Чем вы недовольны? - Эдель Михаил - Страница 24

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая

Илона по-прежнему по утрам пользовалась ультрафиолетовыми лучами. Ей хотелось комфорта, покоя и прочной любви. Обострила её мечты неожиданная встреча с Ладоговым…

Около двух лет назад она охотилась за ним в Москве, в те дни, когда по указанию Джейрана очаровывала П. Ф. Прохорова.

Пётр Филимонович Прохоров не гнался за карьерой. Она сама шла ему навстречу.

В свое время жил в деревне Лопатинки сметливый грамотный мужичок Филимон Прохоров. Надо строить дом – Филимон становился лесником. Победила советская власть – Филимон секретарь сельского совета.

В округе появился контрреволюционный отряд эсера Антонова – Филимон церковный староста. Строят железную дорогу – Филимон десятник. Окончили строить дорогу – Филимон возвел новый дом. Деревня идёт в колхоз – Филимон завхоз. Рядом строится фарфоровый завод – Филимон ведает складом каолина, мела и прочего.

Тихо, очень тихо, зажиточно, очень зажиточно жил в деревне Лопатинки Филимон Прохоров. И жили при нём четыре дочери и младший сынок Пётр.

У Пети никаких талантов и дарований. Тихий мальчик. Чистенький. Аккуратненький. Не озорной, не заводила. Щечки румяные, рубашка свежая, голубенькая, такие же глаза. Учился так себе. Кончил полную среднюю в райцентре. Что дальше? Ни отец, ни Петя не печалятся. Что нужно, само придёт. И пришло. Приехало областное начальство, ведающее образованием. Поселили начальство в лучшем доме, у Филимона Прохорова. Там и полы крашеные, и трюмо, и посуда городская. И накормят, как положено кормить областное начальство.

Начальство довольно гостеприимством. Благодарит хозяина. И само предлагает зачислить Петю в институт. Планово-экономический. И зачислило.

Тихо, очень тихо Петя окончил институт. Уехал в Ленинград. Тихо сидел за столом в облплане. Жил в старом доме у Волкова кладбища. Хозяйка женила его на Юльке, своей племяннице, девице бойкой, разговорчивой, разбитной. Мать Юльки торговала чем попало на базаре, Юлька франтила и погуливала.

Петра Прохорова, инженера-экономиста, командировали в 1937 году в Москву. На площади Ногина Прохоров столкнулся с родичем Антоном Захаровичем Касимовым.

В те дни часто не знали, придёт ли завтра на работу тот или иной работник… Уцелевшего инспектора управления кадров Касимова назначили начальником управления за два дня до его встречи с Петей Прохоровым.

Родич прикинул: в чем дело? Парень с требуемой анкетой, без связей с «врагами народа»… И Касимов назначил Петра Прохорова, неопытного, неприметного плановика, начальником отдела.

Тихо, очень тихо сидел в своем кабинете Прохоров, Пётр Филимонович. Тихо, очень тихо работали его сотрудники.

Зато Юлька, ныне Юлия Федотовна, быстро вошла во вкус нежданно благостной жизни. Однако Юлька тревожилась: удержится ли её муженек на таком посту? Ой ли?

И Юлька запаслась добром, завела в поселке Катуар свою дачу и ретиво превратила её в ферму. Вызвала маменьку, опытную торговку. Маменька поставила дело как следует, ей в помощь выписали из колхоза двух племянниц.

Племянницы учились в вечерней школе в Кунцеве, а днем обогащали Юльку.

Но и Пётр Филимонович всё же кое-чего достиг: научился завязывать галстук, сидеть за банкетным столом, пользоваться остротами вышестоящих лиц и тихо, очень тихо уселся в кресло начальника управления, в удачном для него 1946 году. Так и сидел, не проявив себя на высоком посту. Одно чувство руководило им – страх. Тихий, но вечный. Не слететь бы. Уж очень спокойно жилось.

Кругом бурлила послевоенная жизнь, начальство Прохорова наживало сердечные спазмы, искало пути обеспечения нужд промышленности, сельского хозяйства – Прохоров вел себя (и дела), как холодильник при заданной температуре. Распоряжения, исходившие из его управления, напоминали свежемороженые продукты.

