывалось в голове. Наблюдавший за нами Чарли нагнулся и чуть слышно шепнул мне на ухо:

• Предыдущая
• 27/44
• Следующая