Момент решения - Эллин Стенли - Страница 3

• Предыдущая
• 3/7
• Следующая

Не раздумывая, Реймонд сказал Хью:

— Вы просто средневековый дикарь. Среди достижений человечества последних веков самым важным я считаю вывод, что простых ответов не существует. Нельзя решить проблему простым щелчком пальцев. Я верю, что когда-нибудь вы столкнетесь с неразрешимым вопросом. Это и станет для вас откровением В одно мгновение вы поймете больше, чем за всю прежнюю жизнь.

Конечно, поведение Хью тоже не способствовало сближению. Он спокойно ответил:

— Я считаю, что мало-мальски мыслящий человек, если он достаточно смел, не может столкнуться ни с какой дилеммой.

Уверен, что один из таких эпизодов и привел к последующей катастрофе. Однажды Реймонд поделился своими планами в отношении Дейнхауза. Думаю, что при этом им двигали совершенно невинные, сугубо эстетические потребности. Но, каковы бы ни были мотивы, последствия оказались ужасными.

Он довольно подробно рассказывал нам о планируемых изменениях.

Дейнхауз был слишком велик для него и явно подавлял своей громадой.

— Я живу как в музее, — жаловался Реймонд, — брожу по переходам, как призрак.

Парк тоже нуждался в переделке. Старые деревья, конечно, прекрасны, но для хозяина их было слишком много. Он пытался объяснить:

— Я даже не имею возможности видеть за всем этим лесом реку, а я так люблю вид струящейся воды.

Но в запасе у него были куда более радикальные решения. Он хотел снести оба крыла дома, срубить большую часть деревьев — тогда бы открылась река, а местность стала бы выглядеть живее. Дом перестанет быть музеем, превратится в нормальный дом, о котором он мечтал все эти годы.

Когда Реймонд начал свою речь, Хью спокойно сидел на стуле, чуть откинувшись назад. Но по мере того, как выявлялись подробности грядущих изменений, он все более выпрямлялся, пока не стал своей посадкой напоминать кавалериста, изготовившегося к решительной атаке.

Губы плотно сжаты, лицо побагровело, кулаки нервно сжимались и разжимались. Каким-то чудом он удержался от немедленной вспышки, но было ясно, что это ненадолго. Бросив взгляд на Элизабет, я понял, что она испытывает те же опасения. И когда Реймонд, покончив с деталями, самодовольно спросил, что мы думаем обо всем этом, удержать Хью было невозможно.

Он подчеркнуто неторопливо склонился к собеседнику и спросил:

— Вы действительно хотите знать мое мнение?

— Хью, умоляю! — воскликнула встревоженная Элизабет.

Он и бровью не повел.

— Так вы действительно хотите знать мое мнение? — повторил он решительно.

Реймонд нахмурился:

— Конечно.

— Ну тогда послушайте, — сказал Хью и глубоко вздохнул. — Я думаю, что никому, кроме проклятых еретиков, не пришла бы мысль о подобном варварстве. Вы из тех, кто получает удовольствие от разрушения нравственных устоев и традиций. Вы весь мир взорвать готовы.

— Но позвольте, — возразил побледневший Реймонд (он был явно рассержен). — Вы что, не понимаете разницы между изменениями и уничтожением? Поймите, я ничего не собираюсь разрушать, я хочу только внести необходимые изменения.

— Необходимые? — На губах Хью заиграла презрительная усмешка. Выкорчевать деревья, росшие в этом парке сотни лет. Разрушить дом, задуманный и построенный как единое целое. Я считаю, что это сознательное уничтожение.

— Боюсь, я не совсем понимаю вас. Освежить вид, придать новый облик...

— Я не собираюсь спорить с вами, — прервал его Хью. — Заявляю вам, вы не имеете права портить свою собственность!

Они стояли друг против друга, обмениваясь яростными взглядами. Было от чего испугаться. Но я видел, что Хью по-прежнему удается держать себя в руках, а Реймонд слишком уравновешен, чтобы выйти из себя.

Неожиданно пик яростного противостояния миновал. На губах Реймонда вдруг заиграла довольная усмешка, и он с интересом посмотрел на своего оппонента.

— Понятно, — сказал он, — как же я сразу не догадался. Все это похоже на музей и должно остаться музеем. А я — только хранитель прошлого, смотритель музея, так сказать. Боюсь, — с этими словами он улыбнулся и покачал головой, — я не очень подхожу именно для этой роли. Я уважаю прошлое, но предпочитаю иметь дело с днем сегодняшним.

Поэтому я обязательно осуществлю свои планы по переделке дома.

Надеюсь, они не станут препятствием для нашей дружбы.

Вернувшись на следующее утро в город, где мне предстояло провести целую неделю в жарком и душном служебном кабинете, я еще подумал, что Реймонд весьма удачно избежал скандала. Слава Богу, дело не зашло слишком далеко. Можете представить мое удивление, когда в пятницу раздался телефонный звонок Элизабет.

По ее сбивчивым словам, все было ужасно. Проклятое дело с Дейнхаузом зашло слишком далеко. Она очень рассчитывала на то, что я приеду на выходные Об отказе не могло быть и речи. Она придумала, как примирить враждующие стороны, а я был необходим для поддержки. В конце концов Хью доверял мне, как никому другому, и она на меня так надеется.

— Надеешься? На что? — переспросил я, не испытывая особого восторга от ее замысла. — Послушай, Элизабет, — тщетно пытался я отказаться, ну какой я, к черту, советчик. Хью и не подумает меня послушать, если дело касается его собственных проблем.

— Ну, если тебе так неприятен этот разговор...

— Да я не о том! — взорвался я. — Мне просто не хочется соваться в это дело. Хью в состоянии решить все сам.

— Это меня и пугает.

— Что ты имеешь в виду?

— Это не телефонный разговор, — в ее голосе появились жалобные нотки, — я расскажу тебе подробности завтра. Если в твоем сердце сохранилась хоть капля любви к несчастной сестре, я жду тебя с утренним поездом. Поверь, это очень серьезно.

Я приехал утром в отвратительном настроении. Мое сверхактивное воображение уже нарисовало ужасную картину катастрофы, хотя никаких оснований для этого в общем-то не было, и к той минуте, когда я поднимался по широкой лестнице замка, я был готов к чему угодно.

Внешне, однако, все выглядело безоблачным. Хью встретил меня очень тепло и сердечно, обрадовалась мне и Элизабет. Мы прекрасно пообедали, за столом продолжался непринужденный разговор. Тема Реймонда и Дейнхауза ни разу не всплывала. Я тоже не стал говорить о звонке Элизабет, но при мысли о нем меня охватило понятное раздражение. Можно представить, в каком состоянии я был, когда мы с Элизабет наконец остались наедине.

— Изволь объяснить, что все это значит? Бог знает чего только я не передумал, пока ехал сюда, и что я вижу. Давай рассказывай.

— Сейчас, — сказала она невесело, — пошли.

Она повела меня по тропинке парка за конюшни. У дороги, начинавшейся на опушке леса, она неожиданно спросила:

— Ты ничего не заметил, когда подъезжал к дому?

— Нет.

— Я так и подумала. Поворот к замку слишком далеко отсюда. Сейчас ты все увидишь сам.

Я действительно все увидел сам. Ровно посередине дороги был поставлен стул. На нем сидел крепкого сложения молодец, небрежно перелистывавший журнал. Я без труда узнал это — его был один из надежнейших слуг Лозьеров. По лицу его было видно, что сидит он здесь уже давно и готов просидеть ровно столько, сколько потребуется. Я сразу догадался, для чего его здесь усадили, однако Элизабет посчитала необходимым растолковать все это самым тщательным образом. Когда мы подошли к сидящему, он поднялся навстречу и широко улыбнулся.

— Уильям, — обратилась к нему сестра, — будь любезен, расскажи моему брату, что за приказ ты получил от мистера Лозьера?

— С удовольствием, — весело ответил тот. — Мистер Лозьер приказал, чтобы здесь все время сидел кто-нибудь из наших. Мы не должны пропускать грузовики со строительными материалами для Дейнхауза. Мы должны говорить водителям, что это частная дорога и они нарушают право владения. Если кто-то из них попытается прорваться силой, нам надлежит вызвать полицию. Вот и все.

— А вы уже имели дело с грузовиками? — спросила Элизабет. Вопрос был рассчитан на меня, потому что он взглянул на нее с удивлением.

• Предыдущая
• 3/7
• Следующая