Дважды Пётр Филимонович затевал романы, – один в своем управлении, за что был запросто поколочен Юлькой, второй раз на курорте. Второй роман закончился кабальным займом. Финансы Прохорова всегда были, как выражаются снабженцы, строго лимитированы Юлькой. Он получал ежемесячно деньги на тридцать пачек «Казбека», на членские взносы и несколько рублей на мелкие расходы.

К кабальному займу привел курортный роман в Гагре. Юлька убыла в Цхалтубо, – настолько раздобрела, что её уже ноги не носили. Пётр Филимонович отдыхал в обособленном санатории. Особенность его заключалась в смертной скуке. Здесь не пели, не смеялись, не играли в волейбол, не флиртовали… Амурами приходилось заниматься с опаской на стороне, дабы не терять сановную солидность, так влияющую на служебную аттестацию. Но курорт, его лирическая атмосфера, беззаботное окружение никого не щадит, даже иных начальников управлений.

Пётр Филимонович, как положено в обособленных санаториях, жил в чудесной комнате и тосковал. Тосковал и сосед, тоже начальник управления другого ведомства, Пётр Анисимович Курочкин, не дурак выпить и приударить за курортницами. Курочкин взял на буксир Прохорова.

Перед отпуском Курочкина посетили три коммерческих директора разных фабрик и поблагодарили его сберкнижками на предъявителя.

Два тоскующих Петра ежевечерне степенно, как богомольные купцы, отправлялись к концертной эстраде…

Они в третий раз увидели двух привлекательных дам. И на сей раз в стильных туалетах. Дамы на обоих тоскующих – ноль внимания.

Курочкин уже нетерпеливо бил копытом. Прохоров, веря в свою звезду, ждал, когда желаемое само пойдет навстречу. Так было всю жизнь.

Обе дамы были из тех, кто прибывает на берега Чёрного моря в мае и возвращается в Москву в октябре – ноябре. Дамы такого стиля процветают за счёт клиентов: капитанов-китобоев, руководителей золотых приисков, работников пушных баз, директоров рыбных промыслов – одним словом, за счёт курортников дальнего севера, полярников и представителей Средней Азии, жаждущих «встряхнуться как следует».

Опытные дамы убедились: они вызвали волнующий интерес у двух добротно одетых мужчин.

Солидная мзда, полученная Курочкиным, жгла его сердце и карман.

Дамы направились на симфонический концерт в летний зал филармонии. Курочкин, признававший только преферанс и ресторанные джазы, скрепя сердце приобрел два билета и увлек Прохорова.

По окончании концерта накрапывал дождик. Курочкин воспрянул. Поравнялся с фешенебельными дамами и предложил свои услуги. И верно, тут же подкатила машина. Дам отвезли домой, в частное владение. Новые знакомые пояснили – они избегают санаториев, где их сковывает несносный режим.

И как водится, одна из дам, руководитель клубной хореографии, объявила себя женой академика, другая, банальная маникюрша, выдала себя за супругу известного скрипача, благо её фамилия и фамилия виртуоза совпадали.

И зашумела веселая жизнь. Но тайная. Оба Петра улепётывали из санатория, едва солнце шло на закат. В заговор были втянуты одариваемые привратники и дежурные.

Служебная премия, утаённая от Юльки, растаяла в одну неделю. А тут ещё беда. Дама Прохорова на пляже утеряла золотые с алмазиками часики. Она их дала Прохорову на хранение, услужливый кавалер вложил их в кармашек брюк, и они исчезли. Конечно, часики по предварительному сговору перекочевали в сумочку напарницы.

Прохоров, забыв о чине и звании, ползал на четвереньках по пляжу, просеял тонну песка и гравия и – ни черта!

– Главное, это подарок мамы, – надув губки, твердила его дама.

Курочкин посоветовал – надо купить часики и успокоить высокопоставленную приятельницу. Он даст взаймы. Купили в комиссионном. Весьма дорогие. После отъезда Прохорова часики вернулись в комиссионный, их охотно приняли. Они уже не раз оплачивались курортными клиентами фешенебельных дам.

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая